Рейз (ЛП)

Чья-то рука дотронулась до моего бицепса, я поднял голову и увидел своего отца.

— Хорошо, Лука. Поезжай с Кисой. Уладь там все. Скоро увидимся… сынок.

Я кивнул, чувствую, словно тяжесть упала с груди, обнял Кису за плечи и вывел ее из клетки. В комнате ожидания мы не разговаривали, но я чувствовал, что она наблюдает за мной. Я накинул свою старую серую толстовку, которую носил после ГУЛАГа, и пошел за Кисой к черному входу. Прижимая к себе свою вторую половинку, я впервые за все время шел с опущенным капюшоном.

23 глава

Киса

— Ты готов, lyubov moya?

Я повернулась к Луке, он даже не шелохнулся, неотрывно глядя на роскошный особняк своих родителей, его лицо отражало озабоченность.

Я сжала его руку и, наконец, Лука опустил взгляд на меня. Он моргнул, затем снова. Он выглядел полностью потерянным.

— Я не знаю, — хрипло ответил он. — Я вспоминаю столько всего, но это все бессвязно. Отрывки воспоминаний появляются как вспышки. Все как-то лихорадочно. Словно проблески, какой была моя жизнь раньше.

Он указал на особняк, который был для меня таким же домом, как и для него.

— Как этот дом. Я сидел с тобой на этих ступеньках. Помню, чем занимался в своей спальне… с тобой. — Лука встал напротив меня, взял меня за руку и поднял ее, положив себе на грудь. — В каждом отрывке памяти — ты. — Он наклонился, чтобы посмотреть в мои глаза.

Я же не могла произнести ни слова, казалось, слова застряли в горле. Всего лишь несколько часов назад он убил человека, который разрушил мою жизнь. Думаю теперь, достигнув цели, он понятия не имел что делать дальше.

Неистовый убийца из клетки исчез, его место занял потерянный мальчик.

Я подвинулась ближе и провела пальцем по его подбородку. Когда наши взгляды встретились, я увидела в его карих глазах, слева, пятнышко моих синих, и мое сердце забилось быстрее.

— Все потому что мы никогда не были порознь. С детства мы были одним целым. И всегда так будет. Мы нашли путь, чтобы снова быть вместе, моя любовь.

Глаза Луки впились в мои, в них отразилась вспышка обладания.

— И всегда будет так, — подтвердил он. — Я никогда не потеряю тебя снова.

Слезы застилали мои глаза.

— И всегда будет так.

Дверь дома его родителей открылась, на крыльцо вышел папа Иван. Я подняла руку в приветственном жесте, в ответ Иван печально улыбнулся мне.

Лука замер, его выразительный взгляд отражал всю глубину опасения и растерянности.

— Пойдем, малыш, — прошептала я тихо ему на ухо.

Я потянула его за руку и повела к дому. Он держался позади, как только мы вышли из моего дома, где каждого из нас осмотрел доктор Чазов. Один из папиных охранников принес ему пару синих джинсов и белую рубашку.

Его внешний вид ошеломлял, я не могла насмотреться. Его огромные мышцы тестировали на прочность джинсы и материал рубашки, светлые волосы были спутаны самым очаровательным способ.

Я хотела его больше, чем когда-либо.

Лука схватил меня за руку, сильно сжимая ее, когда мы стали подниматься по лестнице. Иван обнял меня, потом неловко — своего сына, из-за чего я не могла сдержать наворачивающиеся слезы.

— Твоя мама в отчаянии и хочет увидеть тебя снова, сынок. Она… — голос Ивана дрогнул. — Она отказывается верить, пока не обнимет тебя снова. Она почти обезумела.

Иван проводил нас в фойе, я почувствовала, как у Луки ускорился пульс, он все еще продолжал сжимать мою руку. Он тут же резко притянул меня к себе, прижимая к груди, и вот так, используя меня практически как живой щит, мы вошли в гостиную. Талия сидела на стуле и нервничала, что выдавало подергивание ноги и то, как она грызла ноготь.

Мама Толстая ходила перед мраморным камином, а когда она заметила, что мы вошли в комнату, то замерла и пристально посмотрела.

Я почувствовала, что и Лука застыл позади меня, затем повернулась и заметила, что его глаза были прикрыты, голова наклонена набок, а полные губы были поджаты.

Он вспомнил ее. Теперь я знала, каким было выражение его лица, когда возвращалась память. Мою грудь наполнило ощущение счастья. Он вспомнил свою маму.

Мама Толстая зарыдала, и ухватилась за камин, чтобы устоять на ногах.

— Лука? Лука… это ты…?

Лука отпустил мою руку и обошел меня.

— М-мама?

Мама Луки кинулась вперед, услышав его голос, и крепко обняла его своими руками.

— Лука. Это ты… мой сын… мой мальчик…

— Да, — выдохнул Лука, и мама обняла его за талию, ее миниатюрная невысокого роста фигура против его большого, широкоплечего и мускулистого тела.

— Ты вернулся домой, — плакала она. — Ты вернулся к нам… Я знала, что ты живой. Я чувствовала это всем своим сердцем. — Она отступила и положила руку на его покрытую щетиной щеку, стоя на цыпочках, чтобы дотянуться. — Мой сын, мой сын…

Мне не хотелось нарушать момент воссоединения матери с сыном, поэтому я отступила в коридор, а потом через кухню вышла на задний двор. Как только я вдохнула свежий воздух, то сразу почувствовала себя лучше.

Дойдя до белой скамейки в маленьком дворике, я опустилась на нее и прикрыла глаза, собираясь с мыслями, пока делала глубокий вдох.

Не могла поверить во все, что произошло. Все это казалось нереальным. Как во сне, и я собиралась проснуться.

Ощущение тяжести от всего, что произошло со мной за последнее время: обнаружить, что Лука жив, что Алик виноват, боль Луки, которая сопровождала его на протяжении многих лет, смерть Алика, возвращение Луки в мои объятия — все представляло собой смесь противоречивых чувств горя и радости.

Опустив голову на открытые ладони, я просто ощущала, как отпускаю все это, как мои эмоции выходят вместе со слезами.

— Киса?

Испугавшись, я подняла голову, быстро вытирая лицо неповрежденной рукой и глотая рыдания.

— Талия, ты меня напугала, — ответила я, прочищая горло, когда она села рядом со мной, уставившись в ночное небо.

Не произнося ни слова, Талия протянула руку и сжала мою. Я закрыла глаза, стараясь просто дышать бруклинским летним воздухом, когда она прошептала:

— Спасибо тебе.

Открыв глаза, я посмотрела на Талию, и заметила, как изменилось ее лицо, его выражение стало расслабленным. Мое дыхание сбилось, когда я поняла, что за все это время, пока Лука был «мертв», она впервые выглядела умиротворенной.

Как же я раньше этого не замечала?

— Тал…

— Я бы никогда не поверила, если бы ты рассказал мне о подозрениях, что… Рейз… что он может быть моим братом. Я не поверила бы ни на секунду. Даже если бы увидела собственными глазами, я бы не узнала его. Он такой огромный, и выглядит таким агрессивным. — Талия вздохнула. — Киса, я бы не узнала собственного брата.

— Он изменился, Тал. Он не такой, каким был, — сказала я, стараясь ее утешить. — И он всегда надевал мастерку так, чтобы капюшон свисал на его глаза. Думаю, он каким-то образом догадывался, что кто-то может узнать его по левому глазу. Он не знал этого. Он многого не знает. Ему предстоит узнать жизнь заново. — Я сжала руку Талии. — Никто бы его не узнал.

Она повернулась ко мне.

— Никто, кроме тебя. Тебя тянуло к нему с той самой ночи, когда он спас тебя в том переулке. Ты отыскала его и поняла, кто он. Привела его обратно. Ты никогда не сдавалась. Разглядела его сквозь гору мышц, тату и шрамов. Ты видела, кем он был на самом деле.

Я открыла рот, чтобы ответить, но мои эмоции взяли верх. Поэтому мы просто сидели там, дышали, и это была самая правильная вещь, впервые за долгие годы.

— Ты спасла его, — прошептала она потом, мы сжали руки чуть крепче, я знала, что с сегодняшнего дня наши жизни изменятся к лучшему.

Немного погодя я встала со скамейки и пошла в дом. Мама Толстая была на кухне. Как только я вошла, ее взгляд упал на мое избитое и хромающее тело.

— Киса… доченька моя, — тихо сказала она, протягивая мне руку, перед тем как обнять.