Страница 14 из 62
Ее нефритовые глаза встречаются с моими, она выглядит совершенно растерянной, как будто я обвинил ее в чудовищном преступлении.
— Это ваши цветы? — спрашивает она медовым голосом.
Я смотрю на свою руку с жасмином.
— Нет, — отвечаю подавленно, — я… я получил разрешение от владельца сада.
— И я тоже, — говорит она. — Я помогаю садовнику иногда, так как управляю цветочным магазином в центре города. Магазин, в котором я работаю, поставляет семена весной и забирает то, что осталось в конце сезона. Так как в этом году будут ранние заморозки, я начала сбор семян раньше, чем обычно.
— Я не знал, — говорю я ей, ощущая себя, как собака с поджатым хвостом. Она и есть та причина, по которой эти цветы продолжают расти здесь.
— Все нормально. Я уверена, что это выглядит немного странно, ну, сам сбор цветов в центре красивого сада, — говорит она, закрывая коробку. Перемещая ее под руку, она встает и убирает каштановые волосы цвета кофе за плечи. Сделав пару шагов в моем направлении, она слегка наклоняет голову в сторону и смотрит на меня пытливым взглядом: — Вы часто приходите сюда?
— Каждую пятницу, — я указываю рукой через плечо на мое дерево, — я пришел навестить свою жену.
Женщина прижимает руку к груди, сжимая розовый материал рубашки свободного покроя. Ее глаза разрывают контакт с моими, когда она опускает взгляд:
— Я невероятно сожалею о вашей потере.
— Спасибо, — прежде чем я могу ответить ей благодарностью, она проносится мимо меня. Я поворачиваюсь и с удивлением наблюдаю, как она бежит вверх по мшистому склону. В то время, пока я пытаюсь понять, что такого сказал, что заставило женщину сбежать, она спотыкается и коробка выпадает из ее рук. Цветки высыпаются из коробки, а упавшая женщина выглядит расстроенной. Она расстроилась, потому что не смогла убежать от меня? Я медленно приближаюсь к ней, даже с осторожностью, так как не хочу напугать ее снова, как сделал это уже пару минут назад.
Я поднимаю коробку и начинаю собирать цветы, осторожно складывая их внутрь, чтобы не задеть листочки.
— Вы в порядке? — спрашиваю я. Она смотрит на меня со слезой, бегущей по покрасневшей щеке. — Вы тоже кого-то потеряли, да? — не знаю, почему предположил это, но она плачет, и я чувствую, что я еще тот придурок, который расстроил бедного человека.
Она слегка кивает головой, опять же, глядя мне прямо в глаза.
— Я сожалею, — говорит она с дрожью в голосе.
— Думаю, мы обменялись ненужными извинениями, — говорю я, чувствуя, как тень улыбки касается моего рта. Я даже не помню, улыбался ли когда-нибудь в этом саду с тех самых пор, как Элли последний раз была здесь со мной.
— Да, я потеряла кое-кого, — говорит она.
— Жизнь бывает отстойной иногда, — это все, что могу сказать ей. — Я повторяю себе это в течение последних пяти лет.
— Иногда, но и замечательных дней может быть много, — утверждает она. — Извините за эту драматическую сцену, — тихий смех слетает с ее губ, когда она проводит тыльной стороной ладони по своей щеке, убирая одинокую слезу. — Я не знаю, что сделать, чтобы облегчить мою боль, и определенно не знаю, что сказать кому-то, чтобы облегчить их боль. Поэтому, логично, что единственное, что я могу сделать — это убежать, — она встает и берет коробку из моих рук.
— Слова не всегда нужны, — говорю я ей.
— Слова почти всегда нужны, — парирует она.
— Это то, что они говорят?
— Кто? — спрашивает она в недоумении.
— Они. Знаете, те, кто придумывает все сумасшедшие поговорки, которые не имеют никакого смысла.
— Эти высказывания сродни искусству. Вы должны позволить словам материализоваться, не стоит думать поверхностно. Вот тогда слова будут иметь смысл.
— Вы, должно быть, философ, — говорю я.
— Просто флорист, — напоминает она мне.
— Это был самый запутанный разговор о словах, который, вероятно, у меня когда-либо был.
Все это потому, что я хотел обвинить бедную женщину в краже цветов из сада. Я действительно знаю, как держать себя во главе каждого моего глупого поступка, который я совершаю.
— Я надеюсь, что нет, — говорит она с усмешкой. — Мне нужно идти. Необходимо открывать магазин.
— Где находится ваш магазин? — спрашиваю я, чтобы в следующий раз заехать и купить жасмин.
— Было очень приятно встретиться с вами, — говорит она, избегая моего вопроса.
— И мне тоже, — произношу я в ответ.
Я позволяю ей уйти, прежде чем последовать за ней вверх по ступенькам, и поворачиваюсь в конце к дереву, чтобы сказать в последний раз на этой неделе: «Я люблю тебя, Элли». Когда я запрыгиваю в свой грузовик, то вижу задние фары темно-синего автомобиля, выезжающего на проезжую часть. И все.
Мои мысли находятся в полном хаосе, когда я подъезжаю к продуктовому магазину, чтобы закупить еды на неделю, а также набор для выздоровления Шарлотты. Я, может, и не женат уже давно, но полагаю, что знаю, что заставляет женщин чувствовать себя лучше. Или я хотел бы думать так.
Она приложила гораздо больше усилий, чтобы помочь мне, чем я, чтобы помочь ей. Поэтому это возможность для меня отблагодарить ее и, возможно, доказать, что я не настолько засранец, каким иногда кажусь.
После того как заношу продукты, я сразу же выскакиваю из дома. Перебежав через улицу, стучусь в дверь Шарлотты и слышу голос, похожий на карканье вороны, разрешающий войти. Так что я сразу же открываю дверь и обнаруживаю ее, свернувшуюся калачиком на диване под одеялом.
— Дай угадаю, работать из дома не совсем удачный выбор на сегодня? — говорю я, закрыв за собой дверь.
— Не совсем, — хрипит она.
Присев на край дивана, я вытаскиваю пакет с продуктами к себе на колени.
— Я принес тебе кое-что, — вытягиваю коробку с одноразовыми салфетками и ставлю ее на журнальный столик около нас. Далее идет: «Адвил» (Примеч.: медицинский препарат, действующее вещество — ибупрофен) и «Панадол», коробка конфет, и, наконец, все девчачьи журналы, которые смог найти на стеллажах.
Когда ее взгляд опускается на журналы, она приподнимается на диване.
— Ничего себе, — говорит она. — Да ты самый желанный холостяк.
Я не знаю почему, но ее слова заставляют меня телепортироваться с края дивана к краю кофейного столика. Ирония этой ситуации заключается в том, что она, наверняка, не думала так пару часов назад, что говорит мне о том, что, возможно, меня кто-то сглазил.
Шарлотта кладет руку мне на колено.
— Эй, — ее брови сходятся вместе с выражением разочарования. — Ты в порядке?
— Я не знаю, — говорю я ей честно.
— Это было странно, то, что я сказала? — она прикрывает один глаз, как будто готовится к удару по голове.
— Я… я так облажался, Шарлотта.
И это правда. Ничего, кроме правды здесь и прямо сейчас... нет смысла в том, чтобы говорить неправду, так как она начинает изучать, насколько я облажался.
— Отлично понимаю, — она смеется сквозь очередной приступ кашля. Мне нравится в Шарлотте, что она не ходит на цыпочках вокруг кого-нибудь. — У меня нет фильтров, но я не жалею, что сказала это. Это правда.
Я смотрю на свои руки, подыскивая какой-нибудь не мудацкий ответ, но на ум ничего не приходит, потому что знаю, что мне не следует говорить ей что-то грубое, хотя я тоже считаю ее самой желанной холостячкой.
— Как сад? — спрашивает она, любезно меняя тему. Ради меня.
— Это было прекрасно, — я вздыхаю. — Хочешь, я сделаю тебе чай или еще что-нибудь?
— Нет, спасибо… — отвечает она, а затем чихает.
Я встаю и беру пустой пакет, чтобы отнести на кухню и выбросить в мусорное ведро.
— Если хочешь, я встречу Лану с автобуса сегодня, я могу.
— Хорошо.
Круто. Я только что испортил единственную дружбу, которую сумел сохранить на срок более двух недель.
— О, твоя куртка висит на двери шкафа, — добавляет она.
— Спасибо.