Рейз (ЛП)

Киса подняла голову и трижды поцеловала мою плотно сжатую челюсть.

— Я потеряла тебя. Меня ничто не беспокоило настолько сильно, как до того случая… когда ты спас меня в переулке, и мое сердце снова начало биться. — Она сделал глубокий вдох. — Я даже не понимала, что оно остановилось.

Не зная, что ответить, я обнял ее крепче.

— Лука? — спросила она. Я хмыкнул в ответ: — Куда ты пропал? Что случилось?

Я прищурил глаза, концентрируясь на воспоминания о прошлом.

— Твой отец вместе с отцом Алика забрал меня в свой офис. — Я нахмурился, отчего моя голова начала болеть. — Кто-то пытался заступиться за меня. Еще один мужчина был в комнате с нами, как мне кажется, но я не могу вспомнить его лицо.

Киса замерла в моих руках.

— Ты не знаешь кто это? Как он выглядит?

Мужчина был старше и, возможно, у него были светлые волосы, но это все, что мне удалось разглядеть. Пытаясь вспомнить что-то еще, я напрягал свою память. Я боялся, что если слишком сфокусирую свое внимание на этом человеке, который пытался уберечь меня, забуду все остальное.

— Он просил твоего отца, чтобы тот не убивал меня, но отец Дурова хотел моей смерти. Я… — Мое сердце начало стучать очень быстро, разгоняя кровь по венам. — Помню, что от страха не мог открыть рот. Отец Дурова был так зол, он запугал меня. От его взгляда у меня пропал голос. Он жестикулировал, кричал, что убьет меня, если я произнесу хоть слово. Я онемел от шока. Мужчина, который пытался меня защитить, пытался спорить с ним, и… и они направили пистолеты друг на друга.

Я зажмурился, потряс головой, чтобы прояснить картинку из воспоминаний.

— Следующее, что я помню, твой отец сказал мне, что не будет никакого полицейского расследования о моем участии в убийстве Родиона, но меня отправят на родину, в Россию, по контактам, которые у него были там. Он сказал мне, что я буду наказан. Он говорил, что меня отправят в колонию, где меня ждет тяжелый ручной труд в одной из деревень, что находится в глубинке. Он сказал мне, что я никогда не вернусь в Бруклин.

Киса придвинулась еще ближе, почти слилась с моей грудью, словно хотела пробраться под кожу.

— Господи, Лука. Я помню, как они забрали тебя. Меня отправили домой… я лежала в кровати, неспособная двигаться или говорить.

Киса посмотрела на меня и положила свою ладонь на мою кожу.

— Что произошло потом? Потому что… потому что, когда ты пропал, я не знала, куда они тебя увели, вскоре мне сказали, что ты умер.

Мой нос жег запах дыма. Звуки, доносившиеся до меня, были визгом тормозящих шин, остановка. Это был автобус…

— Я был в автобусе. Снаружи было холодно. Ночь. Я помню, что через стекла ничего не было видно, потому что они запотели. Нас было четверо, может, пятеро, которых привезли непонятно куда. Никто не говорил. Мы все сидели отдельно друг от друга. Я чувствовал, что каждый из нас был напуган. Слишком юные… подростки? Кажется, некоторые были еще младше. Кого-то продали их семьи, чтобы они работали на полях.

Не отрываясь, я смотрел на огни, которые освещали пирс. Я чувствовал себя опустошенным от сегодняшних воспоминаний. Но огни становились размытыми, вместо них в моем мозгу стала проясняться картинка. Свет… визг шин…

— Автобус съехал с дороги, — выпалил я вслух все то, что нынче выдавала моя память. — Передние фары от фургона ослепили на темной дороге. Потом был громкий удар, водитель автобуса свернул, мы попали в кювет. Мы закричали, но водитель не шевелился. Помню, как перелазил через сидения, до меня доносились стоны других мальчиков, им было больно от ран, я полз к водителю. Но когда нашел его, то все что смог увидеть, — кровь. Я заметил отверстие в его голове, и знал, что оно образовалось не в результате несчастного случая.

Ладонями чуть выше запястья я надавил на глаза, пытаясь справиться с болью от слишком сильных воспоминаний.

— Лука? — прошептала Киса, поглаживая по спине. — Не надо, не заставляй себя. Все хорошо, lyubov moya. Все хорошо. Не торопи себя. Это слишком для тебя за такое короткое время.

Я закипал от гнева, меня начало трясти, внутренняя ярость была сильнее меня, чтобы я мог с ней справиться.

— Нет, — отрезал я, мой голос звучал убийственно даже для меня. Киса отшатнулась, когда услышала его, она задержала дыхание от моей внезапной смены настроения. — Мне надо… вспомнить, — выдавил я.

— Лука? — спросила Киса и медленно начала отползать назад. — Тебе надо успокоиться. Ты покраснел. Твоя кожа горит!

Запрокинув голову назад, я заорал в ночное небо, освобождаясь от всей путаницы, гнева, разочарования, которые атаковали меня все эти дни.

— Лука! — крикнула Киса, и я слышал шорох, ее рыдания, когда она стала отодвигаться от меня на коленях в сторону скал у нее за спиной.

— Водителя застрелили, в автобус ворвались мужчины… грузины… грузины взяли штурмом автобус. — Я стал раскачиваться на коленях, пока перед глазами разыгрывалась сцена. — Они били нас, загоняли в заднюю часть автобуса. — Я сделал глубокий вдох, задерживая дыхание, и посмотрел на Кису, которая успела одеться и прижималась к скале, словно перед ней был монстр.

Она была права. Я был чертовым отмороженным и больным монстром. Это было то, во что они превратили меня,… что сделали со мной…

— Они знали мое имя, — выплюнул я. — Эти люди… они обратились ко мне, назвав мое имя, — я моргнул, но полное имя так и не всплыло в моей памяти. — Лука, — произнес я и стал бить себя по голове кулаком. — Лука… Лука… А-а-хх!

Я не мог вспомнить свою фамилию!

— Толстой, — ветер донес до меня тихий голосок. — Лука Яков Толстой, это было твое полное имя. Это и есть твое полное имя.

Я опустил плечи, наклонив голову в сторону, и заметил, как выражение страха на лице Кисы сменила печаль.

Меня подкосило, я упал на четвереньки, врезаясь руками в песок.

— Лука! — взвизгнула Киса, и я почувствовал ее рядом с собой, ее рука неуверенно легла мне на спину.

— Их послали за мной, — прохрипел я, ощущая, как вся энергия покидает мое тело, уходя в песок подо мной. — Черт, я до сих пор чувствую это. Как и гребаный кинжал, Киса, кинжал.

— Каким образом? — осторожно спросила Киса, пальцами она пробежала по моей спине. — Почему их послали за тобой? Откуда ты знаешь?

***

— Лука Толстой, ты пойдешь с нами, — сказал человек с ружьем.

— Куда? Куда я должен идти, — спросил я, но ответа не последовало.

— В чертов ад, пацан. Тебя продали нам. Кое-кто заплатил нам дохрена денег, чтобы избавиться от вас. — Парень указал на других мальчиков, которых вытаскивали из автобуса. — За всех вас.

— Почему? — спросил я. — Кто заказал это?

Он улыбнулся, пожал плечами.

— Ты облажался, связавшись с неправильной семьей, пацан.

Все, что я ощущал от него, — это страх.

— Дуров? Это был Дуров?

Мужчина сначала опешил, а потом разразился смехом.

— Ну, по крайней мере, будешь знать, кто виноват в том дерьме, что ждет тебя впереди. Абрам сделал все, чтобы ты никогда не вернулся в Бруклин.

***

Покачиваясь в сидячем положении, я посмотрел на Кису:

— Абрам, Абрам Дуров.

— Что? Кого еще ты помнишь?

— Он нанял грузин, чтобы перехватить автобус. Он организовал захват и приказал сжечь автобус. Грузины подбросили в него тела мертвых подростков из ГУЛАГа, а потом подожгли, чтобы тела не узнали. Но это был Абрам. Он приказал убрать меня.

Глаза Кисы заблестели, она ничего не говорила, внешне оставаясь спокойной.

— Он защищал Алика, — произнесла она, кивая. — Ему надо было избавиться от тебя, чтобы никто не знал — Алик убил Родиона.

Я стиснул зубы, опустил голову, делая глубокий и долгий вдох.

— Они не ожидали, что я смогу выжить. Они думали, что меня убьют в клетке.