Страница 17 из 31
После тщательных наблюдений с капитанского мостика и просмотра некоторых судовых карт и лоций, выявилось, к общему удивлению, что они нигде на картах и в лоциях не отмечены. Оказалось, что мы неожиданно наткнулись на два не открытых ещё острова.
От нашего курса острова лежали немного вправо, и нам ничего не стоило подойти к ним ближе.
Приблизительно часа в три дня на километр расстояния к островкам капитан приказал боцману сделать лотом промер глубины. Заброшенный на длинном лине, лот дна не достал. И только на расстоянии метров 400 до одного из островов лот на глубине 50 метров начал упираться в дно. За 100 метров до берега первого островка мы после долгих недель скитания по океану отдали, наконец, на двадцатиметровой глубине якорь.
Новооткрытые острова вызвали у нас не радость, а только удивление. Слишком унылый вид являли они. Чтобы выявить их природу, по приказанию капитана на воду была спущена одна из шлюпок, на которой четыре матроса и два помощника капитана отчалили от борта парохода к ближайшему островку.
— До свиданья! — весело крикнул нам старший помощник, когда шлюпка начала отдаляться от парохода.
— Счастливо! — крикнул ему второй помощник с палубы парохода.
— Кланяйтесь там нашим, — добавил второй механик.
Минут через пять шлюпка осторожно подошла к берегу, и было видно, как из нее выскочили на берег одевшие высокие сапоги старший и третий помощники. Островок, у которого остановились, был не больше квадратного километра, а второй и того меньше. Никаких признаков растительности на них не было. Они являли собой довольно плоскую без резких контуров возвышенность метров на десять над уровнем океана.
Высадившиеся на берег помощники и два матроса не спеша пошли в двух направлениях по острову. В то время, когда четыре человека ходили по острову, один из двух матросов, оставшихся в шлюпке, вылез с подкатанными до колен брюками из шлюпки и тоже пошел вдоль берега.
Мы видели, как этот матрос, время от времени нагибаясь, брал что-то в руку, рассматривал, а потом далеко швырял от себя в воду. Пройдя с сотню метров от шлюпки, матрос, как и раньше, поднял что-то с земли, долго рассматривал поднятое, но уже не бросил его, как раньше, в море, а взяв под мышку, быстро зашагал к шлюпке. Не доходя до шлюпки метров сорок, матрос крикнул что-то товарищу в шлюпке и показал ему нечто черное в высоко поднятой руке.
Мы хорошо видели в руках матроса это черное, и нас не могла не интересовать его находка. Это не мог быть камень или кусок дерева.
Мы видели, как матросы в шлюпке рассматривали находку, угадывали, что мог матрос найти на этом берегу и с нетерпением ждали возвращения шлюпки. Угадывая, вероятно, наше нетерпение или просто от желания похвастаться своей находкой, матрос, оборвав с товарищем беседу, громко крикнул нам на пароход какие-то два слова, но мы их не разобрали. Как бы в пояснение своих слов он приложил к губам что-то черное и запрокинул назад голову. Все поняли, что матрос нашел бутылку.
— Неужели с вином? — пронесся вдруг возбужденный и веселый говор среди густо облепивших фальшборт людей.
— Хоть бы каплю оставил, варвар этакий…
— Каплю? Хоть бы понюхать оставил, и то хорошо было бы.
Когда минут через двадцать к шлюпке вернулись оба помощника и сопровождавшие их матросы, мы видели, как матрос передал старшему помощнику бутылку и как оба помощника и матросы с оживлением осматривали ее.
— Но почему они не едут?
— И какого они дьявола сидят там? — возмущались матросы и кочегары, пожираемые нетерпением узнать, что же, наконец, нашел Гаенко.
Где-то когда-то какой-то писатель выразился: «Все мы живем для хорошего человека». Смысл этого изречения можно понимать по-разному и, между прочим, так: все мы должны жить так, чтобы всем тем людям, с которыми живем мы сейчас, и тем, которые будут жить после нас, хорошо жилось от нашей деятельности. Читал ли когда-нибудь кочегар Квебб с парохода «Канада» это изречение или не читал, но от избытка доброты в своем сердце к своему ближнему, желая сделать этому ближнему что-нибудь приятное, ничего не мог придумать лучшего, как, выпив бутылку рому, опустить в опорожненную бутылку записку такого содержания:
«Я выпил, а ты понюхай,
Кочегар Квебб.
Пароход „Канада“ 1900 года августа 17»
Опустив означенную записку в бутылку, кочегар Квебб хорошенько заткнул ее пробкой, пробку сверху густо закрасил суриком и выбросил в океан.
Спустя четырнадцать лет мы нашли эту бутылку на острове, которого в то время, когда Квебб писал свою записку, возможно, даже не было ещё над водою. Где и в каком месте выбросил Квебб бутылку, в записке об этом указано не было.
Содержание записки было незамысловатым, и вся проделка Квебба была не больше, как озорной выходкой подвыпившего гуляки-кочегара, но для людей «Юга» в том положении, в каком они очутились впоследствии, эта выходка оказалась тем хорошим делом для ближнего, какое должен делать каждый живущий на земле для своего ближнего вообще.
Незамысловатая и крайне лаконичная фраза Квебба «Я выпил, а ты понюхай» и сам Квебб заняли на несколько дней внимание и воображение команды «Юга», и нельзя сказать, чтобы время, затраченное на внимание к Квеббу, было истрачено для команды бесполезно.
Но об этом дальше и в своем месте.
Когда была осмотрена, а некоторыми даже и обнюхана бутылка, когда всеми умеющими и не умеющими читать по-английски была ощупана руками записка Квебба, команда, шутя и смеясь шутке Квебба, весело разошлась по кубрикам и на свои рабочие места.
Минут через пятнадцать по возвращении шлюпки с острова был поднят якорь, расставлен парус, и «Юг» опять, медленно развивая ход, двинулся на север.
Вечером после ужина третий помощник, ездивший на остров, рассказал команде о том, что он видел на острове и откуда взялись эти острова. На острове, кроме сухой глинистой земли с ракушками и камнями, покрытых глиною, никаких признаков жизни не было.
Острова, по мнению помощника, были самого недавнего вулканического происхождения, и помощник рассказал несколько примеров появления, а также исчезновения таких новорожденных островов на морях. Открытые нами острова действительно могли отсутствовать пока на всех морских картах по причине их недавнего возникновения.
Только теперь, после установления их долготы и широты «Югом», они могут появиться на всех морских картах, если не исчезнут в скором времени. Рассказ помощника о том, что мы неожиданно явились открывателями островов, навел всех на веселую мысль о том, что островам этим необходимо дать сейчас же какое-нибудь название.
— Пусть будет «Два брата», — внес кто-то первое предложение, но его тотчас перебили.
— Какой там «Два брата»… «Два брата» уже есть.
— Ну так «Брат и сестра»! — выкрикнул кто-то.
— Неинтересно!
— «Муж и жена»!
— Некрасиво и глупо!
— Стой! Я знаю! Будет интересно, ново и красиво!
— Давай!
— «Адам и Ева».
— Правильно!
— Идет! Молодец, Денисов! Быть тебе на этих островах попом!
К помощнику опять посыпался ряд, видно, серьезно интересующих команду вопросов о том, каким образом организовались на земле материки, моря, горы и прочее. Указывая на цветные карты «Географии», третий помощник рассказал команде о движении и разрывах материков в прошлом Земли, об оседании и поднимании берегов в разных местах Земли сейчас.
Рассказ третьего помощника так заинтересовал команду, что она начала просить его почаще наведываться в кубрики для дальнейшего продолжения бесед о чудесах и строении мира. Третий помощник пообещал наведываться, но прошло два и три дня, а он не показал за это время в кубрики и носа. Спустя некоторое время мы узнали от лакеев о том, что капитан на основании директив, полученных ещё в Сингапуре от консула, дал понять помощнику, чтобы тот держал себя, как и каждый чин администрации, от команды подальше.