Страница 7 из 9
Мой царь, торговых дел ценитель,
Пока не заперли дверей!"
И прочь из дремлющих чертогов
Они бежали торопясь.
Не преградил никто дороги,
Ни стража грозная, ни князь.
Совсем из Киева исчезли,
Как будто по небу, легко,
А может чащами пролезли -
Про то не ведает никто.
Назад Добрыня возвратился,
В кручине Потока застал.
И тот от горя прослезился
И о побеге рассказал.
"Я ждал давно дурной напасти, -
Добрыня скорбно отвечал, -
Тебя учить я был не властен.
Прости, что ей не помешал.
И в погребении ужасном
Была Марьяна не честна,
И повторяю, что напрасно
Она во церкви крещена.
Она мертвец живой и вечный
И в злодеяниях её,
И в кознях злобы бесконечной
Сбылось предчувствие моё.
Ты не езжай за нею следом,
Тоску-кручинушку бросай
И не ищи жену по свету -
О новой свадьбе помышляй.
Мы не хотим тебя оставить
И не решимся отпустить -
Она тебя убьет, отравит,
Иль ты не хочешь больше жить?
Припомни ты Анастасию,
К ней даже сватов засылал,
Мы все её превозносили,
И сам ты страстью к ней пылал.
Живет в озёрах за Онегой,
И князя ищет там народ.
Ты больше от судьбы не бегай,
Продолжи свой великий род!"
Советов Поток и не слышит,
В глазах видение стоит;
Там тело Марьи страстью дышит,
Губами красными манит.
Стал пить он много вин заморских,
Не слушал боле никого,
Не пропускал потех он плотских,
Чтоб позабыть свое вдовство.
Всё сохнет витязь и страдает,
Не может память превозмочь,
Любовь его не покидает.
Он просит витязей помочь.
Богатыри же отвечали:
"В походе ратном, битве злой
Разделим мы твои печали,
Но против мы семьи гнилой.
Мы в подозрении великом,
Что христианству Марья враг,
И хоть она прекраснолика,
Тебе не пара, если так.
Казну украла без испуга,
Связала накрепко во сне.
Любовь твоя - лишь зло и мука,
Туман на чёрном колдовстве!"
Так Михаилу отвечали,
Но он опять коня собрал.
Пока дозорные дремали,
В ночи упрямо поскакал...
Уж снег сошёл, земля подсохла,
И витязь странствовать устал,
Зима ослепла и оглохла,
Искать жену он перестал.
Иван Окульевич как сгинул,
Никто про царство не слыхал,
Как будто верхний мир покинул,
Никто и Марью не видал.
Но вот однажды, в день ненастный,
Невдалеке от вод морских,
Увидел витязь холм ужасный
Из черепов, костей людских.
Вокруг ни тропки, ни следочка,
Пустынно, тьма и тишина.
Вдруг, видит Поток на кусточках
Часть лебединого пера.
Поднял былинку, пух прелестный -
По телу хлад волной прошёл...
Перо Марьяны... Это место
Надежду дали, что нашёл.
Она конечно возвратится,
Раз здесь её перо лежит.
Тут отдыхает лебедица
Иль чудеса свои вершит.
В овраге Поток схоронился,
Коню копыта обернул.
Не пил, не ел, не шевелился:
Три дня, три ночи не уснул.
И вот случилось утром ранним -
Он клёкот птичий услыхал,
И вслед за заревом багряным
Он птицу в небе увидал.
На землю птица опустилась,
На ребра, руки, черепа,
И в Марью-Лебедь превратилась
Богов языческих раба.
Мужей своих, что холм костями
Устлали, стала поминать
И, окруженная чертями,
Бросалась в небе танцевать.
И крылья к звёздам воздевала
Все называла имена,
И слёзы-жемчуг проливала,
Как будто сразу всем жена.
Но только Солнце появилось,
Заря по небу разлилась -
Марьяна птицей обратилась,
По небу быстро понеслась.
А Поток следом быстро скачет,
И к ночи он коня загнал,
Благодаря судьбе-удаче
Приморский город увидал.
Здесь и укрылась лебедица...
Иван Окульевич тут царь,
Сей град - Иванова столица,
И вместо гальки здесь янтарь.
Наш витязь смело в град заходит,
Как гость купеческий древлян,
Богатый торг он там находит:
Шелка, и бархат, и сафьян.
И чудеса, и говор странный,
Со всех земель товар лежит,
Огромный идол окаянный
На главной площади стоит.
Глазами идол тот сверкает
И говорит как человек,
Жизнь и судьбу он предрекает -
Кому какой отпущен век.
И плещет музыкой великой
Волна тут бьющая в гранит,
Хвала торговле здесь великой,
Как песня чудная звучит.
Среди толпы вечерней праздной
Он главной площадью прошёл,
И, не замечен, в терем красный
Проник, и в горницу вошёл.
Там перед зеркалом хрустальным
Сидела Марья, бровь черня,
И пела голосом печальным,
Слова неспешно выводя:
"Судьба, закончи дни пустые
И отнеси в заветный край
За море, горы золотые,
Где мне начертан вечный рай!"
О нивах, реках полноводных,
И смехе детском, и любви,
О поединках благородных
Слова прекрасные текли...
Тут Поток к Марье подступился -
Она от страха поднялась.
Вскричать хотел, но вдруг смягчился -
Она слезами залилась:
"Уже не чаяла, любимый,
Тебя на свете увидать
И в заточении постылом
В тоске решила умирать!"
Марьяна к Потоку приникла,
Рукою белой обняла
И взглядом внутрь его проникла,
К столу тихонько повела:
"Не верь наветам, Поток славный,
Меня насильно привели,
Сюда из Киева коварно,
На этот мрачный край земли.
Ты забери меня отсюда,
Свободы здесь мне не видать,
С тобою счастлива я буду,
Детишек буду наживать!"
Большую чашу выставляет,
Сажает витязя за стол,
Вино в ту чашу наливает
И продолжает разговор.
Глядит влюбленными очами,
И хлеб и чашу подаёт,
И за елейными речами
Сама стоит, вино не пьёт.
"Ты не тревожься, все в отъезде:
И царь Иван, и двор его.
Мы убежим отсюда вместе,
Когда стемнеет. Пей вино!"
Вот Поток пьёт, да не пьянеет,
И пена у него из уст,
И тело быстро каменеет,
И витязь падает без чувств.
Ему погрезились походы,
Вращенье звёзд, снег по весне,
Неистребимая свобода,
Смерть, жизнь и крылья на спине.
Везде Марьяна там царила,
Золотовласа и стройна,
Любовью страстною дарила,
Поила счастьем допьяна.
А Марья хлопнула три раза,
Сказала: "Вечных чёрных снов!
Эй, слуги! Выносите сразу
Его на поле валунов
И хорошенько закопайте! -
Она добавила, смеясь:
- Могилу лучше разровняйте
И возвращайтесь торопясь!"
И полуптицы-полулюди,
Явившись тут же во плоти,
Не удивившись той причуде,
Его на поле унесли.
Всё слуги сделали как нужно:
Несли во поле далеко
Живого праведного мужа,
Там закопали глубоко.
Закат пылал, как кровь на небе,
А облака, как след когтей,
Тянулись вдаль - земля свидетель
Тех горьких и проклятых дней!
Очнулся Поток - тьма сырая...
Рукой, ногой не шевельнуть,
Открыть глаза земля мешает,
Ни слова молвить, ни вздохнуть.
Он только стон исторг ужасный -
Так было горько умирать
Несчастной жертвою напрасной,
Жену проклятьем поминать.
Он было с жизнью распрощался,
Но вдруг услышал над собой,
Как будто кто-кто там топтался.
Раздался близко волчий вой.
И насыпь вся зашевелилась:
Могилу кто-то разрывал,