Неверное пророчество

Как оказалось, за стеной город не кончался. Тут тоже жили - в свете луны, тут и там виднелись кособокие постройки. Со всех сторон начали лаять собаки, но бандиты теперь не обращали никакого внимания на поднятый шум.

- Может, заедем к Луке, отметим освобождение? - обернулся к 'королеве' Гром. Его предложение поддержали остальные. Но Алмаз быстро остудила их.

- Вы что-то совсем страх потеряли? Выпить им захотелось. Здесь, в таборе, стража и не появляется, но если они там, - она показала рукой за спину, - уже узнали, что произошло в тюрьме, то отправят не стражу, отправят солдат, а тем плевать на табор, разгромят все. Про то, что Лука платит стражникам, они даже не подозревают. Так что забудьте про выпивку, успеете еще, когда доберемся до леса, а то и хорошего человека подведем и сами можем обратно под замок загреметь.

Когда рассвело отряд уже двигался по лесным дорогам. Чем дальше они углублялись в чащу, тем дороги становились уже и заброшенней. При свете дня, Радан, наконец, разглядел всех спутников. И ему опять показалось, что Алмаз совсем не из этого окружения. Все, кроме Грома, были обычные бандиты - даже не зная, про их занятия, увидев на улице эту компанию, Соболь бы не смог назвать их по-другому - слишком явно на их лицах был написан их статус. Обросшие, щербатые лица; фигуры, обряженные в дорогие, но явно с чужого плеча вещи; плоские кровожадные шутки, встречаемые непременным громким хохотом - все было таким, как и должно было быть.

Радан были знакомы эти люди - его родственники и соседи, когда возвращались из набега, тоже выглядели не лучше. Он помнил, как мать морщилась и гнала в баню отца и старших братьев, даже не рассматривая, вываленную посреди двора, добычу.

Гром отличался от остальных выправкой - одежда его, была также дорогой, но сшитой на заказ, все сидело как положено и отличалось чистотой, оружие и упряжь у него так же блестели. Почему-то Соболь решил, что он бывший офицер. Но и совсем отличалась от всех рыжеволосая Алмаз - не только природной красотой, грацией и одеждой, достойной какой-нибудь герцогини, но, главное, она отличалась поведением. Радан исподволь наблюдал за 'королевой' и диву давался, откуда у предводительницы этой банды, такое поведение. Чем-то она походила на Корада Славуда - даже сидя вечером у костра и поглощавший жареное мясо прямо с ножа, он выглядел так, словно сидит на приеме у Короля. Если бы не её речь, полная ругательств и сочных простонародных слов, Соболь бы подумал, что она из высокородных.

В полдень компания остановилась у лесного ручья пересекавшего заброшенную дорогу. Разбойники достали из сум кучу разной еды и хотели развести костер, но Алмаз остановила их.

- Не надо, перекусим так. Водой запьете. Время поджимает. Хороший следопыт приведет погоню за нами без проблем. Так, что чем быстрей переберемся на свою сторону, тем лучше. Я в камеру больше не хочу.

Никто не возразил и обед уложился в десяток минут.

К вечеру компания подъехала к огромному оврагу, Радан даже не ожидал, что среди леса может быть такое. Обрыв уходил вниз на десяток человеческих ростов, ширина пропасти не меньше пяти - ощущение было такое, что земля просто раскололась. Внизу не было не реки, ни даже маленького ручейка, ничего, что могло бы промыть такой овраг. При этом он был ровным как клинок армейского меча. Сразу было ясно, это творение не природное - она никогда не творит так прямолинейно. Одна из тех непонятных вещей, дошедших до наших дней из темных времен. Он взглянул на спутников - что они будут делать? Даже человеку пройти это препятствие было проблематично, про лошадей и думать не стоило.

Алмаз, улыбаясь, спросила:

- Ну как? Впечатляет? Ни один ратник не переберется, а пехоту один лучник с того берега перебьет.

- Это точно, - согласился Соболь и показал на противоположную сторону. - Значит, вы там расположились?

Она кивнула.

- А как, сами-то перебираетесь?

- По воздуху, - вмешался в разговор Гром. Все дружно захохотали. Посыпались шутки.

- Ага, на крыльях...

- Не, с разбегу...

- Поехали дальше, - скомандовала предводительница. - Скоро все увидишь.

Едва заметная тропа вела вдоль провала, кони бандитов были привычны и шли спокойно, а Сойка испуганно косилась и хрипела. Соболь склонился к голове кобылы, гладил её по шее и ласково успокаивал. Через некоторое время и она стала привыкать.

Вдруг лошадь встала, привстал на стременах и Соболь - то, что они увидели кого хочешь бы удивило. С той стороны каньона из леса выглядывала огромная, высотой почти до вершин деревьев, голова. Сначала Радан даже подумал, что она живая - настолько полны были жизни все её черты.

- Что это? - непроизвольно вырвалось у него.

- Это мы великану башку отрубили, - пошутил по-разбойничьи кто-то сзади.

- Прекратить! - строго скомандовала предводительница. - Об этих камнях лучше вообще не говорить.

Потом повернулась к Соболю.

- Это наш мост. Сейчас поедем на ту сторону.

Он в ответ согласно кивнул - понял, но на самом деле не понял ничего, он не видел никаких признаков моста. Чем ближе они подъезжали, тем величественнее казалось то, что он видел. Было полное ощущение, что это не отдельная голова, а великан ушедший по шею в землю. Судя по каменному круглому шлему и, затейливо выточенной каменной кольчуге, прикрывавшей шею у основания головы, это была фигура воина. Прямой нос, плотно сжатые губы и немигающий взгляд каменных глаз, - все дышало властностью. Фигуру делали с какого-то великого воина тех времен, - подумал Соболь не в силах отвести взгляд от величественной статуи. По закатному солнцу, он определил, что голова смотрит прямо на восток.

Наконец, они подъехали и встали напротив каменного лица. Неведомый скульптор был настолько искусен - видно было все морщинки у глаз и рта. Здесь, рядом со статуей, никто шутить уже не пытался, все притихли и чего-то ждали. Соболь чувствовал, что что-то происходит, такое же чувство он испытывал, когда знахарь их рода Ефариген вызывал духа для лечения раненного на охоте родича или, когда лошадь не могла разродиться.

В кончиках пальцев и в кончике языка начинало покалывать и во рту появился кислый вкус. Он всегда так реагировал на настоящую магию. Он оглянулся - никто ничего не предпринимал, даже не шевелился, не говоря уже о колдовстве. Все происходило, само собой.

И, вдруг, произошло то, что по-настоящему напугало и Соболя, и его лошадь - голова вдруг ожила! Губы, до этого твердо сжатые, разошлись и рот стал раскрываться шире и шире. Казалось памятник готовится проглотить их. Сойка заржала и попыталась встать на дыбы, Радан, с трудом, удержал её. Он кинул взгляд вокруг, все тоже были напуганы, хотя изо всех сил старались делать вид, что ничего не происходит. Однако, побелевшие лица и пальцы, вцепившиеся в поводья, говорили сами за себя.

Словно дразнясь, голова высунула каменный язык, он полз и полз над пропастью, и остановился, лишь чуть-чуть не дойдя до края провала, где теснились всадники.

- Все. Пошли, - хриплым, не своим голосом, негромко приказала Алмаз и первой направила лошадь к языку. Так вот какой мост она имела в виду - сообразил юноша. Лошадь предводительницы забросила передние копыта на висевший над пропастью язык и грациозно впрыгнула. Потом медленно пошла вперед, прямо в широко раскрытый рот. Соболь, со страхом ожидал, что язык сейчас или втянется, или обрушится, но ничего не произошло, это, действительно, был мост.

Перед тем, как исчезнуть в раскрытом рту, она обернулась и тихо предупредила, кивнув на Радана:

- Следующий он.

- Иди, - Гром с усмешкой посмотрел на него. - Или обделался уже?

'Они еще не знают, что я трус и я им этого не покажу'. Кобыла никак не хотела запрыгивать на магический мост.

- Веди в поводу, - посоветовал один из разбойников. - Большинство лошадей в первый раз так артачатся.

Соболь перехватил взгляд Грома, который тот кинул на подсказчика, в нем явно читалась угроза. 'Что это с ним? Не хочет, чтобы я перешел на ту сторону?' Это еще добавило желания показать, что он настоящий горец, а не бесполезная размазня. Он спрыгнул с лошади, перекинул поводья и ласково шепнул на ухо Сойке: