Лэд

Снова и снова Лэд «кромсал» врага зубами, как это делают его двоюродные братья-волки и как не делает почти ни одна собака, кроме колли. Но его выпады потеряли былую скорость и точность. Тупые клыки прокапывали только поверхностные борозды в желтоватой шкуре Рекса.

Добраться до дома живым уже почти не было надежды. Лэд наверняка понимал это. Сил у него не оставалось. Борьбу продолжали только его сердце и славное наследие предков, а не грузное, изношенное тело. В ментальном словаре Лэда никогда не было слова «сдаться». И потому — шатаясь, хватая воздух, слабея с каждой минутой — он бесстрашно бился в умирающем свете дня. Ни разу не свернул он с курса, ни разу не пытался сбежать, ни разу не подумал о капитуляции, принимая тяжкие раны и нанося легкие.

Существует много видов собачьих схваток. Две незнакомые собаки при встрече налетают друг на дружку, потому что так поступали их дикие предки. Ревнивые псы будут драться еще злее. Но самым жестоким из всех собачьих конфликтов является «смертный бой» — такое противостояние, где один или оба противника решили не отступать, где победитель будет драться до тех пор, пока не убьет соперника, а потом разорвет его тело на куски. Это признанная форма собачьего безумия.

И Рекс вел именно такой бой — не на жизнь, а на смерть, ибо он совершенно обезумел. (Кстати, «обезуметь» — это совсем не то же самое, что «взбеситься».)

Лэд снова рухнул, вероятно — в десятый раз, и опять, хотя теперь ему это удавалось ценой почти невероятных усилий, он сумел подняться и продвинуться назад на три ярда. Рекс одним прыжком догнал его, целясь покрытыми пеной и кровью челюстями в израненное горло Лэда. Колли вскочил на дыбы, чтобы блокировать атаку. Но вдруг потерял равновесие и спиной повалился в снег.

Рекс до него не дотянулся, зато дотянулся молодой Волчок.

Волчок наблюдал за битвой с растущим возбуждением, которое в конце концов прорвалось наружу. Горячо любимым сыном Лэда внезапно завладел такой же порыв, какой заставляет несмышленого школяра влезать в потасовку, которая его никак не касается.

Если бы наше повествование было выдумкой, то сейчас настал бы момент для поучительного финала: можно было бы закончить тем, что Волчок бросился на помощь своему старому родителю и тем самым спас ему жизнь. Постыдная же правда состоит в том, что Волчок ни о чем подобном и не помышлял. Рекс был для него примером, Рекс был тем забиякой, которому Волчок давно и с энтузиазмом подражал. И вот на его глазах Рекс затеял в высшей степени увлекательную стычку. Рекс сражался с маниакальной яростью, которая заразила его молодого приверженца и породила стремление принять участие в забаве.

И вот, когда Лэд поднялся на задние лапы, встречая прыжок Рекса, Волчок лохматым вихрем метнулся сбоку на старого пса и вонзился белыми зубами в мышцы бедра.

Атака с фланга опрокинула Лэда навзничь. После такого падения он уже не мог быстро подняться целым и невредимым. Он тяжело упал на спину, и оба его убийцы накинулись на его незащищенное горло и нижнюю половину тела.

Но лежащий колли — это еще не побежденный колли, как я уже, вероятно, говорил. Тридцать секунд или дольше три пса барахтались на снегу в рычащих, хрипящих, отнюдь не любящих объятьях. И каким-то чудом Лэд снова оказался на ногах.

На его шее в опасной близости к яремной вене появилась новая глубокая рана. Его живот и левый бок были изрезаны словно бритвой. Но он был на ногах. И даже в этом отчаянном положении — когда два пса вновь кинулись на него — он продвинулся еще на ярд-полтора на пути к дому.

Он мог бы продвинуться еще дальше, потому что его противники, прыгнув в один и тот же миг, столкнулись и помешали друг другу. Но старый мудрый мозг впервые затуманился, геройское сердце впервые болезненно сжалось — когда Лэд увидел, как его любимый, избалованный сын пошел против него в смертной стычке. Он не мог этого понять. Верность такая же неотъемлемая часть сущности Лэда, как и его скорбные карие глаза или узкие белые передние лапы. Из-за невероятного предательства Волчка тело и дух старого воина оцепенели.

Но секунда ошеломленного потрясения прошла быстро — слишком быстро для того, чтобы кто-то из атакующих псов успел ею воспользоваться. На смену пришел праведный гнев, который на короткое время вернул престарелому борцу молодость и силу.

С громким рыком, который разлетелся далеко по зловеще тихому лесу, Лэд молнией метнулся навстречу Рексу. Волчок, который находился ближе, бросился к горлу отца — промахнулся и кувырком покатился в сугроб. Лэд не обратил на него внимания. Он прыгнул на Рекса, в тот момент уже взвившегося в воздух. Двое встретились, и под бешеным напором Рекс упал обратно в снег.

Лэд немедленно наскочил на него сверху. Сточенные зубы нашли свою цель чуть выше яремной вены. Они вгрызались все глубже и глубже на волне краткой вспышки мощи, которая охватила старого колли.

Эта хватка едва не положила конец битве, оставив умирающего Рекса хватать последние глотки воздуха в снежном заносе. Но вскоре прилив сил Лэда иссяк. Рекс взревел подобно раненому тигру, извернулся и высвободился из челюстей противника. Старый колли, поняв, что здесь его возможности исчерпаны, попятился назад — попятился от двух противников вместо одного.

А отступать стало проще. Дело в том, что Волчок, неопытный в ратном деле, поначалу не столько помогал Рексу, сколько мешал, то и дело оказываясь на пути большого пса и срывая атаку. Если бы Волчок умел «работать в команде», то Лэда повалили бы и убили менее чем за минуту.

Но вскоре до Волчка дошло, что он сможет нанести больший ущерб, если будет держаться в стороне от своего союзника и производить собственные атаки из другой точки. После этого его участие стало более результативным. Особенно часто он прибегал к такому приему: нырял к передним лапам Лэда и пытался сломать одну из них. Этот прием колли унаследовали у предков, которым Волчок был обязан своим именем.

Несколько раз его челюсти добирались до тонких белых лап, резали и кромсали их, заставляя Лэда терять равновесие. Однажды Волчок вцепился в левую заднюю ногу и не отпускал, пока жертва не стряхнула его с себя, покатившись по снегу.

Лэд защищался от нового противника как только мог, уклоняясь от укусов или отталкивая корпусом в сторону, но ни разу он не напал на Волчка, ни разу не укусил его. (После битвы Рекс был весь покрыт ранами, на Волчке же не обнаружилось ни царапины.)

Двигаясь задом наперед, все больше уставая, старый пес продолжал сражаться. Его все чаще сбивали с ног, и подниматься ему с каждым разом было все труднее. Но как и прежде, его боевой дух не угасал, несмотря на раны и растерянность в его честном сердце из-за предательства сына.

Противники вышли из леса. Миновали пустое шоссе. Под слабеющими лапами Лэда были дорогие сердцу земли Усадьбы — Усадьбы, где тринадцать счастливых лет он был королем, где милосердно правил своими соплеменниками и преданно поклонялся и служил своим богам.

Но до дома оставалось еще четверть мили, а Лэд был уже практически мертв. Его тело превратилось в мешанину ран. Его мощь обратилась в ничто. Он не мог отдышаться. Налитые кровью глаза потускнели. Мозг отказывался работать. Потеря крови ослабила его почти в той же степени, в какой истощило огромное напряжение битвы.

И все-таки он продолжал бороться, хотя в этом уже не было никакого смысла. Его сопротивление казалось нелепым в своей бесплодности. Две другие собаки делали с ним что хотели: рвали, кусали, грызли, почти не замечая его жалких попыток отбиться. Драка превратилась в бойню. Пьяные от крови и ярости, молодые псы накинулись на него в последний раз.

И пал Лэд, беспомощный перед смертоносной лавиной, что обрушилась на него. На этот раз его тело просто отказалось исполнить суровую команду его воли. Закончена битва — славная, славная битва светлого душой паладина с могучими глупцами.

В камине гостиной уютно потрескивал огонь. За стеклом скреблись и шуршали колючие снежинки. Морозные узоры на каждом окне загораживали теплый покой от вьюжного сумеречного внешнего мира. Вой ветра — музыка для тех, кто удобно расположился под надежной крышей.