Сезон летающих деревьев

Аргус замахнулся кочергой и выскочил в коридор, но там никого не было. Только ветер всколыхнул занавеску. Старик залетел обратно в спальню, сунул кочергу в дверную ручку и испуганно зашептал:

— Это всё призраки, Памфле! Точно тебе говорю! Они опять хотели украсть мои серебряные канделябры! Матушка недаром велела прикрутить их к полу после пожара на отцовские именины. А если это всё-таки Крысиная королева — пусть знает, что ей не достанется ни хрящика! — Он высунулся наружу и потряс пальцем в воздухе. — Ни хрящика!

— …ящика-ящика-ящика, — передразнило эхо.

— Ты намекаешь на гроб?! Даже не надейся! Я проживу ещё сто лет тебе назло!

Аргус раздражённо захлопнул дверь и плюхнулся на кровать. Некоторое время он смотрел на огонь, потом вышел в коридор и на всякий случай подёргал канделябр. Потревоженная тишина возвращалась, оплетая замок паутиной, попав в которую, время замирало.

Вернувшись в опочивальню, Аргус запер дверь и принялся ходить из стороны в сторону, заложив руки за спину.

— Что если призраки снова придут, Памфле? А они точно придут! У нас тут куча дорогих вещей. Столовые приборы, — он посмотрел на сломанную ложку в гнилом яблоке, — статуэтки, — взгляд переметнулся к фарфоровой нимфе без головы, об которую Аргус не так давно споткнулся, — роскошные ткани! — он любовно огладил свой грязный потёртый камзол, где местами поблёскивало золотое шитьё. — Нам нужно готовиться к осаде!

Подобрав незаменимую кочергу, Аргус направился в восточную часть Гёльфена, где когда-то была оружейная. Он добрых полчаса подбирал ключ из огромной связки, прежде чем смог отпереть замок и пробраться внутрь. Сдёрнутые с окон драпировки оставили в воздухе пыльные облака, и Аргус не переставал кашлять. Первым делом он снял со стены внушительный топор, который едва мог удержать обеими руками, затем принялся отбирать у статуи, одетой в доспехи, копьё. Он напялил кольчугу, наручи, нагрудник и шлем и еле выполз из оружейной под их весом. Проклиная на чём свет стоит тяжесть топора, поволок его в спальню, но по дороге упал и не смог встать. Памфле любезно посоветовал господину избавиться от доспехов. Выбираясь из железного панциря, Аргус выдал столько ругательств, что, превратившись в монеты, они заполнили бы целую сокровищницу.

— Вам следует воспользоваться магией, — заметил дворецкий.

— Какая магия?! Я не могу пошевелить рукой, болван!

После героического освобождения старик едва дышал, но чувствовал себя так, будто свершил подвиг во имя родного замка. Он торжественно водрузил на голову шлем и выделил топору почётное место в изголовье кровати. Тишину больше ничто не нарушало, но от волнения Аргус не смыкал глаз всю ночь. Он жаждал битвы, время от времени выглядывал в коридор и угрожающе потрясал копьём, но никто так и не появился.

Утром старик как всегда сидел в саду под засохшей яблоней и огорчённо вздыхал, кидая камни в затянутое ряской болотце. Налетел холодный ветер, и очередное сморщенное яблоко упало в груду прелых листьев.

— Ох уж этот новый урожай, — проворчал Аргус, задумчиво оглядывая стены хвойного леса, окружавшие замок со всех сторон. — Лето в нынешнем году совсем никудышное.

Жизнь шла своим чередом, и ничто не предвещало скорых разительных перемен. В день, когда они произошли, Аргус занимался обыденными делами. Он варил кашу и пёк лепёшки из слежавшейся муки, сметал в ведро тушки крыс, объевшихся отравленного зерна в кладовой, и ссыпал их в яму на заднем дворе. Слушал истории Памфле, а перед сном привычно зажёг огарок свечи и вошёл в обрядовый зал. За ним тянулись длинные тени, блики играли в глазах статуи, куда были вставлены огранённые рубины. Теперь и они потеряли цвет, сделавшись бледно-розовыми, как недозрелые зёрна граната.

Аргус заглянул в чашу. Глиняное дно обрастало новыми трещинками, точно молодое деревце побегами. Замок умирал, и даже Памфле, существовавший в нём со времён заключения Договора, не знал, когда всё здесь окончательно рухнет.

Старик молча уколол палец и, дождавшись, когда три капли упадут в чашу, побрёл прочь.

— Что я должен делать, Памфле? — спросил он, внезапно поникнув. — Если даже обрядовая чаша пошла трещиной, значит, скоро всё кончится.

Он уселся на край кровати, осунувшийся и как будто постаревший на полвека, сбросил истоптанные сапоги и закутался в покрывало. Дрова в камине прогорали, но он не собирался подкладывать новых.

— Вам следует заманить сюда человека и наполнить сосуд его кровью, — заметил стоявший у окна Памфле.

— Ты совсем из ума выжил? — Аргус схватил с тумбы вазочку с высохшим вареньем, но тут же вернул на место и бессильно махнул рукой. — Я не стану повторять грехов предков. Если твой склероз тебе позволит, ты вспомнишь, что я нарочно возвёл купол. Пока я жив, ни одна грибница не забредёт в мой замок!

— Смею предположить, что тогда он разрушится вместе с вами, — напомнил Памфле, огладив аккуратно остриженную бороду.

— И то правда. Моя старая кровь давно не по вкусу этому истукану, — вздохнул Аргус. — Когда я был моложе, одной капли хватало на целый день, а теперь… даже если я выжму себя досуха, разруху не остановить.

— По моему скромному мнению, лучше всего будет принести в жертву мальчика. Или маленькую девочку.

Аргус удивлённо воззрился на дворецкого.

— Что такое ты говоришь, безмозглое привидение?!

— Позвольте напомнить. Вы последний из рода чёрных магов, хозяин. Вам не престало брезговать методами предков.

— Как я могу омрачить память матушки такими дикостями?! — Аргус вцепился в лохматые волосы. — Ещё моя бабушка положила этому конец!

— Вынужден отметить, что она положила начало разрухе, — отрезал Памфле. — Договор с чёрными духами требует постоянных жертвоприношений, а последние три поколения Харвилов жертвовали только собственную кровь, и вот к чему это привело. В прежние времена к нам частенько забредали путники и пастухи, искавшие в лесах заблудших овечек, а ваш прапрапрадед Остольд, бывало, ездил на балы под чужим именем и заманивал в замок всех, с кем удавалось заводить знакомство. Это было время процветания, когда стены Гёльфена отливали золотом, а сад благоухал в любое время года.

— Мерзкое привидение! — прошипел Аргус. — Лучше бы вместо тебя осталась моя нянюшка! И почему ты до сих пор не исчез, как все остальные магические слуги?

— Согласно Договору, я не исчезну, пока не рухнет Гёльфен, — сообщил Памфле, приглаживая гладко зачёсанные волосы.

Аргус встал с кровати и, напялив сапоги на босу ногу, принялся ходить по комнате.

— Договор — то, Договор-сё… Памфле!

— Да, господин?

— Сколько уже лет ты прислуживаешь моему роду? Четыреста или пятьсот? Неужели за столько времени у тебя не скопилось мозгов даже на один толковый совет? Может, можно расторгнуть Договор или начать кормить замок чем-то другим? Сливами, например. Я их терпеть не могу, а они у нас не переводились, сколько себя помню.

— Способ есть, но я не смею подвергать вас опасности, поэтому не стану рассказывать.

— Ах так! — вспылил Аргус. — Значит, способ есть! Я немедленно отправляюсь в библиотеку за манускриптами, и не смей ходить за мной!

Он взял с каминной полки лампу, зажёг короткий фитиль и пошаркал в северную башню, где хранилось множество летописей и книг по магии.

— Постойте, — Памфле, преградил хозяину путь. — Прошу вас, только не ходите в библиотеку. Мост к ней уже лет пять как разрушен, вы убьётесь.

Аргус плюхнулся на облезлую кушетку и скрестил руки на груди, ожидая объяснений.

— Отменить Договор нельзя, а для того, чтобы его изменить, вам придётся выйти из-по защиты купола и отправиться на юг — в капище чёрных духов.

— Капище? — удивился Аргус.

— Это древний храм в горах Вестела. Там ваш предок, великий маг Арнар, заключил договор с духами. Он тогда находился в бегах, прятался в лесах и пещерах и пообещал платить кровью в обмен на благополучие своего рода.

— А как же я доберусь до этих гор? — заволновался Аргус. — Я никогда не бывал снаружи. Белые волшебники сразу же объявят на меня охоту. Да и Гёльфен развалится к тому времени, пока я вернусь.