В плену желания

Сомневаться в том не приходилось. Эвелин еще бы от души повеселился, изображая Кита. При этой мысли Кит улыбнулся.

– Только на один день, – продолжала уговаривать его леди Денвилл.

– Если бы можно было надеяться, что лишь на один день… А что, ежели наш маскарад затянется? Долго под маской Эвелина я не продержусь. Всегда есть вероятность наткнуться на закадычных приятелей брата. С некоторыми я просто не знаком.

– Если Эвелин не вернется через пару дней, мы всегда сможем сказать, что тебе нездоровится либо ты вынужден уехать из города по делам. Но он приедет, Кит! Слово чести, у меня сильное предчувствие, что он вернется уже завтра.

– Дай-то Бог! – пылко воскликнул Кит.

– Как бы то ни было, мы должны быть готовы к любым неприятным неожиданностям, дорогой. Я вот сейчас подумала, что, пожалуй, это даже лучше, если на званый обед поедешь ты, а не он. Я очень боюсь, что старая леди Стейвли наслушалась россказней о его похождениях. Она может подумать, будто Эвелин – весьма взбалмошный молодой человек, настоящий повеса и дебошир, что, конечно, не соответствует истине. Слухи обычно многократно преувеличивают действительность. Эвелин знает, как следует себя вести с леди Стейвли, но полагаю, ты гораздо лучше справишься с этой задачей, ибо ты дипломат и знаешь, как надо говорить и держаться на официальных приемах. У Эвелина твоего опыта нет. Не буду скрывать от тебя, Кит, – все тетушки, дядюшки, двоюродные братья и сестры Кресси могут оказаться теми еще занудами. У каждого в семье полным-полно зануд. Я опасаюсь, как бы Эвелин, чего доброго, кого-то из них невзначай не обидел либо в какой-то момент, потеряв терпение, не улизнул от них пораньше. Это будет иметь фатальные последствия для его планов.

– Если Эвелин не вернется завтра, я сверну ему шею, коль скоро он появится, – хмуро произнес Кит. – Если же он вернется, то ни брат, ни вы, моя дорогая маменька, не уговорите меня пойти вместо него. Лишь крайняя необходимость может склонить меня к столь небезопасной авантюре.

– Сынок, будем надеяться, что такая необходимость не возникнет! – вполне жизнерадостно ответила маменька. – Но в случае, ежели необходимость все-таки возникнет, ты же не откажешься ненадолго стать Эвелином? До приезда брата. Каким бы рассеянным он ни был, а дорогу домой Эвелин помнит. Считаю, крайне неразумно вводить слуг в курс дела.

– Боже правый, матушка! Не думаете ли вы, что они меня не узнают?

– Горничные и лакеи наверняка не узнают. Бригг тоже не узнает, ведь в последние годы он стал совсем близоруким и глухим. Нам следовало бы давно нанять молодого дворецкого, но когда Эвелин только намекнул старику, что он должен уйти, Бригг, несмотря на то что ему положили неплохое вспомоществование, впал в черную тоску и уныние. Эвелин пожалел его и был вынужден оставить все как есть.

– А как насчет миссис Динтинг? – спросил Кит.

– А с какой стати ей что-нибудь подозревать? Если ты встретишь ее, поздоровайся, как сделал бы Эвелин… небрежно… ну, ты знаешь. Будь уверен! Экономке и в голову не придет, что перед ней не Эвелин. Она ни за что не поверит, что после стольких месяцев разлуки Кит первым делом не зашел бы к ней узнать местные сплетни. Ей скажут, что Эвелин дома. С какой стати миссис Динтинг сомневаться в правдивости этих слов?

– Кто ей скажет? Вы, маменька?

– Нет, глупенький мой! Слуги увидят, что свеча, оставленная в вестибюле на столике, взята. Утром, когда ты проснешься, все будут знать, что хозяин вернулся.

– И даже Фимбер? Вы думаете, и он меня не узнает? Не витайте в облаках, маменька. Человека, который служит у нас камердинером с тех времен, как мы были мальчишками, вокруг пальца нам не обвести.

– Вовсе я не витаю в облаках! – возмутилась графиня. – Я как раз хотела сказать, что мы должны посвятить Фимбера в наш план.

– А еще сказать Челлоу, второму кучеру и всем прочим конюхам…

– Ерунда, Кит! Челлоу сказать можно, но другим-то зачем?

– А затем, что фаэтон и четыре лошади со счета сбрасывать не стоит.

Пару секунд графиня обдумывала слова сына.

– И то верно. Мы должны открыться Челлоу. Полагаешь, он не сможет придумать что-нибудь правдоподобное? Помнишь, как убедительно он врал, когда папа пытался узнать у него, что ты делал во время своих самовольных отлучек из дома?

– Мама! Я хочу спать, – сказал Кит. – Не думайте, будто вы сумели меня переубедить, но, если я продолжу спорить с вами, у меня, боюсь, приключится сильнейшая мигрень.

– Бедный мальчик! Ты, должно быть, смертельно устал! – воскликнула графиня. – Ничто так не утомляет, как длительное путешествие. Все из-за огромного количества невзгод, которые выпадают на долю путешественника. Иди в постель, Кит. Когда ты проснешься, то почувствуешь себя гораздо лучше.

– Проснусь полным жизненных сил и жажды приключений. – Рассмеявшись, молодой человек чмокнул мать в щеку и поднялся со своего места. – Луна, похоже, подействовала на вашу рассудительность губительнейшим образом, но это не значит, что я не люблю вас всем сердцем, дорогая маменька.

Графиня улыбнулась сыну с самым безмятежным видом, а он отправился собирать оставленные на лестничной площадке вещи, чтобы отнести их в спальню брата.

Кит невероятно устал, поэтому, вместо того чтобы обдумать сложившееся положение, весьма щекотливое, кстати, заснул спустя пять минут после того, как задул свечу.

Через несколько часов его разбудил звук раздвигаемых штор. Кит приподнялся на локте, пытаясь понять, где он находится. Затем все вспомнил и снова откинулся на подушку, ожидая, какие еще неприятности готовит ему грядущий день.

Полог его кровати, поддерживаемый четырьмя столбиками, был отдернут с такой бесцеремонностью, что Кит понял: он, вернее, Эвелин уж точно впал в немилость своего камердинера.

– Доброе утро, Фимбер! Который час? – зевнув, промолвил молодой джентльмен.

– Доброе утро, милорд, – холодно ответил Фимбер. – Уже одиннадцатый час дня, однако, учитывая то обстоятельство, что вы, как я понимаю, вернулись поздно ночью, я решил не будить вас рано.

– Да уж… поздно приехал, – согласился Кит.

– Мне известно, милорд. Я просидел до полуночи, ожидая, не понадобятся ли вам мои услуги.

– Глупо. Следовало идти спать, – произнес джентльмен, сквозь полуопущенные ресницы наблюдая за камердинером.

Выражение холодности на лице слуги сменилось арктической стужей. Фимбер ответил, тщательно подбирая слова:

– Быть может, вашей светлости неведомо, что ваше длительное отсутствие вызвало беспокойство?

– Господи, нет. А должно было?

Беспечный ответ превратил лед в огонь.

– Милорд, где вы были? – осведомился Фимбер, отбросив в сторону свою язвительную официальность.

– А вам интересно?

– Нет, милорд, мне все равно, однако я полагаю, вы бы не отослали меня от себя, если бы дело, которым занимались, было таким безобидным, как вы пытались уверить меня. И вы не отослали бы потом Челлоу… Вам следует стыдиться того обстоятельства, что вы вовремя не послали весточку ее светлости. Ваша маменька совсем извелась неизвестностью. Из всего происходящего можно было предположить, что вас уже нет с нами на этом свете. А теперь, ваша светлость, прошу вас передо мной открыться. У вас неприятности? Только не пытайтесь меня надуть. Это у вас никогда не получалось.

– Не знаю, надеюсь, что нет, – честно ответил Кит.

– Всякое возможно, милорд. Главное, если дело серьезное, – откройтесь сейчас, и я постараюсь сделать все, что в моих силах.

– Я не могу вам сказать того, о чем и сам понятия не имею, Фимбер.

– Серьезно, милорд? – угрюмо промолвил камердинер. – Я рассчитывал, что ваша светлость знает – мне можно довериться во всем. По-видимому, я заблуждался.

Оскорбленный до глубины души, Фимбер, развернувшись, направился через всю спальню к тому месту, где Кит накануне бросил свой дорожный саквояж. Поздно ночью хозяин извлек оттуда лишь ночную сорочку и колпак, приведя содержимое в полный беспорядок. Неодобрительно бормоча что-то себе под нос, камердинер нагнулся, намереваясь распаковать вещи. Взяв в руки жилет, старый слуга быстро взглянул на Кита. Пару секунд он неодобрительно смотрел на молодого человека, а затем ойкнул.