Страница 5 из 46
Наиболее пристальное внимание зарубежные авторы уделили вопросу «красного террора» эпохи Гражданской войны и его однородности сталинским репрессиям. По мнению С. Волина и Р. Слуссера, после убийства В. Володарского и М.С. Урицкого, покушения на Ленина «советское правительство стало проводить политику массового террора, продолжавшегося с различной степенью интенсивности на всем протяжении гражданской войны»[66].
Р. Конквест утверждает, что цель «красного террора» состояла не только в подавлении открытых контрреволюционных выступлений буржуазии, но и в защите «власти большевиков», которой угрожало растущее противодействие со стороны народа[67].
В книге Л. Герсона проводится идея о том, что отрицательные черты в деятельности советских органов безопасности, проявившиеся в период культа личности, являются «нормальными» органически присущими им качествами, санкционированными В.И. Лениным. Герсон утверждает, что органы безопасности с начала своего создания имели задачей не только борьбу с классовым противником, но и насильственное подавление «недовольства масс» и «инакомыслящих» среди сторонников новой власти. В соответствии с таким подходом автор именует чекистские органы «тайной полицией»[68].
Ф. Найтли в своей книге «Шпионы ХХ века» (первое английское издание состоялось в 1987 г. в Лондоне под названием «The second oldest profession») считает, что органы ВЧК прибегли к репрессиям после разоблачения так называемого заговора послов. Так, он пишет: «Месть большевиков за заговор Локкарта была ужасной. Правительство установило порядок, направленный на подавление всякой контрреволюционной деятельности, – “красный террор”, а ЧК получила разрешение арестовывать и расстреливать на месте подозрительных лиц»[69].
Отдельные иностранные специалисты считают, что ВЧК являлась практически не подконтрольным ни высшим органам советской власти, ни ЦК РКП(б) учреждением и самостоятельно наделяла себя полномочиями. Например, Р. Дикон считает, что Ф.Э. Дзержинский самостоятельно инициировал террор: после покушения на В.И. Ленина он решил начать контратаки по всем направлениям с величайшей энергией и жестокостью[70].
23 августа 1918 г. коллегия Наркомюста приняла проект положения о ВЧК, в котором была предпринята попытка ограничить полномочия ВЧК, что привело к конфликту между двумя ведомствами. Дж. Леггетт, разбирая этот конфликт, выделяет роль В.И. Ленина в защите полномочий ВЧК: именно благодаря ему ВЧК должна была только информировать НКЮ и НКВД, а не действовать с их согласия[71].
По мнению С. Волина и Р. Слуссера, именно «необузданная претензия ЧК на автономию» явилась основной причиной конфликта с левоэсеровским руководством народных комиссариатов юстиции и внутренних дел[72].
Л. Герсон проводит идею о том, что «стена страха и недоверия возникла между ВЧК и многими членами Коммунистической партии». Назвав неэффективными принимавшиеся компартией и советским правительством меры по обеспечению законности и установлению ограничительных рамок репрессивной деятельности чекистских органов, автор делает следующий вывод: «С помощью Ленина чекисты успешно отстояли свои чрезвычайные права… До конца гражданской войны ВЧК продолжала действовать как орган, сочетавший полицейские, судебные и карательные функции и наделенный фактически неограниченной властью над жизнью и смертью миллионов советских граждан»[73].
Большое внимание зарубежные историки уделили проблеме кадрового обеспечения советских органов безопасности. Советолог А. Мейер утверждал: «Состав сотрудников, привлекавшихся на работу в это учреждение, был довольно пестрым. Многие были идеалистами, людьми кристальной чистоты, но были среди сотрудников этой организации садисты, человеконенавистники и карьеристы, которые вступили в ЧК либо потому, что она была самым безопасным учреждением, либо же потому, что ее сотрудники пользовались известными преимуществами»[74].
Л. Герсон проводит мысль о несоответствии кадрового состава местных чекистских органов и их деятельности установке Ф.Э. Дзержинского о том, что чекистами могут быть лишь люди с холодной головой, горячим сердцем и чистыми руками. Он представил чекистов в виде замкнутой, изолированной от масс касты, считавшей, что ей все дозволено, и творящей беззаконие и произвол. Трудящиеся, в том числе коммунисты с опытом революционной борьбы, по мнению Л. Герсона, считали ЧК органом, во многом схожим с царской охранкой[75].
При этом Л. Герсон в отличие от многих советологов, занимавшихся историей советских органов государственной безопасности, отмечал высокие качества Ф.Э. Дзержинского как революционера, человека и руководителя ВЧК. Автор подчеркивал, что Дзержинский считал важнейшим качеством чекистских органов их полное подчинение политике и руководству партии[76].
Наделение органов ВЧК полномочиями по охране государственной границы, обеспечению безопасности вооруженных сил, борьбе с контрреволюцией на транспорте и др. истолковывается зарубежными авторами как проявление «всеобъемлющего контроля» ВЧК за жизнью общества. Так, Л. Герсон делает вывод, что «на тайную полицию были возложены далеко не только задачи по разгрому казавшихся нескончаемыми заговоров контрреволюционеров. Тайная полиция действовала как орудие проведения в жизнь диктатуры пролетариата, и по требованию высших руководителей революции она проникала во все критически важные сферы политической, экономической и социальной жизни страны»[77].
Не остались без внимания вопросы организации и осуществления органами ВЧК разведывательной деятельности за границей. По мнению С. Волина и Р. Слуссера, в период Гражданской войны «были заложены основы широкой и мощной шпионской сети для разведки и подрывной работы за границей»[78]. Р. Сет в книге «Сорок лет советского шпионажа» указывает, что основной задачей советской разведки на начальном этапе ее деятельности являлась подготовка условий для победы всемирной коммунистической революции[79].
В своей книге «Шпионы в Великобритании» Б. Ньюмен констатировал, что деятельность советской разведки в Англии началась сразу после Октябрьского переворота и была эффективной. Характеризуя методы работы советской разведки, автор отмечал, что ей удавалось приобретать агентов, которые добровольно оказывали помощь на основе твердых идейных убеждений. По утверждению автора, советская разведка широко прибегала к принуждению при вербовке агентуры, используя различные человеческие слабости и пороки. Однако агенты и той и другой категории активно сотрудничали с советской разведкой и передавали ей важную информацию[80].
Недостаток фактических данных (особенно документов западных и российских архивов) неизбежно вел западных авторов к упрощенным и обтекаемым моделям восприятия организации и деятельности ВЧК. Так, Р. Конквест даже в 1990 г. в своем переработанном издании «Большого террора» отмечал, что он по-прежнему использует большое количество материалов эмигрантов, перебежчиков и другие неофициальные документы. По его мнению, изучение советской истории остается более похожим на написание истории Античности, чем на исследование современной западной истории. Хотя некоторая информация стала доступна из официальных советских источников, многие материалы оставались неизвестны исследователям, а известные материалы зачастую были сфальсифицированы[81].
66
Советская тайная полиция… С. 11.
67
Conquest R. The Soviet Police System. London, The Bodley Head, 1968.
68
Gerson L. Op. cit. P. 130, 187, 273, 274.
69
Найтли Ф. Шпионы ХХ века. М.: Республика, 1994. С. 77.
70
Deacon R. Op. cit. P. 226.
71
Leggett G. Op. cit. P. 49.
72
Советская тайная полиция… С. 12 об., 13.
73
Gerson L. Op. cit. P. 199, 219, 220.
74
Мейер А. Указ. соч. Ч. 2. С. 25.
75
Gerson L. Op. cit. P. 219, 220.
76
Gerson L. Op. cit. P. 261, 267.
77
Gerson L. Op. cit. P. 271.
78
Советская тайная полиция… С. 14 об.
79
Seth R. Forty Years of Soviet Spying. London: Cassel, 1965.
80
Newman B. Op. cit. Р. 80–82.
81
Conquest R. The Great Terror: A Reassessment. N.Y., 1990. P. 507.