Страница 10 из 89
Вскоре караульную службу доверили юнкерам 2-й Житомирской школы прапорщиков, и стало полегче. Впрочем, юнкера тоже были разные; один из них, большевик, нарочито громко, чтобы слышали узники, рассказывал в коридоре о том, что принята резолюция о казни генералов, другого Марков как-то застал на посту плачущим — как выяснилось, ему было жаль арестованных…
Кроме Деникина и Маркова, в бердичевскую тюрьму были заключены трое командующих армиями — генерал от кавалерии И. Г. Эрдели, генерал-лейтенанты Г. М. Ванновский и В. И. Селивачев, главный начальник снабжения фронта генерал-лейтенант Е. Ф. Эльснер, его помощники генерал-лейтенант И. В. Павский и генерал-майор Д. Д. Сергиевский, генерал-квартирмейстер штаба фронта генерал-майор М. И. Орлов и двое офицеров (в их числе чех поручик В. В. Клецанда, впоследствии генерал чехословацкой армии)[61]. Арестованных собирались предать военно-революционному суду, и в камерах время от времени появлялась следственная комиссия, снимавшая показания. Марков предложил обратиться к известному адвокату В. А. Маклакову[62] с просьбой взять на себя защиту генералов, и тот ответил на посланную ему телеграмму согласием.
Десятого сентября, с окончанием следствия, обстановка для заключенных изменилась — им стали приносить газеты, сперва негласно, а с 22-го и официально. Стало можно беседовать друг с другом на прогулках. Узники оживленно обсуждали, повезут ли их в Быхов, где держались в заключении арестованный Корнилов и другие чины Ставки, или оставят в Бердичеве. Они не знали, что по этому поводу шли оживленные диспуты с участием Керенского и большинство их участников склонялись к тому, что арестованные вполне могут как бы случайно, по выражению тогдашних газет, «пасть жертвами народного гнева», что разрядит накалившуюся на фронте обстановку… Перевод в Быхов состоялся только благодаря стойкой позиции юриста И. С. Шабловского[63]. Но и тут революционные власти остались верны себе. Вывезти узников из Бердичева тайно и безопасно для них было вполне возможно, но комитетчикам нужен был спектакль, и этот спектакль устроили: 27 сентября рядом с гауптвахтой был созван тысячный митинг, где солдатам сообщили о переводе узников в Быхов и… призвали к благоразумию. Естественно, толпа ответила разъяренным ревом. Сменявшие друг друга ораторы требовали немедленно расправиться с арестованными.
Наконец у присутствующих удалось вырвать обещание, что узников не тронут, но на вокзал их должны были отправить пешком. Вечером, при свете фар броневиков, семерых арестованных вывели на улицу. От напора опьяненной яростью солдатской толпы их охраняла только хрупкая цепь юнкеров-житомирцев под командованием штабс-капитана В. Э. Бетлинга[64], до войны служившего под началом Деникина. В арестантов полетела грязь, посыпались булыжники. Калеке генералу Орлову камнем разбили лицо, Деникину камни попали в спину и голову. Стараясь быть ироничным, он вполголоса обратился к шагавшему рядом Маркову:
— Что, милый профессор, конец?
— По-видимому, — спокойно отозвался Сергей Леонидович.
Вместо того чтобы идти прямо на вокзал, арестованных верст пять водили по главным улицам Бердичева. Юнкера еле сдерживали напор солдат, казалось, что еще вот-вот — и озверевшая толпа прорвет заслон и набросится на арестантов… А те гордо, не опуская голов, шли под градом камней, грязи и потоками матерной ругани. «Марков, голову выше, шагай бодрее!» — орали солдаты. Сергей Леонидович не оставался в долгу, резко отвечал на таком же, понятном хамам языке…
На вокзале с трудом пробились через ревущую толпу, но поезда ждали еще два часа — на станции не оказалось арестантского вагона, в который солдаты требовали посадить генералов. Наконец нашли загаженную конским навозом теплушку. «Сотни рук, сквозь плотную и стойкую юнкерскую цепь, тянутся к нам… — вспоминал А. И. Деникин. — Уже десять часов вечера… Паровоз рванул. Толпа загудела еще громче. Два выстрела. Поезд двинулся. Шум все глуше, тусклее огни. Прощай, Бердичев!»[65]
В Житомире арестованных перевели из конского вагона в теплушку с нарами, на которых все заснули мертвым сном. Станцию Калинковичи, на которой также ожидались «эксцессы», к счастью, проехали ранним утром. А дальше был Быхов, маленький городок на берегу Днепра, в сорока верстах от Могилёва. Там в двухэтажном здании гимназии содержались Корнилов и 18 его соратников (арестованные в Могилёве 1 сентября, они были переведены в Быхов 12-го).
«Бердичевцев» «быховцы» встретили сердечно. Разместились в тесноте, да не в обиде — Деникин и Марков поселились в комнате генерал-майора И. П. Романовского[66], с которым Сергей Леонидович был хорошо знаком.
После Бердичева Быхов показался настоящим раем. Хотя арестованных и охраняли, режим в «тюрьме» был вольготный — можно было свободно перемещаться из комнаты в комнату, общаться друг с другом; кормили хорошо, два раза в день выводили на прогулку, в Быхов часто приезжали всевозможные визитеры. Вечерами собирались в самой большой комнате для общей беседы и «докладов» на разные темы — от Февральского переворота до потустороннего мира.
Знавшие Маркова во время «быховского сидения» запомнили его экспансивность, склонность к юмору и спорам, а также активному отдыху в виде игры в чехарду; лейтмотивом для поведения Маркова может служить цитата из его дневника, которую приводит Деникин: «Нет, жизнь хороша. И хороша — во всех своих проявлениях!»[67] Но, конечно, далеко не всегда Сергей Леонидович был настроен столь оптимистично. Наедине с собой он не мог не признавать, что дело его жизни — служба великой Родине, России, — по всей видимости, окончательно подходит к концу. Не было той России, которой он присягал, не было армии, которой он отдавал все, впереди неизвестность, вероятно — суд… В одну из тяжелых минут генерал написал письмо жене, где откровенно делился мыслями: «Что бы со мной ни случилось, свою личную жизнь устраивай как захочешь, помня одно, что я благословляю наше прошлое и желаю тебе заслуженного счастья в будущем. Знаю и вижу, что тебе больно читать эти строки, но я должен в этом письме сказать все, моя любимая. А ты должна во имя наших детей и стариков найти в себе и силы и волю все снести, все подавить. Будь готова к худшему, а лучшее перенесем легко. Рассказывать тебе день за днем, передавать тебе мои мысли, мне трудно и больно, я стараюсь не позволять себе мечтать о будущем и готовлюсь ко всему, но что-то подсказывает мне, что жизнь еще не уходит, а если уйдет, значит так суждено. Я жил полной жизнью 39 лет и не имею данных назвать эту жизнь бесцветной. Много и хорошего, и плохого пришлось испытать, но было бы грешно теперь жаловаться на прошлое. Дай Бог каждому прожить так как прожил я. Многим я обязан тебе, моя подруга и моя жена, и Бог не оставит тебя. Не падай духом, молись и не проклинай меня за эти тяжелые дни. Они пройдут, как проходит все в жизни, как проходит сама жизнь. Смягчится острота грусти и тоски и останется лишь одна забота о тех, чья жизнь вся впереди — о детях. Храни вас Господь, мои любимые, мои близкие, мои все. Мой долгий крепкий поцелуй тебе моей любимой, моей старушке, моему мальчугану и крошке девочке. Мое благословление и мое духовное я всегда будут с вами. Твой навсегда Сергей»[68].
По газетам и рассказам приезжих заключенные могли судить о происходящем в стране. А события принимали все более угрожающий оборот: 25 октября в Петрограде большевики подняли вооруженное восстание и захватили власть, премьер-министр и Верховный главнокомандующий А. Ф. Керенский бежал из столицы. Обязанности главковерха принял начальник его штаба генерал-лейтенант Н. Н. Духонин[69], человек честный и глубоко сочувствовавший арестованным. Волнуясь о судьбе близких, Сергей Леонидович 2 ноября писал матери в Петроград: «Мысль мутится, когда подумаю, что вам угрожает, и чему вы все подвергаетесь. Беспокоит твое молчание, пиши, авось дойдет хоть одно из писем <…> Дух мой крепок и вера в лучшее будущее не иссякла. Кошмар Родины продолжаться бесконечно не может, конец наступит, и быть может, скорее, чем ожидаешь. Гнусно читать о мерзостях, творимых большевиками, но гнусно сознавать всю покладистость так называемой буржуазии. Авось наступит час, когда и буржуазия поймет, что лишь в борьбе она сохранит себя. Разум отказывается охватить и оценить будущее, но сердце, нутро, дает веру и надежду. Не падайте духом и вы все. <…> Были ли у вас в квартире подонки улицы, претендующие на громкое имя „народ“? Не падай духом моя старушка, молись и верь в лучшие дни. Вокруг имени Корнилова и нас много шумят, но шум этот создает ту атмосферу при которой с нами трудно разделаться втихомолку. Проглотить нас мудрено — костей много. Что судьба лично мне готовит, не знаю, но верю глубоко, что зря не погибну, и много, много еще работы предстоит мне впереди»[70].
61
Иван Георгиевич Эрдели (1870–1939) — генерал от кавалерии (1917). Окончил Николаевскую академию Генштаба (1897). С 30 мая 1917 года командующий 11-й, с 12 июля — Особой армиями. 29 августа 1917 года отстранен от командования и арестован. В Гражданскую войну — в Добровольческой армии. С 1920 года в эмиграции во Франции.
Глеб Максимилианович Ванновский (1862–1943) — генерал-лейтенант (1915). Окончил Николаевскую академию Генштаба (1891). С 31 июля 1917 года командующий 1-й армией. 29 августа 1917 года отстранен от командования и арестован. В Гражданскую войну — в Добровольческой армии. С 1920 года в эмиграции.
Владимир Иванович Селивачев (1868–1919) — генерал-лейтенант (1916). Окончил Николаевскую академию Генштаба (1894). С 26 июня 1917 года командующий 7-й армией. 29 августа 1917 года отстранен от командования и арестован. С 1918 года — в Красной армии. Умер от тифа.
Евгений Феликсович Эльснер (1867–1930) — генерал-лейтенант (1915). Окончил Николаевскую академию Генштаба (1895). С июля 1916 года главный начальник снабжений армий Юго-Западного фронта. 29 августа 1917 года отстранен от командования и арестован. В Гражданскую войну — в Добровольческой армии. С 1920 года в эмиграции в Югославии.
Иван Владимирович Павский (1870–1948) — генерал-лейтенант (1917). Окончил Николаевскую академию Генштаба (1896). С октября 1916 года помощник главного начальника снабжений армий Юго-Западного фронта. 29 августа 1917 года отстранен от командования и арестован. В Гражданскую войну — в Добровольческой армии. С 1920 года в эмиграции в Югославии.
Дмитрий Дмитриевич Сергиевский (1867–1920) — генерал-майор (1913). С февраля 1915 года начальник канцелярии главного начальника снабжений армий Юго-Западного фронта. 29 августа 1917 года отстранен от командования и арестован, как вскоре выяснилось, по ошибке, и был освобожден. В 1918 году вступил в Красную армию.
Войтех Клецанда (1888–1947) — генерал чехословацкой армии. В 1917 году поручик, командир роты Чешской дружины, переводчик при штабе Юго-Западного фронта. 29 августа 1917 года арестован (за ранение солдата 28 августа). В Гражданскую войну воевал в рядах Чехословацкого корпуса. С 1920 года — в чехословацкой армии, командир дивизии.
Последним упомянутым автором офицером был штабс-ротмистр князь Крапоткин, занимавший должность коменданта поезда главнокомандующего армиями фронта. — Примеч. ред.
62
Василий Алексеевич Маклаков (1869–1957) — адвокат, один из основателей и член ЦК Конституционно-демократической партии. В 1907–1917 годах член Государственной думы. В августе 1917 года назначен послом во Франции. С 1918 года в эмиграции. — Примеч. ред.
63
Иосиф Сигизмундович Шабловский ( 1873–1934) — адвокат. В 1917 году комиссар по судебным делам Лифляндии, затем главный военно-морской прокурор. С 28 августа председатель Чрезвычайной комиссии для расследования дела о бывшем Верховном главнокомандующем генерале Л. Г. Корнилове и его соучастниках. С 1918 года в эмиграции в Латвии. — Примеч. ред.
64
Виктор Эдуардович Бетлинг (ум. 1919) — штабс-капитан. В 1917 году офицер юнкерского батальона 2-й Житомирской школы прапорщиков. С ноября 1917 года — в Добровольческой армии. Умер от тифа. — Примеч. ред.
65
Деникин А. И. Очерки русской смуты… T. 1. С. 529.
66
Иван Павлович Романовский (1877–1920) — генерал-майор (1916). Окончил Николаевскую академию Генштаба (1903). С 9 апреля 1917 года и.д. начальника штаба 8-й армии. С 10 июня 1-й генерал-квартирмейстер при Верховном главнокомандующем. 29 августа отстранен от должности и арестован. С ноября 1917 года — в Добровольческой армии. С февраля 1918 года начальник штаба Добровольческой армии, с января 1919-го по март 1920 года — Вооруженных сил Юга России. Убит членом монархической организации. — Примеч. ред.
67
Там же. Т. 2. С. 106.
68
Гагкуев Р. Г. Семья генерала Маркова // http://rusk.ru/st.php?idar=66644; обращение 8.03.2017.
69
Николай Николаевич Духонин (1876–1917) — генерал-лейтенант (1917). Окончил Николаевскую академию Генштаба (1902). С 29 мая 1917 года начальник штаба армий Юго-Западного, с 4 августа — Западного фронтов. С 9 сентября и.д. начальника штаба Верховного главнокомандующего. 1 ноября принял на себя исполнение обязанностей Верховного главнокомандующего. 20 ноября арестован в Ставке, при конвоировании на вокзал убит толпой солдат и матросов. — Примеч. ред.
70
Там же.