Страница 28 из 64
Я убивал, потому что должен был убивать. У меня не было другого выбора. Я уже был мертв — лишенный нравственных устоев, свободы, жизни. Я был животным, обученным причинять боль без всяких угрызений совести.
Дверь клетки захлопнулась, задвижка скользнула на место, запирая нас внутри. Мое тело наполнял кровавый туман, который помогал мне побеждать противников. Монстр, таившийся глубоко внутри меня, высвободился.
Чеченский Змей обернул цепь вокруг кулака, раскачивая на конце тройной зубчатый шар.
Он улыбнулся мне, поблескивая золотыми зубами. Я прошел в свою сторону клетки, ожидая выстрела, чтобы я мог прикончить этого больного ублюдка. Через несколько минут к одной из сторон клетки подошел член Братвы. Я тем временем не спускал глаз со Змея, моей цели. Я никогда не упускаю из вида ходячего мертвеца.
Пистолет выстрелил.
Толпа разразилась криком. Змей прыгнул вперед, размахивая своей любимой цепью над головой. Как и предсказывал Виктор, чеченец демонстрировал отсутствие навыков и он спешил нанести удар первым. Я нырнул, когда зубчатый шар пролетал над моей головой. Используя его поднятую руку себе на пользу, я нанес удар правым кулаком, глубоко вонзая лезвия в почку Змея. И сразу же нанес удар левым — прокалывая лезвиями его легкие. Я наступал, не оглядываясь назад, лишь заметил, как у толпы широко пооткрывались рты и глаза из-за моей скорости. Потом я услышал самый сладкий звук из всех: больной ублюдок, которого я должен был прикончить, упал на пол. Мои удары поставили его на колени.
Повернув голову и опустив по бокам руки, как и ожидалось, я увидел своего противника, который стоя на коленях, закинул голову в попытке вновь использовать цепь. Подскочив к нему так, чтобы встать перед ним, я выдернул оружие из его руки, пнул ногой в грудь, наблюдая, как он падает на спину, кровь полилась из его ран, он захлебывался ей при дыхании. Когда Змей взглянул на меня притупленным взглядом, я взмахнул его цепью и приложился зубчатым наконечником прямо по лицу, посылая ублюдка в ад его же собственным оружием. У него больше не было лица, ничего не разобрать, даже черту.
Как только его череп был раздавлен, зрители пришли в дикий восторг, и прозвучал выстрел. Бросив цепь на окровавленный пол, я выпустил победный рев и прошелся по кругу ринга, волоча свои кастеты по металлическим прутьям, ожидая, пока не откроются двери. Но на полпути что-то заставило меня посмотреть вверх, какое-то необъяснимое притяжение. Я никогда не смотрел вверх, никогда никому не показывал глаза, кроме человека, которого собирался убить, но в этот раз, я не мог сопротивляться. Выше, над самой толпой, я заметил лицо Кисы. Ее ладони были прижаты к защитному стеклу. На лице отразилось облегчение, затем едва заметная улыбка мелькнула на губах, а ее голубые глаза наполнились слезами счастья.
Я едва мог отвести от нее взгляд. Но когда дверь клетки открылась, я выбежал, мое тело все еще переполняла агрессия, чтобы я мог оставаться на месте, слишком много ненависти к больным ублюдкам в толпе, чтобы поддаться их фальшивой гребаной лести.
Путь становился свободным, когда я начал пробираться сквозь толпу. Как жертва, бегущая от хищника, инстинкт самосохранения подсказывал им отступить, чтобы избежать опасности. Виктор следовал за мной по пятам. И как только я подошел к входу в туннель, ведущий обратно в комнату ожидания, дорогу мне преградил Дуров с озлобленным выражением лица. Его бой будет следующим, как только в клетке очистят арену. Не останавливаясь, я столкнул его с пути, задев плечом, что вызвало смех из его гребаного рта.
Я продолжал идти, нуждаясь в том, чтобы сжечь лишнюю агрессию, когда услышал от него:
— Представь, 818, я все еще чувствуют вкус ее киски на своих губах. Я трахал ее жестко, очень жестко.
Это было похоже на рывок поводка, закрепленного на шее, когда я встал как вкопанный. Мои внутренности скрутило, словно их опалил горящий огонь, инстинкт защитника взял вверх, как только я подумал о Кисе. Глубокий вдох, я пытался взять под контроль свой гнев, но это не сработало. Ничего, твою мать, не помогало. Эта женщина прорвалась сквозь мою защиту, разрушила стены, хотя я вовсе не хотел этого.
Виктор встал передо мной, оставляя Алика вне поля зрения, и посоветовал:
— Пошли. Не давай ему повода для радости.
Я кивнул головой, но не мог справиться с яростью, и тогда боль ослепила меня, а из памяти возникло…
* * *
— Отвали от нее, Дуров, — сказал юноша.
Лицо Дурова окаменело.
— Она — моя. Она принадлежит мне!
— Она не хочет тебя. — Юноша подошел ближе и, понизив голос, сказал: — Дуров, она — моя, и если дотронешься до нее еще раз, то я убью тебя.
На лице Дурова появилась холодная, нервная улыбка.
— Однажды я заполучу ее, и ты ничего не сможешь с этим поделать. Я не могу оставить ее в покое в этом бикини. Я должен был прикоснуться к ней. Я хочу трахать ее.
Не раздумывая, юноша, подпитываемый гневом, занес кулак и нанес удар прямо в лицо психопата Дурова, повалив его на землю.
— Ты сумасшедший! И чертовски больной на голову!
Дуров улыбнулся, словно не почувствовал удара.
— Может быть, но она станет моей. Я хочу ее. Она нужна мне. Она успокаивает меня, и я сделаю все, чтобы владеть ею, иметь ее всю для себя и подальше, мать твою, от тебя…
***
Картинка всплыла неожиданно, застав меня врасплох. Когда я обернулся на Дурова, наблюдая за ним из-под капюшона, то заметил, то же самое холодное выражение глаз… как в воспоминании. Образ Дурова, когда он был подростком, всплыл из моей памяти.
Дуров улыбнулся той же идиотской улыбкой:
— Она принадлежит мне. Навсегда. Если замечу тебя рядом с ней или ты снова на нее посмотришь — я убью тебя.
Сотрясаясь от гнева и почти теряя над собой контроль, я прошептал Виктору:
— Забери меня отсюда. Мне надо потренироваться, избавиться от ярости, иначе я убью его здесь и сейчас!
Виктор не стал игнорировать мои требования. Я последовал за ним по туннелю, подальше от этого ходячего гребаного мертвеца — Дурова. Я усмехнулся, зная, что его дни сочтены, и в скором времени у меня получится плюнуть на его холодный труп.
А затем мой разум переключился на Кису, на выражение и черты ее лица, ладони, прижатые к стеклу. Я вспомнил, эту едва заметную теплую улыбку, появившуюся на ее губах, эти слезы счастья в ее глазах. И впервые... что-то поселилось в моей груди, кроме ярости.
Это было незнакомое и странное чувство, но как только я вспоминал лицо Кисы, я чувствовал что-то знакомое.
Это ощущалось… правильно.
13 глава
Киса
— Ты бы видела его, Талия. Он расправился с Чеченом за секунды. Это было невероятно. Это было тем, о чем все говорили.
— А Алик? — спросила Талия, и я вздохнула:
— Он был как всегда: жестоким и динамичным. Он дрался с Турком. Он поиграл с ним, потому что чувствовалось превосходство в возрасте, и потрошил его своим кинжалом снова и снова. Толпа любит его, Абрам улыбался и с гордостью наблюдал за клеткой, но я не могла смотреть. Это было слишком. Я ненавижу, когда он убивает кого-то вот так медленно, так бесчеловечно.
Талия молчала, а затем произнесла:
— Но ты смогла наблюдать за тем, как Рейз убивал кого-то?
Глядя на фото, где были я и Лука, совсем юные, сжимающие руки, я прищурила глаза, изучая его лицо, его красивое лицо.
— Киса?
— Да? — прошептала я. — Могла. Он не делал из своего противника игрушку. Несмотря на то, что я слышала, что он был безжалостным уличным убийцей и, вероятно, заслужил это. Он не выставил убийство напоказ. Не остался в клетке, чтобы бегать по кругу, наслаждаясь признанием толпы. Он вышел из клетки, а потом я пошла в комнату ожидания, чтобы увидеть его и убедиться, что он в порядке, но он и Виктор уже покинули здание. Я даже не знаю, где он. Полагаю, он остался с Виктором. Он такой скрытный, таинственный.