Страница 4 из 12
Здесь, пожалуй, автору следовало поставить многоточие...
Гигантоманией я называю разительное несоответствие между замыслом автора и размахом фантастического приема. По воробьям стреляют не пушки и даже не боевые аннигиляторы. В целях недопущения подкормки дынь селитрой прилетают инопланетные пришельцы. (8) Чтобы доказать, что нехорошо отцу-исследователю забывать про своего сына, срочно создаются два дубля нашей земли - в рассказе их называют казбеками. (9) Позволю себе выразить надежду, что при должной экономии можно было обойтись всего одним дублем, как это сделал для примерения командира корабля и начальника экспедиции другой советский фантаст. (10)
Еще один дубль земли встречаем в "Фаэтах" М. Чернолусского. (11) Там в запредельное пространство, заселенное фаэтами, попадает большая группа совеских граждан, ни одного из которых мне не удалось запомнить. Свою планету фаэты давно разрушили, да и сопредельную землю они превратили в асфальтовую пустыню...
Герои попадают в город "желтый дьявол", названный, по видимому, в честь Алексея Максимовича Горького. Здесь автор начинает критиковать капитализм и защищать идеалы нашей советской родины. (В еще более шаблонной форме, нежели В. Корчагин.)
Выясняется, что книга посвещена борьбе с перебежчиками и невозвращенцами. По мысли М. Чернолусского, все они, изменившие родине, попадают к фаэтам, которые всячески обижают их и эксплуатируют.
Что ж, для подобной критики капитализма и впрямь необходима параллельная вселенная. Если автор, изучая материал, ограничился программным очерком, прочитанным по диагонали, лучше перенести действие на сопредельную землю - подальше от реальных американцев, шведов или японцев.
Глава 4
произведения писателей-фантастов В. Попова и В. Де спиллера показались мне достойными отдельной главы. "Живые ископаемые", на тридцать лет пережившие свое время, они столь же уместны в нашей литературе, как стадо динозавров на улицах Ленинграда.
"Не улучшилось настроение у сергея и когда он в Алма-Ате пересел в вертолет, чтобы лететь в горы, в расположение экспееиции Коровина. Не привлекали его внимание ни проплывавшие под вертолетом ярко-зеленые долины с островами еловых лесов, ни голубая гладь Иссык-Куля, ни голые бескрайние громады ребристых каменных хребтов, прорезанных горными потоками и закованными в ледники. Он терзался неожиданной неисправностью прибора, хотел быстрее увидеть его своими глазами." (12)
Мне кажется, что литературный уровень повести "невидий" этим отрывком определяется однозначно. Штамп виден во всем, даже в структуре фраз, напоминающей стиль очерков пятидесятых годов. Абсолютная недостоверность психологии. Дело даже не в том, что нормальный человек не может остаться равнодушным, впервые увидев горы. Бывают исключения: Эрих Людендорф, когда адьютант обратил его внимание на красоту речки Прегель, блеснувшей в лучах заходящего солнца, бросил в ответ: "незначительное препятствие." (Б. Такман.)
Согласитесь - короткая, точная, безжалостная характеристика.
Казалось бы, в распоряжении автора фантастической повести было гораздо больше изобразительных средств, нежели у историка. Но ничего кроме "он терзался неожиданной неисправностью прибора" В. Попов написать не сумел. Не знаю, с чем это связано. Может быть, с талантом автора, может - с уровнем его профессиональной грамотности.
Есть еще третья возможность - с особенностями первоисточника. Ведь оригинал повести В. Попова в свое время неоднократно переиздавался. Прибор, неисправность которого так огорчила героя, был давно разработан фантастикой "ближнего прицела". Это - немцовский интровизор, который не то одну, не то две повести, искали, испытывали и налаживали неразлучные Бабкин и Багрецов. Правда, тогда не удалось заставить интровизор просвечивать землю на достаточную глубину.
К концу семидесятых годов проблему, по-видимому, решили и прибор, изобретение которого В. Попов приписывает Сергею Бурову, используется в геологоразведке.
Действие повести начинается с того, что расследуя причины аварии интровизора, буров обнаружил, что работу прибора нарушил некий ранее неизвестный минерал. Этот минерал - невидий и является главным героем повести. Судите сами: он не отражает свет, не поддается ковке, не нагревается, не плавится, не окисляется, не изнашивается, поглощает все виды излучений, сверхпроводящ до 2000 С. Еще он повышает гемоглобин, лечит псориаз, препятствующий личному счастью С. Бурова, оказывает общее благотворное действие на организм: "память свежая, думается легко." Кроме того, невидий позволяет... Но об этом чуть позже.
Пока что Буров ничего такого не знает. Он просто держит в руках неизвестный минерал и размышляет: "как сохранить необыкновенную находку в тайне?"
Скрывать невидий приходится даже от ближайших друзей. Это не так просто - версия Бурова уж очень неправдоподобна.
"Как же это ты, друг, умудрился начисто угробить прибор, спрашивают помошники, - хоть признайся, как ты его так?
Сергей оказался в явном затруднении. Но быстро нашелся и виновато ответил:... Как вы думаете, что ответил буров товарищу, стремясь рассеять его недоумение?
"...Об этом я напишу в об'яснительной директору. А тебе как-нибудь после расскажу. Ты прости, но я очень спешу..." (12)
Вот таким образом гениальный ученый пытается сохранить тайну, и это ему удается! (Пока я не обсуждаю вопрос, насколько буровская секретность вообще была необходима.)
Герой возвращаеся в Москву, знакомит с открытием компетентных специалистов и компетентные органы, и в награду получает под свое руководство сначала лабораторию, затем институт и, наконец, об'единение.
Начинаются исследования, и свойства невидия раскрываются во всей полноте. Параллельно нарастает завеса секретности.
Происходит взрыв, весь район окутывает невидиевая туча, непрозрачная ни в оптике, ни в инфракрасных лучах, ни в радиодиапазоне.
"Только надо немедленно гасить все кривотолки вокруг этого случая, - говорит Буров. Нельзя привлекать к нему лишнее внимание." (С. 61)
Интересно, как герои себе это представляют? Как можно скрыть черное пятно, диаметром в несколько километров, аварию, о которой знают сотни, если не тысячи людей?
Меры, однако, приняты.
"Лаборатория в Соснах взорвалась, - тихо ответила девушка. Только ты никому, слышишь? Это и мне неположено знать."
Лет десять назад сотрудники крымской астрофизической обсерватории написали в часы досуга прекрасную юмореску "правда о бермудском треугольнике и летающей посуде". Пародия предвосхитила творчество е. Попова:
"А еще вчерась на рынке бабы сказывали, матрена тимофеевна оглядывается и шепчет, будто бы самого майора Коваленку послали туды... Только ты, гляди, никому не сболтни - государственная тайна! Мне - и то под большим секретом рассказали."
Шпионы, конечно же, не дремлют. Они пытаются захватить помошника Бурова, физика Костю, но не на того напали:
"Костя мгновенно выплеснул коньяк ему в глаза, тут же схватил пистолет и, опережая Леонида Захаровича, выстрелил сначала в него, потом в Сурена. Затем вскочил на подоконник, ударом ноги выбил окно и прыгнул с двухметровой высоты.
Вслед ему раздался выстрел.
Еще в полете Костя увидел метнувшийся к нему силуэт человека и выстрелил. Упав на землю, он тот час же вскочил на ноги и бросился изо всех сил бежать, петляя между деревьями.
Через некоторое время он услышал позади злобное рычание собаки. Оглянувшись, совсем рядом увидел свирепый оскал огромной овчарки и выстрелил в упор."
Двух профессональных разведчиков Костя убил, одного ранил, еще одного добила шаровая молния, позаимствованная из старого рассказа Охотникова. Впрочем, все эти подвиги были ни к чему - дачу окружили войска гозбезопасности.
А Буров продолжает размышлять:
"Выходит, и ядерное оружие может перестать быть грозным... Если даже останется только взрывная сила. Световое же и радиационное воздействие могут гаситься встречным взрывом невидиевой руды... Или - вдруг ядерные, в том числе и нейтронные бомбы в этой среде вообще не могут взрываться? Как все в природе гармонично создано: на всякий яд неизбежно находится противоядие... Надо только поискать хорошенечко."