Пляски на черепах

Ни одному узурпатору в мировой истории не удавалось произвести что-то подобное с народом в течение такого короткого периода. За семь неполных лет Ленин выжег каленым железом имущий класс, начиная от мелкого служащего клерка и кончая свергнутым императором и всеми его родственниками до десятого колена. Говорят, что на его совести, правда, совести у него небо, 13 миллионов жизней, но это цифра слишком занижена и не подтверждена архивными данными. Развязанная Лениным гражданская война унесла гораздо больше обреченных.

Он сломал вековые традиции христианства под выжидающий молчаливый взгляд христиан западного мира, лишил его веры в Бога, изгнал интеллигенцию, поставил все с ног на голову, извратил его душу и полностью, при диком восторге гопников и прочего пролетариата, деформировал мышление, зомбировавший это мышление с чрезвычайной легкостью в течение короткого периода времени.

Все, что раньше считалось аморальным, все, что подлежало осуждению, отныне было обычным явлением; любой пролетарий освобождался от всякой морали, чести и порядочности, от вековых традиций, поскольку мораль старого мира, стала считаться неприемлемой, как наследие эксплуататорских классов, буржуазной выдумкой, фальшивкой в качестве одурманивания пролетариата. Даже заключение браков было ликвидировано, как проклятое прошлое.

Не будем анализировать, почему это произошло, какие плоды оно принесло революционерам. Это отдельная тема.

Финансируемый Германией, Ленин со своими единомышленниками еврейской национальности вернулся в столицу России в марте 1917 года и тут же попытался захватить власть. Но эта попытка захвата власти 3–4 июля не удалась: большевики были наголову разгромлены. И вот тут-то, с этого момента и начинается мудрость Ленина, возведенная его почитателями на недосягаемую высоту. Нельзя не признать, что тактически это был безошибочный шаг. И этот шаг сделал он, Ленин, вопреки мнению членов Политбюро, которые так испугались июльского поражения, что ни за какие блага не хотели рисковать во второй раз.

К этому времени каждый член Политбюро получал огромную зарплату в десятки раз превышающую зарплату царского министра. Жены, любовницы, уютное жилье, как все это можно поменять на очередную авантюру? Ленин, похоже, стал мириться с таким положением, но в то же время не уставал заниматься организацией будущего восстания единолично, в победе которого он был совершенно уверен.

Он разослал циркуляры во все еврейские организации Западной Европы с призывом немедленно приехать в Петроград и возглавить революционные отряды. И его братья по крови откликнулись. Десятки тысяч евреев запада, как тараканы, хлынули в Петроград и стали ждать команды. Это обрадовало вождя.

Он вспомнил, что все еще числится немецким шпионом, и после такого доверия со стороны Германского правительства, как выделение огромной суммы денег на переворот, и бронированного вагона для его команды, он справедливо решил, что есть шанс обратиться за помощью в самый ответственный момент. По своим каналам Ленин послал немцам такую просьбу, изложив ее в короткой записке, но по существу. И немцы откликнутся на его мольбу. Благодаря все еще не разорвавшимся связям, он попросил пятьсот тысяч немецких солдат для помощи революции в России. Солдаты должны были иметь форму солдат русской армии, дабы создать впечатление, что это русская армия переходит на сторону большевиков.

Вскоре был получен положительный ответ через дипломатические представительства.

Следующим важным шагом было освобождение из тюрем всех преступников, включая и уголовников, судимых за убийство и изнасилование. Это была огромная армия, около 320 тысяч уголовников.

— Как настроение в армии, Лейба? Докладывай, давай. Мне нужны эти 320 тысяч солдат верных революции. Ты занимаешься разложением царской армии, а подсчет не ведешь.

— Как не веду? Да у меня не триста двадцать тысяч, а 450 тысяч солдат, готовых стать под ружье, — ответил Троцкий, поглаживая пейсы.

— Это архи важно, Лейба. Как ты думаешь, мой земляк премьер Керенский, он опасный противник?

— Барахло. К тому же он симпатизирует тебе.

— Откуда ты знаешь, Лейба?

— Да это все знают. Помнишь, было решение арестовать тебя после июльских событий, но тут же было секретное указание не трогать…за подписью того же Керенского.

— Гм, не знал. Передай ему: как только мы возьмем власть, ему ничего не грозит. Я Керенскому найду место сторожа в одной из пролетарских бань. Итак, у нас кое-что есть, но этого явно недостаточно. Сколько гопников и прочего пролетариата мы можем собрать для свержения временного правительства?

— Восемьсот тысяч наберется. А, совсем забыл, — почесал лысину Лейба. — Латышские стрелки…, это же головорезы. Золотой фонд.

— Латыши получат независимость. Но латышские стрелки должны составить мою личную охрану. Если что останется, можно будет бросить в бой с мировой буржуазией и остатками войск царской армии.

— Армии не стоит бояться, Ильич, — сказал Лейба. — Твой друг и земляк Керенский перессорился с командующими войск Петрограда, лишил их должностей и мне кажется не без твоей помощи, Володя. Я долго думал об этом, но ни к чему не пришел. Признавайся, давай.

— Конспирация, конспирация, Лейба. Не задавай мне больше таких вопросов. Лучше скажи, почему эти жирные коты так сопротивляются назначить дату восстания в Петрограде, ведь когда эта армада соберется здесь у нас в городе, мы подберем власть, как валяющийся кошелек на дороге. Или ты думаешь иначе?

— Не обращай на них внимания. Это не они возражают как можно быстрее броситься в жерло революции, а их жены, любовницы: боятся, что их убьют. Мы с тобой сами завоюем власть. Как только приедут немцы, евреи, как только соберутся гопники воедино, мы должны об этом знать. Тогда и назначай штурм Зимнего дворца.

И октябрьский переворот удался, он был похож на свадебный обряд. Но это был только первый шаг, но это был важный шаг. Он состоял в том, что власть оказалась в руках той части общества, которая находилась до этого в униженном положении, либо считала себя таковой. Это был тот, кто раньше был никем, ничем по многочисленным разным причинам, это был тот, кто всегда завидовал имущим, будто крестьянин, у кого были две коровы и две овцы, либо те, кто содержал торговую лавку, был начальником цеха, директором завода, а то его собственником.

Мудрость Ленина состояла в том, что он увидел эту разницу, ухватился за нее, и она, эта мудрая мысль сработата, принесла ему плоды.

Это часть гениальности Ленина. Вторая часть беспардонная ложь и невероятная жестокость, — вот и все, что нужно для гения. После захвата власти, все гопники, весь пролетариат, все уголовники с бешеной прытью бросились уничтожать имущих, овладевать их имуществом, насиловать дочерей и всаживать им штык в живот на глазах у матерей и отцов, а матерей и отцов хватали, засовывали головы в мешки и живьем сбрасывали в холодную Неву. Варфоломеевская ночь в Петрограде была первым боевым крещением ленинских головорезов. Имущие, как в Петрограде, так и далеко за пределами, растерялись, как перед наводнением, от которого спастись невозможно.

Однако многие воинские части, особенно офицеры и все те, кто относился к дворянскому сословию, кто выжил и спешно покинул столицу, стали оказывать сопротивление головорезам.

Так началась гражданская, кровопролитная война, развязанная большевиками.

Восстало и крестьянство России. Ленинское обещание: земля — крестьянам, оказалось блефом. Мало того, у крестьян стали изымать хлеб, даже то зерно, которое предназначалось для сева под будущий урожай.

Ленинская команда стрелять, вешать, травить газом крестьян для головорезов, в том числе и латышей, была как манна небесная. У каждого было одно верное убеждение: чем больше ликвидируешь имущего люда, тем больше достанется пролетариату.

2

Ленин оставил страну в кровавых ранах, но жизнь продолжалась, раны постепенно заживали и счастливы пролетарские массы, они же гопники, ничего особенного не получили, их материальное положение нисколько не улучшилось. Единственное, что их утешало и помогало сносить тяготы жизни и благодарить своего мертвого божка, это сознание того, что они теперь хозяева жизни, без помещиков и капиталистов непременно сделают страну богатой, а ее обитателей счастливыми. Даже будучи голодны и раздеты, ходили, высоко задрав голову, распевая революционные песни.