Страница 21 из 40
В предвкушении вечера я решил поработать в кузне, тем более что в очереди к Дарину стояло три клиента. Для начала я зашел к себе и переоделся в простую одежду, чтобы своим дворянским видом не распугать его заказчиков, а затем, испачкав сажей лицо и руки, подошел к нему.
– Мастер, а что вы тут делаете? – тягуче спросил я с выражением лица деревенского дурачка.
Дарин нахмурился, но, поняв мою задумку, прикрикнул:
– Иди сюда, будешь работать со мной, дурак.
Состроив испуганную физиономию, я принялся за работу.
Солнце зашло за горизонт, и стало прохладно – осень вступала в свои права. «Мне стоит поторопиться с осуществлением своих замыслов», – подумал я, с трудом разгибая натруженную за день спину.
Нужно приготовить к зиме свою комнату и комнаты слуг, а также запастись большим количеством дров. Стены комнат я собирался промазать раствором, подсказанным Дарином, – смешанной с соломой глиной. Замазывать следовало все полностью, от пола до потолка, чтобы меньше тепла выходило из комнаты. Именно поэтому я выбрал себе комнату без окон: в ней хоть и нужно было постоянно жечь свечи, но зато ниоткуда не дуло. А когда я растапливал камин, в комнате вообще становилось тепло, как в раю.
Высказанное мною желание отштукатурить все жилые комнаты сначала не нашло живого отклика среди моих слуг, но после того как от Рона досталось Герде, которая плохо промазала глиной мою комнату и кухню, трудовой порыв у всех поднялся на должную высоту. Стоило мне явиться принимать очередную комнату, как энтузиазм становился еще кипучее, и больше наказанных не было.
Дровник был уже давно готов, он широким навесом тянулся от одной замковой стены до другой, оставалось дождаться окончания работ по сбору урожая и послать крестьян в лес на заготовку дров.
Закончив работу, мы с мастером вместе убрались, подмели кузню и, помывшись в ледяной воде, направились посмотреть, как обстояли дела у Рона. Тот принимал последнюю подводу и покрикивал на Шаста с Жаном, которые помогали крестьянам разгружать продукты в нашу кладовую.
Проводив подводу, мы закрыли вход в замок опускающейся решеткой – единственным работающим приспособлением со времен былого величия замка.
– Иди поешь, Рон, – сказал я нубийцу, забирая у него книгу прихода оброка и тяжелый кошелек с пояса.
Негр с сожалением проводил его взглядом.
– Заплачу, не переживай, – подбодрил я его.
У меня даже мысли не мелькнуло, что этот (как я успел узнать его за такой короткий срок) гордый и сильный воин мог присвоить себе чужое.
Забравшись к себе, я, потирая руки, расположился за столом и для начала выложил все деньги из кошеля на стол – нужно было определить, что мне перепало.
Разложив все монеты столбиком по их достоинству, я подвел итог: не густо, в переводе на золото получилось чуть больше семнадцати кесариев.
– Ну что же, могло быть хуже, – философски заметил я, – ведь есть еще продукты, которые привезли крестьяне. Сейчас распишу, что нужно будет оставить, чтобы прожить месяц, а что можно отправить в трактир. Раз денег лишних у меня нет, будем помогать продуктами. В общем, посмотрю по остаткам: если образуется какой избыток, буду продавать, деньги мне сейчас нужнее, – определился я.
Кстати, завтра вместе с продуктами нужно будет съездить проверить, как идет ремонт трактира. После сбора урожая я планировал отправить туда несколько мастеровых крестьян, чтобы пристроить к трактиру гостиницу, или, как это тут называлось, постоялый двор. Проезжающим по дороге путешественникам сейчас приходилось съезжать с дороги к постоялому двору, находящемуся на землях хорошо известного мне барона Шаклю, сына виконта Шиара. Мой постоялый двор отберет большинство клиентов, и хотя бы так я щелкну ему по носу, забрав часть денег.
Почему я не хотел отвлекать крестьян сейчас на его строительство? Потому что я видел, как все мужики от рассвета до заката обрабатывали в поте лица мои наделы, – данная мною возможность запастись зерном на всю зиму и иметь излишки для продажи оказалась для трудяг самым лучшим стимулом.
«Больше и лучше соберут, больше и мне достанется», – подумал я тогда и оставил идеи по постройке постоялого двора на время после сбора урожая.
Вздохнув, я перестал вспоминать и стал записывать доход в статью денежного гроссбуха «оброк деревни» – 17,5 кесария. Теперь осталось разобрать второй гроссбух, который заполнял Рон, – продуктовый.
Открыв его, я порадовался, что заранее пролиновал страницы и сделал строки с именами семей, а колонки – с вносимыми продуктами. Рону пришлось долго объяснять, что все, что от него требуется, – это отмечать количество поступлений, разнося их по нужным колонкам. К счастью, с таким простым заданием Рон справился, и теперь я только подсчитал общее количество полученных продуктов.
Провозившись еще час, я потянулся.
– Завтра позову Марту и спрошу, сколько чего из продуктов мы обычно тратим в месяц. Все излишки отправлю, как и планировал, в трактир, иначе мыши в моем ненадежном подвале все сгрызут.
Закончив с приходом, я с тяжелым сердцем открыл первый гроссбух в статье расходов и записал на странице, обозначенной «Жалованье»:
1) Марта – 15 сестерциев;
2) Герда – 15 сестерциев;
3) Дарин – 3 кесария.
Зеленое пупырчатое земноводное придавило меня к земле, и я тяжело вздохнул, прежде чем написать следующую строку:
4) Рон – 15 кесариев;
5) Шаст – 10 сестерциев;
6) Жан – 10 сестерциев;
7) семья старосты – 45 сестерциев;
8) староста – 15 сестерциев.
Итого: 23,5 кесария».
Я почесал в затылке.
– Послезавтра еще торговец принесет шесть кесариев, так что проживем как-нибудь. Жалованье, главное, выплачу, и то ладно. Важнее, что дело налажено, и осталось ждать результатов. Тем более что от пятидесяти кесариев, доставшихся мне по наследству, у меня осталось еще шесть.
Утром я проснулся в отвратительном настроении: всю ночь мне снились родители. Мама все время плакала, сидя на кровати в моей комнате, а папа сидел рядом и утешал ее:
– Не плачь, Тань, раз тело не нашли, не стоит отчаиваться раньше времени.
Сон повторялся несколько раз, и поэтому я не выспался, встал с гудящей головой и в плохом настроении. Утром тоска по родителям и дому нахлынула на меня еще сильнее, и я долго не мог встать, валяясь в кровати.
Хорошо хоть кровать я застелил матрасами, набитыми соломой, которую мне меняли раз в неделю, а простыни и прочие принадлежности стирали каждый день. Имея десять комплектов, я теперь мог не бояться клопов. Слуги удивлялись, конечно, такой моей, как они считали, странности, но кто мне мог что сказать?
Ужасное утро обернулось таким же днем. Сегодня я решил устроить выдачу зарплаты трудящимся. Я вызывал в комнату слуг по одному и выдавал им жалованье. Самым потрясенным выглядел Рон – он, похоже, не ожидал, что я заплачу все по уговору.
– Слушай, Макс, – замялся он на пороге, – я знаю, у тебя сейчас с деньгами не очень, может, временно уменьшим мне плату, а потом, как дела пойдут в гору, вернем обещанный полукесарий?
Я удивился: впервые видел человека, который отказывался от денег, но все же скрепя сердце отказался от предложения:
– Нет, Рон, уговор дороже денег. Не спорю, деньги мне нужны, но никто не сможет сказать, что я не держу слова.
Нубиец еще более удивленно посмотрел на меня и вышел из комнаты.
– Неправильный барон, – донеслись до меня его слова.
Раздав служащим замка жалованье, я, как и планировал, отправился к трактирщику посмотреть, как обстоят дела с ремонтом, и договориться о поставках продуктов в трактир.
На время ремонта я решил трактир закрыть. Подойдя ближе, я с удовлетворением увидел, как по фасаду заведения ползают рабочие, меняя сгнившие доски и перекрашивая здание в серебристый цвет. Подойдя ближе, я спросил Рона: