Страница 23 из 23
– Не груби, – цыкнул на него Постратоис, – всё хорошо, что хорошо кончается…
Перед глазами Федюшки проплыл сияющий лик Архангела Михаила. Он не показался Федюшке безобразным, как того обещал Постратоис, но ему показалось, что враждебно смотрят на него глаза Архангела, хотя смотрели они печально и жалостливо.
Чуть было всколыхнулась в сердце память о той благодати, что изливалась на него у синего моря. Всколыхнулась – и замерла, ожидая его, Федюшкиного, решения. И Постратоис каким-то образом почуял это и весь напрягся, выжидающе глядя на Федюшку.
– Хочу! – вскричал Федюшка и вскочил с кровати. – Хочу невидимой силы! Хочу рвать невидимые нити.
– Браво, – громким спокойным басом сказал Постратоис и вдруг заорал так, что стекла зазвенели:
– Ур-ра! Победа! Пр-раздник!
– Тише, – испугался Федюшка, – бабушка услышит.
– Никто не услышит, ни бабка твоя, ни мать, будь спокоен. Да, забыл тебе сказать, пока ты спал, нагрянули твои родители.
– Как?! – воскликнул Федюшка, бледнея.
– Не паникуй, юноша, – когтистые пальцы Постратоиса легли на его плечи, – сюда никто не войдет. Бабка сюда заходила, правда, но лишь для того только, чтобы доски эти со святошами снять, ха-ха-ха… Она ведь, бабка твоя, неизвестно кого больше боится, Бога или дочь свою, твою мать. Только твоя матушка на порог, иконы со стены твоей комнаты долой, ха-ха-ха… Они сейчас сидят да косточки тебе перемывают да на сундучок твой таращатся. Мне кажется, ты хочешь одарить свою матушку сообщением, что у тебя нашелся братик? А?
Федюшка кивнул.
– То-то радость ей будет, – издевательски отвечал Постратоис на его кивок.
– Но почему она не хотела, чтобы он родился? – задумчиво сказал Федюшка, ни к кому не обращаясь и глядя в пол.
– Да она не хотела, чтобы и ты рождался, ох-ха-ха-ха!
– Как?
– Да вот так. Она с твоим папочкой еще повеселиться хотела, попорхать хотела беззаботно. Ведь дети – это обуза, забота, ну а кому, скажи мне, нужны забота да обуза? Ну а уж коли ты родился, что же с тобой делать, не убивать же. Однако беззаботничать ты помешал. Да и бабка твоя, хе-хе-хе, родите, говорила, сами будете нянчить, на меня не рассчитывайте, с меня хватит, я свое отгорбатила, хотите обузу, так сами и таскайте. Ага, ее словечки, хе-хе-хе. Так-то вот. Впрочем, плевать на это, у нас праздник. Безумствуем, веселимся! Да здравствует человек решившийся! Эй, колдуны, ведуны, ведьмы, принимайте в объятия собрата.
Из постратоисовского плевка, прилипшего к стене, будто из окошка, поперли вдруг всякого рода создания, на которых без содрогания можно было смотреть только разве что после хирургии постратоисовых коготков. Вскоре в комнатке-спаленке стало тесно и темно от переполнявших ее перепончатокрылых, змее- и свиноподобных тварей, которые летали, прыгали, бегали, ползали, орали, выли, хохотали, и всё их прибывало и прибывало. «И как все умещаются?» – поражался Федюшка. Это было действительно поразительно, но все умещались, несмотря на то, что твари всё прибывали и прибывали.
Из дымохода сквозь клубы дыма вынеслась вдруг в бочке из-под огурцов бородатая баба, вся в саже и копоти. От бочки несло кислятиной, от бабы – гарью. Сделав круг под потолком, бочка шлепнулась к ногам Постратоиса.
– Баба-яга! – вырвалось у Федюшки.
– Но-о, юноша, причем здесь баба-яга? – ухмыляясь, произнес Постратоис. – Баба-яга – это сказка, легенда, а тут самая что ни на есть настоящая бабушка по имени…
– Барбарисса! – прогундосила баба, низко кланяясь Постратоису. – Рада приветствовать тебя, повелитель. С пополнением вас.
– И тебя, старая, и тебя… Хлебни чарку нашего, согрей нутро.
– А чего вашего? – спросил Федюшка.
– Теперь и вашего, твоего теперь, вот. – В руках у Федюшки оказался огромный кубок из причудливо изогнутого рога какого-то зверя. В кубке пенилась, бурлила черная жидкость с едким крепким запахом.
– Пей! – вскричал Постратоис, и Федюшка как зачарованный опрокинул в себя огромную дозу жидкости. Ожгло ему и глотку, и внутренности, он поперхнулся, закашлялся, Постратоис перехватил у него кубок да как шарахнет ему ладонью по спине. Не успей Федюшка схватиться за кровать, так рухнул бы на пол от такого удара. Он закашлялся еще больше, слезы навернулись ему на глаза и… вдруг он почувствовал себя так хорошо, что и не передать, будто бы снова он летел под мышкой у Постратоиса. Он казался себе сильным и мудрым, голову приятно кружило, ноги сами собой притоптывали под бешеную ритмичную, зазвучавшую вдруг откуда-то из его желудка.
– Ну-ка, плясун, иди сюда. – Постратоис притянул его к себе и обнял. – С матроной познакомься.
Федюшка глянул туда, куда указывал Постратоис: из стены вышла строгого вида тетя и звучным низким голосом сказала:
– Всем здравствуйте! Поздравляю, ваша кромешность. – Тетя была чуть старше мамы и намного ее красивее. Одета она была в темный жакет и темную же длинную прямую юбку. Черные изящные очки с темными стеклами, сквозь которые все же видны были неподвижные глаза, сидели на переносице.
«На учительницу нашу похожа», – подумал Федюшка.
Тетя протянула ему свою узкую темную ладонь, и на ней прямо из ничего возникло ароматное большое яблоко.
– Это тебе, малыш, – с улыбкой произнесла дама. – Нет, нет, есть его не надо, его надо дарить. Подари-ка его своим родителям. Это будет хорошая месть им и за брата, и за тебя. Я все знаю, малыш, не красней. Это отвратительная черта – краснеть. Это – яблоко раздора. Последнее творение нашей с мужем семейной лаборатории. Проверено на сотне человек. Название замечательно оправдывает. Двоих даже кондрашка хватила от переполнившей злобы.
– Браво, матрона, – промурлыкал Постратоис, – вы подтверждаете свой высокий класс. Однако я слышал, у вас неприятности?
– Да, – тяжело выдавила из себя дама, – сын от рук отбился. Евангелие стал читать, на меня косо смотрит. Если так дальше пойдет, придется его зарезать. А то еще креститься надумает.
– Да-да, непременно зарезать, одобряю, матрона, – сказал Постратоис, – знаю, знаю, вы не любите шум, и посему не задерживаю вас. Успехов в творчестве!
И строгая дама растворилась в воздухе.
Спокойно и с интересом выслушал Федюшка строгую даму, только чуть вздрогнул, когда та произнесла «зарезать», но даже и за это вздрагивание выговорил ему Постратоис:
– Забывать нужно старое, юноша, забывать, в сердце колдуна нету жалости.
– А что такое Евангелие? – спросил Федюшка.
Нахмурился Постратоис от вопроса и зубами прищелкнул:
– А это книга такая, самая дрянная и пустая и самая вредная из всех книг. В школе тебя чему учили? Что Бога нет, вот, а ты все спрашиваешь… Ходил по земле бродяга-оборванец. Да учил людей всяким глупостям: не обмани, не укради да возлюби ближнего… А? Каково?! Чего ради его любить, ближнего-то? Да и какие они ближние, человечки-то вокруг, а? Ближний у тебя один – тень твоя, да и то потому, что она ничего не просит.
Ну вот и накропали ученики этого бродяги про Него книжицу – Евангелие… Видал…
И общался даже…
– С Ним? С бродягой? Так он кто?
– Бродяга-то? Да Бог Он, Сын Божий.
Имя Его Иисус, а прозвище Христос. Ну и что? Где Он, а? – И Постратоис, кривляясь, пошарил глазами по углам, где плясала нечисть, и опять под кровать заглянул. Федюшка прыснул, на него глядя.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.