Страница 2 из 51
Вовочка, ты здесь? Подумай только: Москва пас вызывает! Ну, не лично нас с то-бой, а все-таки нашего земляка. Опять вызов…
Слушаю. Спасибо, и вас также! Даю мельницу. Нет, Вова, я все-таки очень рада, что приняла это дежурство… Так интересно, я даже не ожидала. Алло! Вова, ты меня слышишь?.. Ну ничего… скоро мы с ним встретимся: Новый-то год уже наступил!..
Товарищи
Летнее солнце, сильно склонившись к западу, светило даже как-то веселее, чем в полдень. Самые серые дачи казались выкрашенными в приятные и легкие тона в тех местах, куда падали оранжевые лучи могучего светила, которое «под занавес», видно, решило поразить мир своими расцветками.
По дорожке, мимо невысоких дачных заборов, шел молодой человек лет двадцати с чем-то. В руках у молодого человека был толстый портфель. И по костюму и по озабоченному лицу было видно, что это не дачник. Молодой человек шел не совсем уверенно, часто оглядываясь. Надо думать, он искал место, расположение которого ему не было точно известно.
— Нет, кажется, вот здесь, — бормотал он, — да, да, конечно здесь! Вон и балкончики по бокам… Только подкрасили всё… А вот и вывеска!
И точно: над калиткой была прибита не слишком тщательно оформленная железная дощечка. Она гласила: «Детский сад имени Клары Цеткин».
Молодой человек, поколебавшись, открыл калитку и вошел. В саду разбросаны были фанерные аэропланы, пароходы, качалки и прочее в том же духе. Но людей не было. Молодой человек осматривался с некоторой даже жадностью. И вдруг раздался детский голос, заставивший его вздрогнуть:
— Тебе чего, дядя?
Молодой человек оглянулся: на скамейке, скрытой наполовину высокой и толстой сосною, сидел мальчик лет шести.
Молодой человек улыбнулся, подошел к скамье и, опустив на нее портфель, сказал:
— Вот пришел поглядеть на детский сад…
И я ведь тут когда-то обучался… отдыхал… ну, в общем, жил.
— Что-то ты врешь, дядя, — сурово сказал мальчик, — взрослые в детском саду не обучаются.
— А я тогда и не был взрослым. Я тогда вот такой был, как ты сейчас.
Мальчик недоверчиво пожевал губами и снова спросил подозрительно:
— Когда ж это было?
— Давно, брат, это было… в тысяча девятьсот сорок втором году… Восемнадцать лет назад…
Молодой человек опять стал оглядываться.
— При мне этого всего не было, — указал он на фанерные сооружения, — игрушек у нас вообще было маловато.
— А чего было многовато?
— А ничего. Тогда такое время было. У вас, например, что на обед дают?
— Разное… — протянул мальчик, — ну, суп… котлеты… компот… На завтрак — колбасу! — оживленно добавил он.
— Ну вот видишь. А нам колбасу давали редко: война была… карточки — эти, ну, продовольственные…
— Чьи карточки? Твои?
— И мои… и на всех были карточки…
— Мы тоже снимались всем садом на карточку…
— Нет, брат, я не про то говорю… Да тебе, пожалуй, и не понять…
Мальчик подумал немного и спросил:
— А во что вы играли?
— Мы? Сейчас вспомню. Да! Как же. В «каравай» играли, потом — «в казаки и разбойники».
— А в прятки?
Молодой человек оживился и замахал руками:
— Ну как же! Обязательно! «Палочка-постукалочка». Мы еще считались, кому водить: энэ бэнэ, энэ флок…
— Карл Иваныч блины пек, — подхватил мальчик, — пёк, пёк, недопёк…
— …испугался и убёг! — закончил гость. — А вы во что играете?
— Ну — в Чапаева… в спутников, в ракеты, мало ли во что…
Гость покачал головою:
— Ну, в спутники мы не играли… В конторе прячетесь, когда «палочка-постукалочка»? Знаешь, сейчас, как войдешь в дачу, — налево?
— И ничего подобного. Контора теперь направо, а налево живет Марья Павловна.
Молодой человек всплеснул руками:
— Марья Павловна? Неужели она еще работает?!
Мальчик солидно кивнул головой. Гость растроганным голосом спросил:
— Может быть, у вас и сторож работает? Никита…
Семенович, — подхватил мальчик. — Работает. Он, если кто балуется, говорит, что посадит в печку, а его никто не боится, потому что он добрый.
— Конечно, добрый, — опять подхватил гость. — Он нам такие палки вырезал из орешника! И по всей палке узоры делал змеею. Где он сейчас, Никита Семенович?
Мальчик ответил явно чужой и привычной интонацией:
— Никита Семенович уехал оправдать наряды на базу.
Гость покивал головою в знак того, что и «оправдание нарядов» ему было знакомо, потом спросил:
— А где же все ребята?
— Гулять пошли. В лес.
— Знаю! Это сейчас первая улица налево, потом перейти шоссе — и лес.
— Вот и неправда. Шоссе перейдешь, а там — дачи. В лес еще надо направо свернуть.
— Значит, построили дачи за это время. Еще бы! Ну, а ты-то почему не гуляешь?
Мальчик отвернулся, посопел и произнес:
— Нипочему… — Но тут же не выдержал и пояснил: — Меня наказали.
По улыбке гостя было видно, что в свое время и он бывал в этом положении. Он спросил:
— За что же тебя наказали?
— Ни за что… У Витьки Сергеева вдруг компот из носу потек, потому что его рассмешила Ирочка, когда он ел компот. А мне стало интересно, я уже нарочно пустил носом…
— Компот?
— Ага. Ну, а Марья Павловна придралась, и вот… и они ушли… а я… не ушел.
Тут, очевидно, какая-то тревожная мысль пришла в голову мальчику, потому что глаза его заблестели, он взял гостя за рукав и спросил:
— Дядя, а когда ты здесь жил, при тебе шалили?
— Ого, брат! Я помню, была у нас такая девочка — Клава. Так она, понимаешь ли, ухитрилась насыпать песку в чулки всем ребятам…
— Вот это — здорово! Теперь и я возьму и насыплю в чулки песку…
Гость был несколько смущен. Он сказал:
— Знаешь, лучше не надо. А то ты меня в такую историю втянешь…
Но мальчик уже отвернулся к забору и прошептал:
— Тише, дядька, молчи: Марья Павловна идет и все ребята.
Между досками забора действительно виднелась цепочка ребят, несколько утомленных прогулкой и потому не слишком шумных. Сзади шла пожилая женщина в пенсне, которая с профессиональной выразительностью педагога говорила:
— Юрик, выходи из канавы! Алеша, не надо стучать палкою по забору! Валя, сейчас же брось червяка!
— Марья Павловна! — закричал гость. — Узнаёте?
Руководительница поправила пенсне и внимательно глянула в лицо гостя.
— Простите, с кем я имею… — начала было она, но вдруг покраснела от удовольствия и воскликнула: — Толя?!
— Именно: Анатолий Симаков! — радостно отозвался молодой человек.
— Очень приятно встретиться, Анатолий… простите: вот отчества вашего не помню…
— Какое отчество?! Какое отчество?! — оживленно заговорил гость. — И почему — на «вы»?.. Я для вас всегда буду Толей…
Анатолий, наклонив голову, поцеловал руку вошедшей в сад своей воспитательницы. А она произнесла значительно и важно:
— Вот видите, ребята, какие у нас раньше хорошие были дети. Спросите у дяди Толи: баловался он, когда ходил в наш сад? Он скажет: никогда не баловался…
При этих словах наказанный парнишка переглянулся с гостем. Оба чуть-чуть улыбнулись, но тотчас же сомкнули уста. А ребята с почтением взирали на высокого дядю, который когда-то, задолго до их рождения, посещал этот же детсад, слушался тетю Марусю и — удивительное дело! — никогда не баловался…
Лжеартист
— А познакомился я с Людою в парке: мы катались на лодке с закадычным моим дружком Володей Ежовым. А Люда с подружкой — на другой лодке… Весло у них упало в воду, мы его поймали, отдали девушкам, разговорились, потом пересели все вместе в большую лодку… Словом, весь тот выходной я провел с Людой. И она мне сразу понравилась. Не полностью, конечно, не так, как сейчас… В первый день я и не думал, что когда-нибудь женюсь на ней, это уже потом пришло… Но понравилась мне Людочка сразу. И тут — при первом знакомстве — произошло вот что: я ее спросил, чем она занимается. Говорит: студентка. И дернула меня нелегкая сказать ей тогда, что я — тоже студент… По артистической части… Дескать, учусь на певца при Большом театре. Почему я так заявил? Потому что специальность у меня чересчур простая: штукатур… Нет, будущий артист, я так думал, — это красивее.