Страница 6 из 7
- А что за твари то? Зомбаки, типа этого, который меня чуть не загрыз?
- Хуже. Намного хуже. Да и не зомби это, они ведь не совсем мёртвые - дышат, кушать хотят, правда вкусы у них чересчур специфические. Ты открой-то тетрадку, это Фотограф, покойник, делал, для новичков в самый раз немного познакомиться с местными обитателями, если сам таким не стал.
Атеист медленно перевернул обложку, на первом листе вклеена фотография типичного зомбака - мужик в разодранном на лоскуты спортивном костюме, изрядно залитом кровью, на правой щеке свесился лохмот мяса, обнажив золотые зубы. Под фотографией что-то написано, строчек пять, но почерк, хуже чем у врачей, да ещё с пьяных глаз не разобрать. Седой прокомментировал:
- Первая стадия зараженных. Пустыши. Знаешь почему пустыши?
- Нет.
- Попадая сюда, мы все без исключения заражаемся вирусом. Большинство становится мертвяками, лишь мизер остаётся в добром уме и здравии. Но вирус не лечится, не выводится никак. И чтоб он не развился дальше нам, иммунным, нужно пить тот самый живчик, что ты из фляжки хлебал. А делается это пойло из споранов, что добывается только из зараженных. Причём не таких дохлячков как этот на картинке, а...
- Что? Эту бодягу из трупаков делают?
- Не трупаков, а споранов из спорового мешка на затылке у твари.
- Дак один хрен!
- Да ладно тебе. Когда ломка без живчика начнётся, ты этого трупака готов будешь в задницу расцеловать, так что не надо морщить нос. На чем я остановился? - Седой нахмурил лоб соображая, наконец хлопнул по колену:
- Так вот, из этих мертвяков развиваются твари покруче, сначала пустыши, затем споровики, ты листай тетрадку, там правда дохлые твари сфотаны, они знаешь ли не очень любят стоять спокойно на месте. Так вот споровики - наш основной источник сырья для живчика. Эти ребята мутируют уже посерьезнее, становится сильнее, зубастее, когти отращивают такие, что металл рвет, броней обрастают, вроде костяная, а хрен побьешь.
Атеист медленно перелистывал, на фотографиях уроды, один страшнее другого, не дай бог такого повстречать. "Ого, топтун какой-то, ну и видок. Да я такого ужаса и в кино то раньше не видел."
- Слушай, Атеист! По ходу тут без ещё одной бутылки точно не разобраться, да?
- А есть?
- Да как тебе сказать, нету, но есть одно местечко, где у меня заныкан ящик, Калач забодал со своим сухим законом, приходится соблюдать конспирацию. Вообщем, километра два отсюда хуторок есть, домов пять, они там уж скоро завалятся от старости, так я там тайничок устроил. Сгоняем?
- На чем?
- На вертолете, млять! Пешочком, конечно, шуметь в этих местах - хреновая идея. Прогуляемся туда-обратно!
- А не опасно?
- Что?! - Седой вскочил, опрокинув табурет. - Если опасности боишься, так тебе тут недолго удастся протянуть, сынок!
Атеист поднялся с лежака, Седой качнулся вперед, спросил, обдав облаком едкого перегара, пальцем ткнув собеседника в грудь:
- Ты... русский?
Атеист, качаясь как лист на ветру, кивнул:
- Русский!
- Ну, а хрена ты тогда ломаешься?! Пошли!
Жалобно звякнула дверь, Атеисту показалось, что с размаху нырнул в темный ледяной омут, после душного подвала чересчур прохладно. Темнота абсолютная, словно остался без глаз. Седой же пошагал куда-то уверенно, так, словно на дворе ясный солнечный день. Атеист поплелся следом, ориентируясь больше на звук шагов, беспрерывно спотыкаясь, цепляясь за ветки. Глаза понемногу привыкали, впереди все чётче вырисовывается горбатый силуэт. Шаги, кто-то идёт навстречу, но Седой и не думал сворачивать.
- Кто идёт?
- Кому надо, тот и идёт! Салага, ты что ль на посту?
Из темноты вновь раздался голос, явно старается говорить суровее, но получается так себе:
- Седой, ты чего бродишь? Чего не спится?
Тот обернулся к Атеисту, ткнул кулаком в бок:
- А чего бы нам правда не спиться, гы?!
Атеист разглядел наконец часового - мальчишка в мешковато сидящем камуфляже, в руках мёртвой хваткой держит "Калаш", как бы не пальнул с перепугу, Атеист шагнул в сторону, уходя с линии огня - мало ли. Тут псих на психе, людей режут пачками, так что лишняя осторожность - не лишняя. Юнец тем временем пытался отправить Седого восвояси, но того переубедить было уже невозможно. Из темноты возник ещё один силуэт, рявкнул, как пес:
- Что за херня здесь? Почему шумим?
Часовой радостно залепетал, по голосу - так сейчас заплачет:
- Ахмед, тут Седой с задержанным за периметр собрался!
Седой хмыкнул:
- Ты ещё слезу пусти, салага!
Ахмед, уже тише и спокойнее:
- Седой, ну че за беспредел? Ты ж знаешь порядок - ночью без разрешения за периметр ни ногой. Ты хочешь, чтоб у тебя и у меня проблемы были? Куда намылился?
- За водкой, конечно. Заначка у меня осталась, щас с Атеистом сгоняем по-бырому, так что кипиш не поднимай, и сосунка этого успокой. С какого детсада взяли то его?
- Седой! Какая нахрен водка, ты что - совсем с катушек съехал. Да Калач...
- Да в жопу твоего Калача, вместе с его приказами и правилами. - Седой выпрямил грудь, сразу стал выше ростом, замахал руками. - Или тебе напомнить, как этот сраный Калач бросил вас там у Синей речки? Как он там потом сказал красиво - не счел целесообразным рисковать операцией из-за двух дозорных! Напомнить, кто жопу твою из горящего бэтэра выдернул под носом у внешников, кто тебя, чурку немытую, пятнадцать кэмэ на своём горбу пер на базу, куда сраный твой Калач со своими спецами вперёд всех примчался? И теперь ты же ещё мне говоришь, что я должен исполнять команды этого чмыря? - Седой разбушевался, орал на всю округу.
- Да тише ты, Седой! - Ахмед скривился, словно сожрал чего кислого. - Я помню, помню, но сам пойми - контракт есть контракт, вот кончится - вместе нажремся и всех этих спецов отмудохаем. А сейчас нельзя, тебе то что, ты и так на Запад ни ногой, а я хочу осесть где-нибудь в более-менее нормальном стабе. Устал я от этой резни, устал как собака. - Ахмед тяжело вздохнул, Атеисту даже стало жаль мужика, сам за один день такого повидал, что охота забиться куда-нибудь в нору и носа не высовывать. А он тут явно не первые сутки...
- Короче, Ахмед, мы пошли?
- А этого куда потащил?
Седой ухмыльнулся: