Страница 6 из 16
Из «хлебной» части зала потянуло печевом. В желудке у Бруни заурчало – после так и незаконченного завтрака прошло много времени. Она с надеждой посмотрела в ту сторону и разглядела среди булочниц, одетых в голубые платья, белые передники и чепчики, сдобные плечи подруги, чьи рыжие волосы были тщательно убраны под головной убор.
Ванилла священнодействовала. Перед ней на большом деревянном круге лежала опара, только что вываленная из мисы. Старшая Королевская Булочница плавным движением руки посыпала ее мукой из стоящей рядом кадки, прихватывала за края и вдруг принималась давить с обеих сторон точными, выверенными движениями. Затем замирала, осторожно отрывая ладони, задумчиво зачерпывала муки и снова сыпала…
Бруни с радостью поспешила к подруге, стараясь не замечать косых взглядов и не слышать шушуканий за спиной. Еще издали позвала:
– Ванилька!
Та недоуменно повернула голову, развернулась. С мгновение исподлобья разглядывала Матушку и вдруг присела в низком реверансе.
Бруни остановилась, будто налетела на невидимую стену. Видимо, все эмоции: растерянность, разочарование, сердечная боль – отразились в этот момент на ее лице, потому что Ванилла с болезненной гримасой бросилась к ней и, схватив за руки, зашептала горячечно:
– Бруни, прости меня, дважды прости! Трижды! Не узнала тебя в этом платье, а потом узнала и растерялась, как, думаю, себя с ней вести, с этакой знатной дамой! И еще – я виновата перед тобой, смерть как виновата! Пресвятые тапочки, знала бы, что этот дурак покажет сама знаешь кому письмо от сама знаешь кого, ни за что бы ему не дала!
С сердца Матушки будто свалился огромный камень! Какое ей, Матушке, дело до перешептывающихся поварят, когда близкие люди возвращаются в ее жизнь, словно лезвием топора отсеченную от обычного бытия сегодня утром?
– Есть тут место, где можно выпить? – спросила Бруни, оглядывая зал, в котором все были как на ладони.
– Ваше высочество! – вдруг раздался за спиной дребезжащий голос.
Ванилла испуганно порскнула к рабочему месту. А Бруни обернулась, не веря своим ушам. Позади стоял мастер Понсил. Блеклые глаза худого как щепка повара обежали с интересом и вниманием гостью, посетившую его владения, а затем улыбка осветила его лицо в старческих пятнах.
– Рад видеть вас здесь, ваше высочество! – поклонился повар, опираясь на руку поддерживающего его могутного подмастерья.
– Но я еще не… – виновато улыбнулась Матушка.
– Я пока не ослеп! – вдруг рявкнул мастер, да так, что поддерживающий его вьюнош подскочил. – Вы – нареченная нашего Аркея? А значит – принцесса как она есть!
– Я хочу выпить, – севшим голосом повторила Бурни, сжимая в потных ладонях хрусткие кружева с рукавов платья, – и съесть чего-нибудь на ваше усмотрение, мастер!
– Куда подать кушанья? – бойко поинтересовался подмастерье.
– Неси в покои его высочества Аркея! – так и не дождавшись ответа, проворчал Понсил и повторно поклонился Бруни: – Возвращайтесь туда, ваше высочество! Сейчас вам все принесут!
Матушка развернулась и, позабыв про Ваниллу, пошла прочь будто во сне. Всего два слова – ваше высочество! – огорошили ее, лишив с таким трудом обретенного утром покоя. Но, как мудро сказала Туссиана Сузон, «деваться-то некуда»!
Сама себя не помня, она добралась до башни. Прошла в гостиную и села на диван, где давеча оставила книгу. Та так и лежала, глядя в потолок потертым корешком – народного любимца не печатали в фолиантах с золотым тиснением.
Открылась дверь. В нее проскользнула Ванилла без передника и чепчика, но с огромным подносом. Огляделась, деловито вопросила:
– Ну, твое высочество, куда харчи скидывать? Мастер Понсил тебе вино собственноручно выбрал – я таковую бутылку один раз в жизни видела, когда герцог Ориш в первый раз приезжал, принцессу ихнюю сватать!
– Какое я тебе высочество? – рассердилась Матушка, вскакивая с дивана. – Ты мне эти штучки дворцовые прекрати!
– Это ты прекрати с судьбой спорить! – невозмутимо отрезала Ванилла и поставила поднос прямо на пол у камина. – Если мастер сказал – принцесса, значит, быть тебе принцессой! Он никогда в людях не ошибается – возраст не тот!
– Ты не смей меня так звать! – повысила голос Бруни и тут же подала назад: – Пожалуйста!
Подруга посмотрела на нее как тогда, на кухне, – исподлобья. И вдруг улыбнулась.
– Наедине не буду, Брунь, Пресвятыми тапочками клянусь! Но на людях припечатаю как положено! Иначе случится конфуз для нас обеих!
Матушка махнула рукой. Что спорить с упрямой девой? Скинув неудобные туфли, прошла на ковер и опустилась рядом с подносом.
Бутылка была предусмотрительно открыта. Над горлышком витал изящный, как бабочка, аромат гаракенского розового вина. Вдохнув его, Бруни даже глаза закрыла от наслаждения. Пить такой напиток казалось кощунственным – им можно было только дышать, наслаждаясь, как воздухом после грозы, полным запахов свежести и зелени.
– Сейчас попробуем! – кровожадно возгласила Старшая Королевская Булочница, тревожа волшебство момента. – А все-таки в подруге-принцессе есть свои преимущества!
Матушка сердито фыркнула.
Ванилла разлила вино по чудным высоким бокалам, сунула ей в руки кусок сыра, похожий на кружево, и, подняв бокал, сказала грубовато:
– Ну… за то, чтобы ты меня, наглую любопытную дуру, простила!
– Я на тебя и не сердилась, – тихо произнесла Бруни, касаясь ее бокала своим, – просто не успела понять, что происходит. Теперь же, наоборот, благодарна тебе от всей души! Только ведь, в связи со всеми этими событиями, появилась у тебя одна проблема, которую с кондачка не решишь…
Ванилла, уже выдувшая вино, побледнела и уронила бокал.
– Его высочество Аркей на меня сердит? Или, того хлеще, его величество?
Матушка покачала головой, лукаво улыбнувшись, и торжественно довершила:
– Платья у тебя нет! И у Перси тоже! А ведь быть вам подругами на моей свадьбе!
– Ох, мешалки-венчики! – захлопала глазами Старшая королевская булочница. – Ох, ты меня убила в самое глубокое место моей души! Свадьба…
– …завтра! – покивала Бруни, примеряясь не к самому событию, а к тому, что оно вообще возможно.
Ванилла вскочила, едва не наступив в поднос с едой.
– Так надо бежать! К мастеру Артазелю! Авось найдет для меня минутку! И Перси надо сообщить!
– Стой, оглашенная, стой! – тщетно пыталась остановить ее Матушка, но та, размахивая руками, как всполошенная кура крыльями, уже выскочила из покоев принца.
Дверь приоткрыл Лисс Кройсон. Окинул комнату внимательным взглядом, одними глазами улыбнулся Матушке и скрылся. От его безмолвного теплого внимания у нее стало спокойно и тихо на душе. Не беда, что не поговорила с Ваниллой о Дрюне, – еще будет время. Жизнь вернет на свои места все и всех. Она, Брунгильда Рафарин, не останется без близких и друзей!
Закусив хлебом с сыром, нежным куриным рулетом с зеленью, Матушка вновь наполнила бокал и загляделась на играющие в камине языки пламени. Огонь дышал теплом, и его поцелуи невольно напомнили о Кае. О его нежности, уверенности и силе. И о том, что уже сегодня она уснет с ним вместе, крепко обнявшись, на широкой кровати, укрытой простым солдатским одеялом.
Кто-то заскребся в дверь с той стороны, прогоняя мечты. Знатным дамам не полагалось сидеть на полу, без туфелек, рядом с подносом, полным еды, с початой бутылью вина, однако Матушка махнула на этикет рукой. Она – не знатная дама! Трактирщица – да, знатная!
– Войдите!
Створки распахнулись, впуская… огромного серого пса с оранжевыми глазами. Тот постоял на пороге, жадно нюхая воздух, затем прошел в комнату, аккуратно переставляя длинные лапы, и сел напротив опешившей Бруни, выразительно поглядывая то на нее, то на рулет.
– Ты кто? – с опаской поинтересовалась она, однако рулет нарезала, выложила на чистую тарелку и поставила перед гостем.
– Госпожа позволит пояснить? – раздался звонкий голос.