Страница 1 из 94
A
Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.
Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.
Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту. Любовное описание ее позволяет писателю показать своих героев наиболее полно — в социальном, национальном и нравственно-психологическом отношении.
Времена и люди
Книга первая
I
II
III
IV
V
VI
VII
VIII
IX
X
XI
XII
XIII
XIV
XV
XVI
XVII
XVIII
XIX
XX
XXI
XXII
XXIII
XXIV
XXV
XXVI
XXVII
XXVIII
XXIX
Книга вторая
I
II
III
IV
V
VI
VII
VIII
IX
X
XI
XII
XIII
XIV
XV
XVI
XVII
XVIII
XIX
XX
XXI
XXII
XXIII
XXIV
XXV
XXVI
XXVII
XXVIII
notes
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
Времена и люди
Книга первая
ВРЕМЕНА ГОДА В ЮГНЕ
I
Он постучал и, не дожидаясь ответа, нажал на массивную латунную ручку двери.
— Вероятно, вам уже сообщили… Я — главный агроном.
Председатель встал, секунду-две постоял в недоумении, словно что-то припоминая, и шагнул навстречу высокому стройному человеку.
— Вот, товарищ партийный секретарь, наш новый главный агроном.
— Здравствуйте и добро пожаловать, — сказал, вставая, партсекретарь. — А ведь ваш приезд на прошлой неделе не случаен, верно? Значит, прежде чем стать руководителем хозяйства, вы успели кое-что о нем разузнать?
— Да, я приезжал не случайно. Хотел сперва увидеть, подойдет ли мне район, — пробормотал Сивриев, сильно, тяжело и слегка шепеляво выговаривая слова.
А председатель уже схватил его руку и крепко, с какой-то юношеской энергией тряс ее.
— Э-э, что было, то прошло. Главное — вы здесь. Я уже надоел там, в отделе, начальник все меня успокаивает: «Столько ждал, бай[1] Тишо, потерпи еще. Найдем тебе подходящего специалиста». Слава богу, свершилось… Ну, а теперь рассказывай: откуда сам, женат ли, есть ли дети? О работе не спрашиваю — видно, что не новичок, если тебя так далеко нащупали.
— Хасковский я, — ответил Тодор Сивриев, смущенно приглаживая кончики пышных усов.
Губы у него были сухие, обветренные, разжимались неохотно.
«Не словоохотлив», — с удовольствием отметил про себя бай Тишо.
«Себе на уме», — подумал Нено, окинув новичка насмешливым взглядом.
— Мне нужно еще кое-что сделать сейчас. А завтра давайте вместе объедем села. Можно?.. Так где мой кабинет?
Председатель и секретарь переглянулись. У бывшего главного агронома не было своего кабинета — сидел он в общей комнате специалистов.
— Оставайся здесь, — предложил бай Тишо. — Поставим еще один стол. Видишь, места тут много.
— Нет, лучше отдельно. Иначе мы только мешать друг другу будем.
— Погоди!
Председатель почти вытолкнул в дверь секретаря, и оба исчезли. Спустя четверть часа бай Тишо вошел, запыхавшись, и торжественно возвестил:
— Пожалуйста. Здесь, в моей!..
Сивриев вспомнил, что, когда приезжал сюда в прошлый раз, в этой уютной солнечной комнате встретила его секретарь председателя — тоненькая миловидная девушка с некрасивым, но симпатичным лицом. На окне тогда стояла ее маленькая сумочка. Вот и теперь эта девушка появилась в дверях. Извиняясь, сказала, что зашла взять свои вещи.
До вечера Сивриев успел подготовить выписку типов почв по селам, а для Югне и Нижнего Хиляднова (здесь у них самые производительные культуры) вычертил отдельно целую карту.
Утро после первой ночи под югненским небом поразило Сивриева своей необычайностью. То, что виднелось за окном, не было ни днем, ни ночью, а напоминало густые пещерные сумерки. С высоты четвертого этажа взгляд охватывал половину Югне и везде встречал эту неподвижную ровную серость.
А село еще спит. Агроном и сам знает, что всюду, где выращивают табак, зима — единственное время года, когда люди могут отоспаться.
Еще рано. Он снова ложится на тахту и поворачивается к громадным окнам, сквозь которые смотрит на него отвратительный бесцветный сумрак. Надо попросить, чтобы повесили шторы, думает он и усилием воли заставляет себя закрыть глаза.
Является председатель бай Тишо и прежде всего предлагает пойти позавтракать: он-то уже завтракал, однако ради компании можно было бы и добавить чего-нибудь к домашней сытной, но однообразной еде.
В кафе Тодор Сивриев выпивает только чашку кофе и закуривает сигарету. Бай Тишо заказывает себе два пончика, два кусочка баклавы[2], большую кружку бузы[3] и проглатывает все это с таким аппетитом, словно целую неделю не ел, а после, раскрасневшийся, умиротворенный, принимается объяснять Сивриеву, как вредно курить натощак.
Сивриев перебивает:
— С чего начнем?
С чего? Да с чего он сам пожелает, только сперва хотел председатель обрисовать ему будущее края, а потому прежде всего лучше бы побывать на ушавских виноградниках в Раеце.
— Нет, на сегодня мне хватит земель Югне и Нижнего Хиляднова, — обрывает его главный агроном. — И то лишь тех, что по течению Струмы. Вот здесь — в излучине. Ну, может, и этого плато. — Он водит пальцем по нечеткой карте.
— А-га! Здесь, верно, Хилядница. Ангел, — обращается председатель к шоферу, — давай-ка рули на Хилядницу.
Выезжают из села, и когда уже несутся по серпантинам Желтого Мела, бай Тишо вдруг говорит:
— Хилядница!.. Эх, побольше бы нам такой землицы. Столько же людей прокормили бы, сколько кормим.
До полудня они объезжают поля.
Обедают в ресторане. После обеда председатель снова спрашивает:
— Сейчас куда? В Раец?
— Хотелось бы посмотреть какое-нибудь село в предгорье, — отвечает Сивриев, — ну, к примеру, Моравку.
— Туда дорога не очень-то…
— Тем лучше. Двинули?
Оставив джип в трех километрах от села, они идут пешком. Колея, ни узкая, как тропинка, ни достаточно широкая, чтобы могла проехать машина, поползла по неровной безводной местности. С обеих сторон подступали страшные, покрытые морщинами голые холмы, лишь кое-где стыдливо задрапированные жиденькими дубками.
И чем только люди живут, думает Сивриев, да здесь и камень никуда не годится — крошится, точно слюда… Моравка! Название что надо, лучше не выдумаешь[4].
И как отзвук на эти его мысли раздается голос бай Тишо:
— Холмишки-то тут, конечно, не очень, однако есть и неплохие участки.
— На них что выращивают? Табак?
— И табак, и зерновые. В основном рожь. А сельцо все ж таки заслуживает свое имечко! Особенно когда зазеленеет, когда цветы полевые распустятся — сорняки там да душица всяческая…