Красная Подать (ЛП)

Война в Глубинах дорого обошлась почтенному оборудованию ордена. Плоти его воинов она обошлась еще дороже. Сам Шарр слегка прихрамывал, бледная серая кожа на правой ноге еще не до конца зажила после когтей генокрада. Он отказался от предложенной аугметики — рана была терпима, а, Отец Пустоты тому свидетель, бионика высокого класса и так была достаточно дефицитна. Он велел апотекарию Таме приберечь замену для брата-в-пустоте, которому она понадобится.

Первый Жнец дошел до конца зала. Перед ним, поверх неприкрытых заклепок и голой стали высокой стены, висели выцветшие остатки воинского знамени Третьей боевой роты. Теперь уже его роты, напомнил себе Шарр. Как и на броне воинов, сражавшихся за него, на тяжелой ткани были свежие рубцы. В отличие от доспехов, здесь повреждения не латали, лохмотья служили данью памяти павшим. Заново выткут белым только символ роты — знак в виде переплетающихся акулы и косы, копирующий недавнюю татуировку на левом виске Шарра. Новый памятный свиток, прикрепленный к изодранному низу знамени, выглядел свежим и неуместным. Тушь, которой описывались свершения боевой роты в ходе Войны в Глубинах, едва успела высохнуть.

Взгляд Шарра переместился ниже, на предмет, который и привел его в арсенал в мертвые часы поста и крио-медитации. Это был еще один комплект силовой брони, твердые пластины которой контрастировали с простым белым одеянием Шарра, неподвижно и безучастно стоящий на своем пьедестале, как и прочие восемьдесят шесть доспехов вдоль стен зала. Впрочем, этот был иным. Большая часть его элементов относилась к Mk IV, окантовка наплечников имела бронзовый цвет, а почетные метки изгнания, нанесенные на темно-серую поверхность, были более сложными — перчатки, наручи и поножи доспеха покрывали вьющиеся перекрывающиеся узоры, повторяющие татуировки на бледных предплечьях и ногах самого Шарра. Посередине нагрудника был вычеканен череп с двумя молниями, эмблема времен терранской Умиротворительной Войны, первая боевая заслуга ордена.

Шлем также был более тонко сработан. Полоса вокс-канала, идущая по верху тяжелого грандхельма Mk III, имела форму высокого зазубренного керамитового гребня, а щиток визора вокруг решетки вокса был расписан в подражание зияющей белой пасти. На левом боку шлема был нанесен ротный знак акулы и косы. Шарр почувствовал, как запульсировала его новая татуировка — такая же, как эмблема на броне. Казалось, что отключенные линзы шлема яростно смотрят на него сверху вниз в тишине сумрачного полумрака арсенала.

Перчатки нависшего над ним доспеха покоились на навершии огромного двуручного цепного топора, адамантиевая рукоять которого была пристегнута к основанию плинта. C расширяющейся ударной части оружия был снят кожух, злобно блестели акульи зубы с металлическими остриями, окаймляющие неприкрытый ротор. Шарр протянул руку и коснулся одного из неровных резцов. Он в какой-то мере ожидал, что от столь дерзкого посягательства неподвижная фигура придет в движение и бросится на него. Оружие, равно как и доспех, относились к тому, что в ордене именовалось тапу — носителю более низкого звания строжайше запрещалось трогать их хоть пальцем. Однако Шарр более не был ниже по званию.

Броня и цепной топор, Жнец, принадлежали магистру роты Акиа, сколько мог упомнить Шарр. Он вел Третью боевую роту сквозь Внешнюю Тьму еще с тех времен, когда Шарр был рожденным в пустоте инициатом. Как и многих высокопоставленных членов ордена, Акиа редко видели без брони, даже когда он находился среди ближайших братьев. Самому Шарру не доводилось наблюдать его полностью без боевого доспеха до того дня, когда апотекарий Тама вынул его мертвые белые останки из разбитого панциря. Несмотря на продолжающийся ремонт, на серых пластинах брони до сих пор виднелись рубцы и прорехи от когтей повелителя выводка генокрадов.

На протяжении двух с половиной столетий доспехи был Акиа. Теперь же он принадлежал Шарру. Пусть даже на него более не распространялось тапу, но мысль надеть броню представлялась кощунством. Шарр отвел руку, подняв взгляд на глазные линзы. Он чувствовал, как в ответ на него свирепо взирает дух мертвого магистра роты.

— Он бы не одобрил.

Шарр вздрогнул от раздавшегося голоса. Он обернулся и обнаружил, что к нему приближается Те Кахуранги. Хотя верховный библиарий и был облачен в полный доспех, Шарр только теперь услышал глухой стук шагов и жужжание сервоприводов с шумопоглощением. Будь это кто-то другой, он бы встревожился собственной нехватке бдительности. Однако Те Кахуранги уже давно приобрел обыкновение перемещаться незамеченным.

— Чего он бы не одобрил, почтенный верховный библиарий? — спросил Шарр, когда Те Кахуранги остановился перед ним. Умудренный псайкер не смотрел на него, подняв взгляд на старый доспех Акиа. Оба космических десантника говорили на архаичном высоком готике — наречии, которое использовалось их орденом с момента основания многие тысячи лет назад.

— Прежний магистр роты не одобрил бы, что ты стоишь, уставившись на его боевую броню, во время мертвых часов, будто какой-нибудь инициат, еще не обагренный кровью. Если тебе не подходит медитация или крио-сон, нужно заниматься делом.

Шарр почувствовал укол раздражения. Он подавил его.

— Я пришел воздать дань уважения.

— На это было довольно времени. Как сказал бы Акиа: что прошло, то прошло. Теперь ты — наш магистр роты. Ты должен принять на себя все обязанности.

Шарр посмотрел на Те Кахуранги — Бледного Кочевника, верховного библиария ордена. Его силовой доспех впечатлял даже сильнее, чем броня магистра роты. Его основная поверхность имела глубокую синюю расцветку, и каждый ее дюйм — от сапог до усаженного кабелями психического капюшона — покрывала плотная вязь вихрящихся меток изгнания. На вороте висел массивный комплект покрытых резьбой акульих зубов, а поверх наручей болтались и другие старые амулеты. В правой перчатке он держал силовой посох из резной кости, навершие которого было выполнено в виде пасти, сомкнутой на осколке камня цвета морской волны. Камень поблескивал в тусклом свете.

— Близится Сбор, — продолжил Те Кахуранги, поворачиваясь к Шарру. — Сбор с планеты, которую ты когда-то очень хорошо знал. Ты готов, Первый Жнец?

— Я готов, — с нажимом ответил Шарр, встретившись взглядом с черной пустотой глаз Те Кахуранги. Лицо вокруг этих противоестественных глаз вызывало беспокойство своими разными цветами. Большая его часть была белой, словно плоть трупа, но фрагменты кожи вокруг глаз, на подбородке и шее покрывали грубые темно-серые бугорчатые наросты, придававшие коже текстуру чешуи. Шарр недавно стал замечать на собственном теле первые признаки генетического отклонения: струпья на локтях и плечах. Это было всего лишь одно из множества заболеваний, который поражали старших членов ордена, и со временем вырождению предстояло только усиливаться. На данный момент Те Кахуранги являлся старейшим в ордене, если не считать дремлющих Великих в их белых комплектах брони дредноута. Шарру доводилось слышать, что он был всего на три поколения моложе Странствующих Предков — первых, кто в одиночестве отправился в пустоту по воле Забытого.

— Сейчас рота нуждается в руководстве, — произнес Те Кахуранги. — В твоем руководстве, Шарр. Это будет не обычный Сбор.

— Вы говорили.

— Необходимо отыскать мальчика, — продолжил Те Кахуранги. Его сухой мертвенный шепот эхом разносился по арсеналу. — Ночные Убийцы чуют его запах. Если тот, кого называют Кири Мате, запустит в него свои когти, всех ждут великие страдания. Недостаточно просто завершить Сбор. Мы должны добраться до мальчика раньше, чем еретики.

— Мы отыщем его, — сказал Шарр. — И завершим Сбор, ради ордена.

— Это будет твое первое испытание в качестве магистра роты.

— Значит, я рад ему, брат-в-пустоте.

Те Кахуранги бросил взгляд назад, на арсенал.

— С Войны в Глубинах возвращено восемьдесят шесть рабочих комплектов боевой брони. Заполнить их могут семьдесят девять братьев-в-пустоте. А тебя терзают сомнения при столь мрачном возвращении домой. Достаточно ли нас для Сбора, если учесть, что нас ожидает?