Страница 2 из 5
Решение на тот момент подсказала все та же Калима: «Скоту тесно здесь уже, нужны новые пастбища. Давай откочуем подальше, а там и видно будет». Так и сделали. Когда Абзал услышал от друга о его решении, он уже понимал, что это было началом разрыва их давних отношений.
Кадыр с Калимой откочевали далеко, на расстояние в один день пути конным шагом. Дастан, когда удавалось, ездил в гости к другу отца. А самому Абзалу, который весь день был занят домашними хлопотами, удавалось наведываться очень редко в гости к старому другу. Да и чувствовал он себя там уже неуютно. Другие разговоры, постоянные оценивающие взгляды, особенно когда, кроме него, какой-либо родственник Калимы или их целая компания, тоже оказывались в гостях у Кадыра.
А потом случилось горе. У лошади Абзала, когда он преследовал сайгака, оборвались поводья, и он очень неудачно слетел с коня – головой ударившись о камень так, что умер в тот же миг. Его тело нашел Дастан, который приехав домой с гостей от Кадыра с Калимой, был послан матерью на поиски.
Траур воцарился в доме покойного Абзала. Весь аул помогал хоронить. Приехали на похороны и Кадыр с Калимой. Кадыр пытался поддержать безутешную от горя Толкын, Калима выразила свои соболезнования вдове. Побывав на сорокадневных поминках своего старого друга, Кадыр, прощаясь с Толкын, возможно догадывался, что, наверное, уже больше никогда не увидит жену друга. Так и произошло. С наступлением весны Кадыр с Калимой откочевали уже далеко, во владения Тохтарбая и его родственников…
Мужские обязанности тем временем легли на плечи Дастана. Один раз только ему удалось увидеться с Арман после 40-дневных поминок по отцу. И то, темной ночью, когда домашние дела были закончены и все легли спать, Дастан поймал своего стреноженного в степи коня и поехал к подружке. Толкын, которая слышала, что ее сын уезжает, только вздохнула. Она не могла никак сказать Дастану, чтобы он попрощался со своей детской любовью, боялась ранить сына и не хотела причинять ему боль.
После того как Кадыр и Калима перекочевали на сей раз очень далеко, Дастан очень расстроился. Но каждодневные дела и заботы заставляли его отвлекаться. Так проходили месяц за месяцем, год за годом. Дастану постепенно пришлось забыть свои чувства. Да и Толкын, уже не однажды, сначала намекала, а потом прямо говорила: «Лучше бы ты забыл, сынок, ее, да не терзал свое сердце».
Прошло 10 лет. Дастан последние 2 года все чаще проникался мыслью, что надо бы съездить и посмотреть, как живет там Арманай, хотя бы просто навестить ее, а также старого друга его отца. В конце концов он решился и, заранее сделав все заготовки по дому надолго вперед, собрался в путь, оставив мать, сестренку и хозяйство на попечение младшего брата Жаслана.
Глава 2. Встреча на берегу
Первый день пути прошел в думах о предстоящей встрече с Арман. Дастан четко не помнил лица, в его воспоминаниях ее личико выглядело размытым. Он пробовал представить себе, как она выглядит сейчас, и ему представлялись разные образы. Потом уже спустя несколько часов пути, он на ходу перекусил запасом еды, и мысли его приняли уже новое направление. Он подумал о семье, матери, младшем брате. «Надо бы поскорее съездить к Кадыру-ага, Калиме-тате и Арман, проведать, что да как, а потом обратно». К вечеру, когда уже стемнело, и конь заметно сбавил шаг от усталости, Дастан решил остановиться переночевать неподалеку от одной речки. Стреножив коня, он поужинал едой из запаса, постелил на голую землю курак корпе[3], лег и, укрывшись одеялом, уснул…
Проснувшись, Дастан потянулся, встал и направился к речке, чтобы умыться. Разувшись и раздевшись по пояс, он принялся быстро обливать себя водой, зачерпывая воду ладонями. Как вдруг до него донеслись чьи-то голоса. Дастан прислушался: голоса походили на женские. Он вышел из воды и отошел назад, ближе к месту, где ночевал. Потом, еще прислушавшись, понял, что голоса доносятся справа от него. Оделся и двинулся туда. В этом месте путь к речке преграждали заросли камыша.
Заглянув в камыши, Дастан увидел на противоположном берегу речки двух девушек, которые оживленно разговаривали. Постояв чуть-чуть, Дастан поймал себя на мысли, что он будто шпионит за ними и хотел было повернуть обратно, но что-то заставило его понаблюдать немного. Юноша начал разглядывать девушек. Обе были красивы, но у каждой была своя красота. Одна была чуть повыше, суше, смуглее, чем вторая, которая была немного ниже своей подружки, лицо было белое, а черные брови контрастно подчеркивали эту белизну. Они сушили волосы и что-то обсуждали. Дастан решил, что некрасиво уже больше подглядывать, но и сразу внезапно появиться он не мог. Поэтому, осторожно вернувшись назад шагов на 50, он нарочно начал с шумом проламываться через камыш, чтобы от них стоял треск.
Девушки услышали шум и встрепенулись. Схватили свои кинжалы и, подбежав к своим коням, вскочили на них. Приготовившись к отпору или к бегству, ждали, какая опасность их ждет. Одна, убрав кинжал, натянула лук и нацелилась на то место, откуда должно было появиться то, что создавало такой шум, а вторая вытащила короткий клинок и замерла в ожидании. Дастан же неторопливо шел, размахивая дубинкой и прочищая себе дорогу через заросли.
Девушки пристально смотрели на камыши. Вдруг они раздвинулись, и оттуда вальяжной походкой вышел высокий джигит с тонкой талией и широкими плечами. Он смотрел вниз на землю, как будто что-то искал. Затем, словно почувствовав на себе их взгляд, он поднял глаза и, увидев девушек, остановился.
Поклонился в знак приветствия, те ему ответили тем же. Обе стороны какое-то время продолжали молчать, рассматривая друг друга. Наконец Дастан решил прервать молчание, так как знал, что девушке первой неприлично начинать беседу.
– Как Вас зовут?
– Гаухар, а мою подругу Бибинур – ответила та, что была чуть повыше.
– Вы здесь живете?
– Да, здесь неподалеку. Наши отцы табунщики у бая Газы.
– А ты сам, откуда? – наконец нарушила свое молчание беленькая.
– Я еду издалека, хочу навестить своего дядю, которого давно не видел.
В ходе беседы, которая продолжалась недолго, молодые люди, не глядя прямо, тайком, разглядывали друг друга. Наконец девушки сказали, что им надо обратно, поклонились Дастану и направили коней в сторону аула. Дастан хотел было предложить им сопроводить их, но постеснялся своего коня. «Значит довольно богатый этот Байгазы[4], раз лошади у дочерей его табунщика столь хорошие», – с такой мыслью и с глубоким сожалением Дастан попрощался с новыми знакомыми.
Девушки, притормозив коней, уже неспешно направлялись к стоянке. Та, что посветлей, погрузилась в свои думы, а подружка молча наблюдала за ней. Наконец она же нарушила молчание: «Ты что, влюбилась?». Вторая, помолчав немного, сказала: «Что-то лицо знакомое у него».
А Дастан тем временем уезжал дальше и дальше по направлению предполагаемого местонахождения аула Кадыра-ага. Но чем дальше он ехал, тем сильней у него щемило сердце. Он почему-то поймал себя на том, что его мысли все время возвращаются к той беленькой девушке. Так наступил вечер, и он уже подъехал к какому-то аулу, где собрался переночевать. Когда он приблизился к одной из крайних юрт, лай собаки оповестил хозяев о прибытии гостя. Из жилища вышел взрослый мужчина, которому на вид перевалило за 3 мушеля[5], поприветствовал Дастана и, согласно законам гостеприимства степи, пригласил путника домой. Приняв душ из разогретой малолетней дочерью хозяев воды, постирав снятую одежду и одев сменную, Дастан поужинал и, поблагодарив хозяев за еду, лег на приготовленную ему постель, погрузившись в свои думы…
3
Стеганое одеяло-матрац, снаружи обшитое в лоскутном виде;
4
Приставки «бай», «бек» и другие раньше не давались с рождения. Только после признания людям к их именам прибавлялись приставки, обозначающие их статусы;
5
Период летоисчисления тюрков. 1 мушель равен 12-летнему циклу. Также Мушелем называют сам тенгрианский календарь;