Неверное пророчество

Соболь уже давно понял представителем какой 'армии' является его учитель. Для воинов, летящих в лаве с копьем на врага, все то, чему учил Инспектор было совсем не нужно. И тем более не нужно это было интендантам. Нужно это было только тем, кто в одиночку бродит в тылу врага - разведчикам или шпионам, смотря с какой стороны смотреть. Однако, расспрашивать он не пытался, надеясь, что, когда надо, Корад все расскажет сам.

Так и случилось. Сегодня они остановились на ночлег на берегу небольшого лесного озера. Озеро с дороги было совсем незаметно, но 'интендант' так уверено ехал к нему по едва заметной тропке среди начинающего увядать леса, что сразу становилось понятно - он здесь не первый раз. После обычных дел: накормить и помыть лошадей; сварить ужин - пока Соболь занимался с лошадьми, Славуд поймал несколько хороших окуней; приготовить навес на случай дождя и натаскать дров; поесть, наконец - наступил час занятий. Но, сегодня Корад не стал учить какой-нибудь новой премудрости. Он откинулся и оперся о дерево.

- Хорошо. Когда-нибудь в старости, я брошу все, поселюсь на берегу вот такого озера, и буду целыми днями сидеть с удочкой. Знаешь, иногда я думаю, что рыбалка, это и есть мое главное призвание.

Славуд еще помолчал, мечтательно глядя в огонь. Потом глаза его стали обычными - холодными и серыми.

- За эти две недели, ты научился хотя и немногому, но без этих главных умений стать тем, кем я хотел бы тебя увидеть, не удастся. Скоро мы попадем с тобой на ту сторону Белой, там уже вовсю хозяйничают орки. Поэтому учиться вряд ли удастся, придется работать, и работать в полную силу. Я буду откровенен - я только числюсь в Королевском Интендантстве, - он улыбнулся, увидев довольное лицо Соболя: - Да, я вижу, что ты об этом догадывался. Так и должно быть, ты парень умный, а главное оружие в нашей службе находится тут.

Он постучал согнутым пальцем по голове. Соболя распирали сотни вопросов, заметив его нетерпение, Корад отрицательно покачал пальцем:

- Не сейчас, все вопросы после. Так вот, сегодня я хотел бы узнать, что произошло с тобой, почему ты считаешь себя трусом?

Юноша вскочил.

- Нет! Мы же договаривались, что я не буду рассказывать о своей семье!

- Сядь! - в голосе Корада прорезалась такая властность, что парень непроизвольно присел.

- Тебе не надо рассказывать, я все узнаю сам. И вот, что я тебе скажу сразу, даже еще не зная твоей истории - ты никакой не трус. Ты или находишься под наговором, или, что скорее всего - сам себе придумал и поверил в это.

Его голос немного потеплел.

- Так вот, что бы ты знал - я хоть сейчас готов в бой, если, мою спину будешь прикрывать ты.

Соболь глядел на агента и не знал, что сказать. После той ночи, он уже настолько свыкся с тем, что он трус, что подобное утверждение человека, которому он всецело доверял, выбило его из колеи.

- Решайся. Я хочу иметь за спиной, человека, уверенного в себе...

- Что я должен сделать? - Соболь решился.

- Ничего. Дай сюда кружку.

Корад достал из-за пазухи маленький кожаный мешочек. Поставил рядом две кружки, вытряхнул на ладонь два синих кристаллика, и опустил их в кружки. Травяной отвар в них мгновенно вскипел и, через секунду, успокоился. Славуд взял свою посудину и выпил.

- Пей.

Соболь выпил.

- Теперь посидим. Расслабься.

- Их опять видели.

Старший брат Иливан отодвинул кружку с брагой и подтянул ближе к себе деревянное блюдо с мясом. Он уже сходил в свой первый поход и считался воином, поэтому отец лишь нахмурился, но ничего не сказал. Воин имеет право говорить за столом.

- Где? - отец тоже отставил кружку.

Все напряглись.

- Они прошли через черный мертвый лес у Пьяного ручья.

- Лес сгорел только два года назад. Звери еще не вернулись туда. Кто мог оказаться в мертвом лесу, чтобы увидеть их?

- Лес - угодья Бобров. Они отправляли зятя проверить, как он - оживает или нет.

- Как лес может ожить за одно лето? - отец усмехнулся. - Ладно, говори, что он видел?

- Следы. Большой отряд - три десятка всадников прошел через старую переправу.

- Просто следы? - опять усмехнулся отец. Однако, Радан сразу понял, что отец поверил. Голос его стал совсем другим, таким какой был у него, когда он узнал о пожаре на кузне. Тогда он тоже переспрашивал. - Это могли быть кто угодно, почему он подумал, что это именно они?

- Дроган, - голос матери тоже изменился, всегда тихий, сейчас он звучал твердо и решительно. - Это они. Кто в это время поедет таким отрядом здесь. Нам надо готовится.

Отец хотел возразить, но оглядев сидевших за столом, понял, что успокаивать никого не надо. Вся семья, как старшие - Илион, Тробин и Грина, так и младшие - Алеко и Веса, все смотрели на него так, как и должны настоящие жители гор - ни в одном лице не было страха.

Отец неожиданно улыбнулся и спросил:

- Братьев звать будем?

- Не надо, что позориться-то, - ответил за всех Илион. - В прошлый раз их чуть меньше было, так у нас Радан и Веса маленькими были.

- Нет, предупредить все-таки надо, - рассудительно возразила мать. - А звать не будем, здесь за стенами кочевники с нами ничего не сделают. Я-то знаю.

Мать не зря говорила, что она знает - напавшие на их усадьбу в прошлом году были её родственниками. А, значит, и в этот раз будет также. И по имени матери - Дживишана, и по её облику сразу можно было сказать, что она не местная - не из тайги предгорья Великих Гор. Все местные мужчины были как на подбор высокими, широкоплечими и кареглазыми, с русыми, а иногда и рыжими волосами. Женщины были того же типа. А Дживишана, или как её теперь все звали на местный манер Шана - была невысокой, едва по плечо мужу, черноволосой и черноглазой, со смуглой, покрытой пушком кожей. И дети в семье разделились: все старшие пошли в отца, а младшие в мать.

Отец Радана, Дроган Шробич-Медведь - был третьим сыном князя и, следовательно, не имел никаких видов на наследование княжеского титула и поместья. Он, как и все остальные братья, кроме самого старшего, не обремененные наследством, по достижении девятнадцати лет, отправлялись с отрядом в набеги. Не всем из них повезло вернуться, еще меньшему числу повезло разбогатеть - в нынешние времена защищаться научились даже самые малые деревни по берегам. Поэтому уходить приходилось все дальше и дальше от родных гор. Медведь забрался так далеко, как никто до него - аж в степи, про которые здесь в горах никто не слышал.

Все знают про зеленые, с травой по пояс, степи, где живет проклятье рода человеческого - Черная Орда. Однако, ладью Дрогана с отрядом судьба вывела совсем в другие степи - жёлтые, выжженные солнцем бескрайние равнины, по которым кочуют воинственные племена невысоких загорелых людей с раскосыми глазами. Ладья Медведя добралась туда на тридцатый день плаванья, после выхода из устья Арагалмы.

Медведю повезло - он не только вернулся из тех степей живым, но и его дружина награбила не мало золота - степняки ценили его больше всех других металлов и даже у самого бедного кочевника была какая-нибудь золотая вещица - браслет или цепь на шее. Однако не это оказалось главной наградой за его дальний поход - он привез оттуда жену. Худенькую, гибкую красавицу с черными густыми волосами. Неисповедимы пути богов и дочь вождя одного из племен, которую он взял как рабыню стала его женой.

Дрогана можно было понять - необычная, невиданная красота Шаны покорила не только его. Гораздо труднее понять её - как она захваченная силой, человеком разграбившим родной дом, как она смогла полюбить его и остаться самой верной женой на долгие годы.

Лишь иногда она, взглянув, на младших детей, вспоминала свою родню, украдкой вытирала слезу и бормотала - накажут меня боги, накажут, не простят мне такое счастье.

Гордые жители степи имели несколько незыблемых правил жизни - одно из них гласило: посягнувший на дом степняка, должен быть наказан. Даже мелкая обида обычно смывалась кровью, были племена, полностью вымершие из-за многолетней вражды. Тут же была не просто обида - смертельная ненависть, мало того, что Медведь с отрядом разрушил и ограбил стойбище, он еще и опозорил племя - дочь вождя стала его женой! Поэтому, все степные боги, в огне и ветре, носящиеся по степи на вороных огненных конях, требовали наказать его! Месть настигла бы Дрогана немедленно, ибо ради такого, даже враждующие племена объединились бы, но слишком далеко он спрятался от кары.