Страница 40 из 64
Я просто хотела вернуть моего Луку… в конце концов, я хотела вернуть как можно больше того, что было утеряно. Я была согласна на любую часть Луки, хоть на крошечный кусочек того, что еще осталось.
— Вы изменяете с Лукой Толстым? — спросил Серж с сильным русским акцентом.
Я кивнула, и он посмотрел на меня, как на сумасшедшую.
— Киса, мистер Толстой умер много лет назад в результате несчастного случая. Его тело было сожжено. Что происходит? Кого ты пытаешься защитить?
— Рейз.
— Новый боец? — перебил Серж. — Что за чертовщина, как он связан с Лукой?
— Он и есть Лука, Серж. Рейз — это Лука.
— Киса, я не понимаю, как …
— Его отвезли в подземную тюрьму, после того, как Родион был убит, подальше, где он вынужден был стать бойцом. Принимать участие в боях на смерть, Серж. Я знаю, это звучит невероятно, но это случилось. Он не помнит, кто он, откуда он, или кто мы все для него. Он подвергался пыткам и жестокому обращению. Как животное, он сражался, чтобы выжить, не оставив в себе ничего человеческого, но я замечаю мимолетные проблески, когда он смотрит на меня. — Я с трудом сглотнула и продолжила: — Когда он со мной.
— Киса, это все …
— Его глаза такие же, как у Луки, карие с размытым пятнышком синего в левом. У него те же манеры. Он наклоняет голову и поджимает губы, его полные губы точно такой же формы. И ему снятся сны, яркие сны. Это воспоминания, а не просто сны, Серж. Я в этом уверена. Вернувшись в Бруклин, он вспоминает все больше и больше. Это Лука. Он вернулся ко мне. — Я посмотрела в потрясенные глаза Сержа и продолжила: — И он нуждается в моей помощи. Мне надо заставить его вспомнить. Мне нужно знать, что случилось много лет назад. Мы сделаем это. Там было так много боли. Так много вопросов осталось без ответов, которые оказались под завесой тайны.
Серж хранил молчание, я знала, что он не поверил мне. Мне было все равно, потому что я знала правду, и все обернулось так, чтобы я спасла Рейза. Все сложилось так, чтобы он смог найти обратный путь домой.
— Просто отвези меня в зал, Серж. И, пожалуйста, подожди, потому что я хочу съездить с ним позже на Брайтон-Бич.
Серж намеревался поспорить со мной, но я отвернула голову и прислонилась к окну, давая понять, что разговор окончен.
***
Я вошла в тренажерный зал и направилась в комнату, где тренировался Рейз. Почти все пространство было погружено во мрак, потому что свисающий с потолка источник света был слишком тусклым. Рейз сидел у дальней стены, опустив голову вниз, его грудь была покрыта красным и черным. Ноги были вытянуты вперед. Я никогда не видела, чтобы тот, кто выиграл бой, выглядел бы настолько побежденным.
— Рейз? — Испугавшись, я бросилась к нему.
Опустившись на колени, я схватила лежащее рядом полотенце и прижала к только что нанесенной отметине на его туловище, которая была в два раза длиннее, в два раза глубже, и в два раза воинственней, чем другие его тату за убийства.
— Рейз, что ты наделал? — спросила я и попыталась заглянуть в опущенные глаза. Он не ответил и даже не шелохнулся, когда я прикоснулась к его татуированному торсу. Он сидел, сжимая сломанную ручку и окровавленное лезвие в своих руках.
Когда я стала дальше осматривать его израненное и покрытое шрамами тело, то заметила огромную зашитую рану на его руке и стежки вдоль нижней части горла.
Я до мельчайших подробностей вспомнила тот момент сражения, когда он получил эти раны — в тот момент я думала, что снова потеряю его. Случившееся лишь утвердило во мне веру рассказать ему, кто он есть на самом деле. Завтра вечером ему придется сражаться с Аликом, каждый из них смог добраться до финала, и завтра вечером, я должна буду потерять одного из двух мужчин, которые когда-либо что-то значили для меня. Но я знаю, кого я хочу, кого я всегда хотела, и прямо сейчас, он лежал на этом жестком полу и выглядел так, словно его мир был разорван на части.
Лука должен вернуться ко мне. Наконец-то, после всех этих долгих лет неволи, он должен быть освобожден. Он должен знать, что по-прежнему любим.
— Рейз, пожалуйста, посмотри на меня, — попросила я нежно, сдерживая слезы, и он медленно поднял голову. Его глаза были покрасневшими, а выражение лица указывало на опустошенность. От увиденного, мое сердце защемило. Я протянула руку и дотронулась до его щеки. — Lyubov moya, что все это значит? Что случилось на бою сегодня вечером? Из-за того, что тебе было больно? Или это был особенный бой для тебя?
Я поймала руку Рейза, опуская в сторону, и окровавленное лезвие бритвы упало на пол. Его грубая, покрытая кровью ладонь легла поверх моей руки, которая все еще находилась на его щеке, и я замерла.
— Я убил своего единственного друга, — прохрипел Рейз и его пальцы сжались вокруг моих. Хватка была такой сильной, что это не оставляло сомнений о его эмоциональном потрясении.
У меня перехватило дыхание, и я сразу же подумала о Родионе. Он вспомнил? Неужели он вспомнил ту ночь? Он говорил о моем брате? Он смог вспомнить свое прошлое?
Моя рука нажала дрожать от тяжести понимания того, что это может означать.
— Какой друг? О ком ты говоришь, любовь моя? — спросила я, пытаясь скрыть дрожь в своем голосе.
Рейз посмотрел на меня опустошенным взглядом и ответил:
— 362.
В ответ я моргнула и тут же вспомнила наш разговор прошлой ночью:
— 362? Из ГУЛАГа?
Рейз кивнул, продолжая удерживать мою руку:
— Голиаф…
Неожиданно все стало проясняться. Это не было связано с воспоминаниями о смерти Родиона, это был мужчина, с которым он сражался этим вечером, грузинский Голиаф.
— Мужчина, которого ты убил сегодня…
— Мой друг.
Моя нижняя губа задрожала от увиденного, что этот сильный, необузданный и суровый мужчина превратился в тело с горой мышц, которое не наполняло ничего, кроме чувства раскаяния и вины.
— Рейз, мне очень жаль, — успокаивала я.
— Его поймали, когда мы сбежали, грузинская мафия. Он сказал мне, что если бы выиграл сегодня, то они освободили бы его. Став свободным, он мог бы отомстить людям, которые отправили его в ГУЛАГ. После всех этих лет, что он учил меня, как выживать… Он был невиновен. Он заслужил, чтобы отомстить, но…
Веки Рейза дрогнули, и я наклонилась, покрывая поцелуями его лоб, щеки и обратную сторону ладони, которая все еще была поверх моей.
— Но что?
— Но так же, как и я, — прошептал он, и кровь в моих венах похолодела.
— Что ты? — надавила я.
Его глаза расширились, когда что-то прояснилось в голове, и грудная клетка напряглась, словно от шока.
— Я невиновен, — едва слышно ответил он, явно не в силах говорить громче. — Киса, я невиновен. Я не сделал ничего такого, чтобы быть заключенным. Я не делал того, в чем меня обвинили.
Рука Рейза теперь полностью обхватила мою, и он посмотрел на наши соединенные пальцы.
— Ты дрожишь, Киса-Анна. Почему ты дрожишь?
Рыдания прорывались сквозь мое горло, и я поднесла руку, держащую полотенце, ко рту. Слезы облегчения появились в моих глазах. Он не делал этого. Лука не убивал моего брата. Он был невиновен. Я всегда знала, что он был невиновен.
— Киса, я не понимаю, почему ты плачешь? — Рейз наклонил голову в сторону, и я прильнула к его груди, вдыхая пьянящий аромат, не беспокоясь о моей одежде, которую могли запачкать кровь и чернила.
Я нашла утешение в сильных руках Рейза, которыми он обнял меня и прижал близко к себе.
— Ш-ш-ш, solnyshko, — прошептал он, и я перестала плакать, подняв голову и заглянув ему в глаза.
— Solnyshko? — спросила я, а Рейз выглядел озадаченным, прежде чем опустить взгляд на меня.
— Это означает маленькое солнце, — ответил Рейз вот так просто. — Думаю, это по-русски. — И в этот момент на его лице отразилось удивление, словно он не понимал, откуда знает это.
— Ты назвала меня «lyubov moya», — вдруг произнес он, наблюдая за мной, изучая меня, будто я была загадкой, которую он пытался отгадать. Я кивнула, пытаясь сдерживать свою нижнюю губу от трепета.