Страница 53 из 80
Второе по всему выходило лучше. Ведь так за ней только мелкое (она надеялась, что мелкое) хулиганство. А вот если установят… И на ней сразу кража крупной суммы денег, побег от практически обожествленного при жизни владельца. А хулиганство — это так, досадная мелочь на закуску, о нем и не вспомнят, должно быть, учитывая предыдущее.
Интересно, что здесь полагается за бегство рабов? Вернее, горько усмехнулась она, что здесь полагается за бегство еды? Рабов — она из истории знала — за побег плетьми секли. А вот про еду история умалчивала. Но на то она и еда, чтобы в любом случае быть съеденной.
Быть съеденной — или, вернее, выпитой — желания у девочки не было ни малейшего. И потому она решила молчать. До последнего. А вдруг повезет?
Хотя про везение говорить не приходилось. Все с самого начала пошло не так. До вокзала она добралась без проблем. И даже поезд на Новоград в расписании нашелся. И билеты на него были, и денег хватало. Да только не продавали тут билеты без паспорта! А у нее так и вовсе разрешение родителей потребовали, сразу вычислив ее отсутствующие восемнадцать.
Она отчаянно покрутилась на перроне, понадеявшись, что в вечерней тьме удастся пробраться в вагон без билета, как-то спрятаться, затесавшись в толпу провожающих, договориться с проводником. Не вышло. Не умела она с незнакомыми людьми дружеские контакты завязывать, с рождения не дано было.
Поезд ушел. И она тоже ушла — куда-то через пути, прочь. Что толку было на вокзал возвращаться? Мимо нее прогромыхал вагонами товарный состав, чуть притормозил на светофоре, пропуская встречный поезд. Аня заметила недалеко от себя приоткрытую дверь, терять ей было нечего, и она решилась.
Воровато оглянувшись, забросила в вагон сумку и забралась сама. Внутри обнаружилось огромное количество каких-то мешков с мукой или чем-то очень на нее похожим. И немного свободного места для одной маленькой, насмерть перепуганной девочки. Людей здесь не было, собак тоже. Красный свет сменился зеленым, и Чернометский вокзал, а вскоре и весь город, остались позади.
Под стук колес она уснула. Проснулась от того, что солнце светило сквозь щель прямо в лицо, а поезд стоял. Аня осторожно выглянула наружу и не поверила глазам. «Новоград» — сообщали большие красные буквы над зданием вокзала. Порадовавшись такой удаче, она бодро выпрыгнула из вагона.
И на этом удача закончилась. Потому как ее практически сразу взяли за шиворот работники местной милиции (или как она у них тут называлась) и отвели в отделение.
Сначала Аня перепугалась жутко. Потому как решила, что это Аршез ее нашел (не лично, понятно, приказ своим людям отдал). А это могло означать только смерть — в самом буквальном смысле. Аня чувствовала себя женой Синей Бороды, открывшей запретную комнату. Тот тоже притворялся добрым. Но лишь до тех пор, пока жена не узнала правду.
Но оказалось, ни про какого Аршеза здесь никто ничего не слышал. Здесь требовали адрес и телефон родителей, безнадзорный ребенок которых (то есть, она) был задержан во время хулиганских действий на железной дороге.
Ее, конечно, ругали, но как непутевую девчонку, малолетку, ищущую острых ощущений ввиду отсутствия цели в жизни и мозгов в голове. Аня молчала. На малолетку она была согласна. Вспомнила, как ОН — тогда еще притворявшийся хорошим — не раз упоминал, что несовершеннолетние Великим не положены, ее подарили ему в нарушение местных законов. И потому даже пробормотала что-то, что папа напился, маму опять побил и ее собирался, и потому домой она не пойдет, и где этот дом — не расскажет. Пусть ее, в самом деле, в детский приют отдают до выяснения. Туда вампиры и близко подходить не должны, раз у них тут законы такие.
В детский дом отдавать не торопились. Взяли анализ крови (да что у них тут за болезни такие, что они так инфекций боятся?), да банально заперли в «обезьяннике». Хорошо хоть одну, а не как в кино — со всякими бомжами и маньяками.
Но в клетке она просидела недолго. Пришел какой-то толстый важный дядька, отпер дверь, извинился за плохое обращение, пригласил пройти к нему в кабинет, обращаясь исключительно на «вы» при этом. В этот самый кабинет провел и там оставил, предложив располагаться, где удобно и пообещав принести что-нибудь из еды, «ведь вы же, наверно, еще не завтракали».
Где ей было завтракать, в вагоне? Отказываться не стала. Невольно вспомнился Аршез с его вечным стремлением ее накормить… Нет, нет никакого Аршеза, все обман. Есть коварный и жестокий вампир, сам получивший ее на завтрак, обед и ужин. Подлая тварь, ему мало было просто ее сожрать, надо было вползти в душу, заставить поверить, полюбить, привязаться! Зачем?! За что?! Ему что, так вкуснее?!
Не выдержала, разрыдалась. Она ведь верила ему! Влюбилась, как дура, в свой идеал, в своего героя, мечтала о нем по ночам, а он… Тоже мечтал, кто ж спорит! О том, как высосет всю ее кровь, до капли!
Время шло. Слезы она вытерла, а бутерброды все равно не лезли. К ней никто не заходил, неизвестность выматывала, хотелось, чтоб случилось уже хоть что-то… «Нет, не хотелось!» — запаниковала она, услышав шаги по коридору. Несколько человек стремительно приближались к кабинету, слышались невнятные звуки их голосов.
Дверь распахнулась. Она взвизгнула и вскочила, выставляя между собой и входящими собственное кресло. В проеме двери стоял Ринат.
* * *
Это утро началось для Верховного куратора рано, излишне рано. Он еще спал, когда телефонный звонок беспощадно разорвал тишину его просторного городского дома. Светлейший Риниеритин ир го тэ Тиирэ недовольно поморщился и, не открывая глаз, потянулся к телефонной трубке.
— Я прошу прощения, светлейший куратор. Служба Контроля Крови. Дежурный оператор ир го тэ Сэтэм, — бодро представился звонивший. — Нами зафиксировано нарушение Основного Устава, пункт 12.6. Лицо, не подлежащее объективизации, задержано Силами Правопорядка Новограда за совершение административных правонарушений.
— И давно я должен разбираться с подобным лично? — недовольно вздыхает светлейший. Суббота. В кои-то веки свободное утро. Он собирался банально выспаться, наконец. — Есть же отдел контроля. Или они поголовно ушли в отставку?
— Дело в том, что это лицо из Закрытого Списка, а вы сами ограничили доступ и вмешательство посторонних…
Куратор снова вздохнул и решительно сел на кровати. И вот когда? Вчера вечером, можно сказать, персонально всех спать укладывал. Что ж так не спится-то кому-то?
— Ну а можно было не тянуть и сразу сказать, что это кто-то из моих подопечных? Какое отделение задержало? Сейчас слетаю, заберу, вопрос можете отметить, как решенный.
— Сто седьмое. Это центральный железнодорожный вокзал. Силы Обеспечения Безопасности Транспортных Перевозок. Но, я еще раз прошу прощения, куратор, это не ваш подопечный… вернее, подопечная.
— В каком смысле «не мой?» — хмурится Верховный. — Все лица Закрытого Списка исключительно на моей ответственности.
— Это второй список, светлейший куратор, Зэ Эс — 2, но, поскольку они принадлежат к одной серии и имеют единую нумерацию, я решил…
— Стоп. Что еще за второй список? И почему я слышу о нем впервые?
— Я… не могу знать, светлейший куратор, — растерялся дежурный. — Я был уверен, что он тоже на вашем личном контроле, иначе не стал бы тревожить вас… Простите…
— Раз уж потревожил, давай разбираться, — накидывая на плечи легкий халат, куратор направляется в кабинет. Уснуть уже все равно не удастся. — Пришли мне все данные по Закрытому Списку. И первому, и второму, и третьему — сколько их там у вас есть, столько и высылай. Жду.
— Да, куратор, одну минуту. Списков этой серии всего два. Один полностью состоит из лиц, принадлежащих вам, во втором — лица, принадлежащие разным владельцам, но у них тот же гриф секретности — АО-4, он всегда присваивался только лицам, перемещенным из-за внешней границы, соответственно…
— Да, я понял, — прервал его Риниеритин, вглядываясь в проступившие на экране буквы. Список первый и, как он наивно считал, единственный. Хотя бы здесь сюрпризов не было. Его свежеприобретенные дети во всей их красе и многообразии. Со всем многообразием их проблем… И список второй… Он замер перед монитором, вчитываясь в имена. Знакомые имена, все до единого. Те самые, что он вымарывал из своего предварительного списка, сжимая зубы. Те самые, что идеально ему подходили… всего лишь чуть менее идеально, чем те, кого он себе сохранил. Те, кто мог бы жить в этой стране, на радость себе и к пользе окружающих. Но просто не вошли в установленное Владыкой число пятнадцать… Семь человек, вычеркнутых им из жизни.