Девятнадцать стражей (сборник)

Дом по левую руку от него принадлежал профессору Барзи. Эллекен и Барзи были заклятыми врагами – уже никто не помнил, что стало причиной их вражды, но каждый студент знал, насколько опасно в присутствии одного из них ссылаться на труды другого или хотя бы упоминать ненавистное имя. Барзи обратил внимание на Глинна после одной неприятной сцены в лекционном зале и стал покровительствовать «пиратскому сыну», то и дело вытаскивая его из разнообразных неприятностей, наслаждаясь бешенством Эллекена. Еще Глинна иногда приглашали на семейные ужины, благодаря которым он познакомился с женой Барзи и его дочерью, темноволосой красавицей Марией – она должна была пройти вступительные испытания только через год, но по знаниям и сообразительности заметно опережала большинство студентов, с которыми учился Глинн, да и его самого. Рядом с этой девушкой он чувствовал себя неуютно и особенно переживал, когда приходилось обращаться к ней за советом.

Но сейчас ни Мария, ни ее отец не могли ему помочь.

– Ты почему не зашел к нам? Отец, знаешь ли, беспокоится.

Глинн сложил украденное письмо вчетверо, сунул за пазуху и только после этого обернулся. Мария спускалась по древним осыпающимся ступенькам, опасливо держась за каменные перила; лицо у нее было бледное, под глазами лежали тени, а из тяжелого узла волос выбилось несколько длинных прядей.

– Ты не ложилась спать этой ночью, – заметил Глинн и запоздало прикусил язык – говорить о таком с юной девушкой было неприлично, пусть даже он знал наверняка, что темное время суток она провела за книгами.

Мария Барзи не осталась в долгу.

– Ты тоже, – сказала она, улыбаясь, и села рядом с Глинном, на пару ступенек выше. Он вздохнул и потер ладонями усталое лицо. – Нашел что-нибудь подходящее, чтобы предъявить этому злыдню Эллекену? Правило Трех провалов – серьезная вещь, с ним не шутят.

Будто он об этом не знал!..

Письмо без начала и конца – то самое, что лежало у Глинна под рубашкой и жгло кожу, словно пропитанное звездным огнем, – было поразительной находкой, но рассказывать о ней Марии или ее отцу не следовало по двум причинам.

«…тем же самым землетрясением, что опустошило Жемчужную гавань, в которую мы так стремимся попасть».

Жемчужная гавань.

Глинн забрал этот листочек из хранилища, будучи уверенным в том, что истинная его ценность невелика – в конце концов, разве мало в Библиотеке бумаг, чей единственный смысл в том, что к ним когда-то прикасалась знаменитая рука? Но на самом деле он впервые в жизни совершил кражу.

Саваррен – такое имя носил этот город давным-давно, в ту эпоху, когда мир еще не был разделен на две части, принадлежащие магусам и меррам соответственно; теперь его называли только «Жемчужной гаванью», и на то имелись причины. Глинн знал две главные версии того, что случилось в Саваррене примерно тысячу двести лет назад: почтенные авторы научных трудов считали, что во время сильного землетрясения сквозь трещины в земле вырвался некий ядовитый газ, за считаные минуты отправивший почти всех жителей в Заоблачные сады Эльги-Заступницы или на Крабьи луга Великого шторма; в народе же рассказывали другое – будто бы один из уроженцев Саваррена имел неосторожность обмануть влюбленную в него русалку, и Меррская мать отомстила за дочь, как умела, – наслала на горожан жуткую жемчужную болезнь. Легенда была популярнее правды; впрочем, никто не знал, что там произошло на самом деле, потому что немногие выжившие быстро затерялись в бескрайнем океане, потому что вскоре после гибели Саваррена началась двухсотлетняя война с меррами, потому что Великому Шторму угодно было стереть все сведения о месте расположения этого города из памяти фрегатов и навигаторов… К тому моменту, когда о нем вспомнили, никто уже не мог со всей уверенностью сказать, где именно следует искать опустевшую Жемчужную гавань, и стали рождаться легенды, одна причудливее другой. Саваррен был богат, а Жемчужная гавань хранила несметные сокровища; Саваррен был большим, а Жемчужная гавань занимала целый остров; в Саваррене имелось много домов высотой в пять-шесть этажей, а Жемчужная гавань славилась перламутровыми башнями, упиравшимися в облака, и об этих башнях многие готовы были рассказывать часами, хотя никогда их не видели и даже не надеялись увидеть.

«…мы вернемся из Жемчужной гавани богатыми и знаменитыми людьми, и я найму фрегат, чтобы мы с тобой на нем объездили весь свет».

На обороте письма была нарисована карта.

На карте был отмечен остров к северо-востоку от Альтимея.

– Я нашел кое-что, – медленно проговорил Глинн, не глядя на Марию. – Сомневаюсь, что из этого выйдет толк, но попробовать-то стоит. У меня все равно нет другого выхода.

– Верно, – сказала она. – Попробовать стоит.

Глинн машинально сунул руку в карман, где лежал воровской нож, а потом повернулся к своей собеседнице. Дочь профессора Барзи смотрела на него со странным выражением лица. Она его жалела? Она ждала, что он расскажет подробнее о своей находке?

– Я помню те события, которыми тебя попрекает Эллекен, – сказала Мария, внимательно глядя ему прямо в глаза. – Честно говоря, ты был тогда совсем другим человеком. Потом ушел твой друг Кайт, и все изменилось, однако иногда мне кажется, что Кайт забрал с собой часть тебя… какую-то важную часть. – На мгновение ее взгляд переместился с его лица на руку – ту самую, что сжимала нож в кармане. – Но я, скорее всего, ошибаюсь.

~ Что же ты сидишь, словно каменный болван у входа в Росмерскую гавань? Решайся, пиратский сын!~

Он с трудом улыбнулся и кивнул.

– Вот и славно! – Мария встала, отряхнула пыль с юбки, поправила шаль на плечах. От воды тянуло сыростью, и Глинн тоже начал дрожать, но не от холода, а от внезапного понимания того, что именно ему надо было сделать, причем как можно быстрее. – Мы ждем тебя к обеду. Расскажешь отцу, что нашел в Библиотеке, – думаю, у него найдется для тебя парочка важных советов. Я приду на вечернюю лекцию.

«Чтобы посмотреть на мой позор?» – подумал Глинн, а вслух сказал:

– Я обязательно пообедаю с вами сегодня.

По сравнению с кражей ложь была совсем нестрашным грехом.

– Куда вы направляетесь?

– В Ламар. А тебе чего надо, малый? Пассажиров не берем.

– Вам деньги не нужны? Я, может, и выгляжу как бедный студент…

– Ты и есть бедный студент. Я тебя видел недели три назад в конторе Фабиарни – ты переписывал для них какие-то испорченные плесенью бумаги. У меня память ого-го, Шторму на зависть. Иди отсюда, не мешай. Ну-ка, шебаршилы, чего рты раскрыли? Ждете, когда у бочек вырастут ноги?

Все имущество, что Глинн скопил за три года студенчества, поместилось в небольшую дорожную сумку. Сменная рубашка, одеяло, две тетради с заметками, краффтеровская зажигалка и нож. В Университете кормили хоть и скромно, да бесплатно, однако почти все, что ему удавалось заработать, выполняя обязанности счетовода или писца в какой-нибудь лавке, уходило на оплату комнаты в гостинице.

Еще имелась небольшая сумма, оставленная на хранение в Краффтеровском королевском банке в первый же день в Ниэмаре. Это была страховка, которой он не хотел пользоваться. «Если вдруг придется возвращаться раньше, чем ты рассчитываешь», – сказала его мать в тот день, когда они прощались, а Глинн услышал: «Когда придется возвращаться раньше, чем ты рассчитываешь». Лара Тамро, как и ее супруг, не верила в ниэмарское будущее сына, но готова была помочь ему с обратной дорогой.

Она вряд ли догадывалась, на что он потратит эти деньги.

– День добрый! Мне сказали, что «Вертихвостка» сегодня ночью уходит в Облачный город, и я хотел узнать…

– Пассажиров не берем.

– Но я заплачу!

– Пассажиров не берем.

– Почему?!

– Слушай, друг, шел бы ты своей дорогой, пока тут не появился наш очень злой капитан. Он уже почувствовал, что рядом водогляд, просто слишком занят, чтобы прогонять тебя лично. И, поверь мне, даже если бы ты был не тем, кто ты есть, – место на борту «Вертихвостки» студенту не по карману.