Страница 26 из 58
Он встал и снял перчатку. Открыл один из ящиков столешницы с инструментами, достал что-то оттуда и бросил мне. Рядом со мной приземлился альбом, а за ним прямо на диван упала коробка цветных карандашей.
— Может, это успокоит тебя, — произнес он. — Мне всегда помогало.
После этого он на всю мощность включил музыку на айподе, взял машинку в руки и продолжил свою работу.
Я открыла альбом, но тот не был пустым. Несколько первых рисунков являлись вариациями апельсинового дерева, набитого Кингом ранее. Каждый набросок был лучше прежнего, а потом я наткнулась на эскиз татуировки, которую сегодня он в итоге сделал на спине девушки.
В альбоме было несколько страниц с потрясающими рисунками, и я нашла невероятной красоты дракона, полностью вырисованный цветами череп, девушку в полный рост в медицинском халате и наконец-то пустую страницу. Рисуя завитки, я быстро поняла, что такое времяпрепровождение куда лучше беготни вокруг парня, который в один момент пудрит тебе мозги, а в другой заставляет сердце биться быстрее.
Сначала я рисовала лица с улыбками и просто контуры. Но когда начала ретушировать один из набросков, он внезапно начал обретать личность. Я не просто выводила линии. Я практически видела полный рисунок в своей голове, который в ту же секунду изображала на бумаге. Закончив рисовать, я уставилась на каштановые глаза из моего сна. Перевела взгляд на Кинга, все еще занятого своей работой. Я тихонько вырвала страницу из альбома и, смяв ту в комок, засунула между подушками дивана. Часть меня хотела спрятать его, чтобы позже я могла за ним вернуться и добавить что-то к рисунку. Другая же хотела сохранить его, потому что это была хрупкая связь с моим прошлым.
Потом я решила нарисовать птицу, которую видела ранее над водой. Я представила ее в своей голове так же, как и только что запечатлённые мной глаза. Я даже не заметила, с какой легкостью мой карандаш двигался по странице. Я ретушировала, стирала резкие линии в некоторых местах и подводила четче в других.
Когда закончила, это оказалось не совсем той птицей, которую я видела, а более экзотичной ее версией.
Темной. Жестокой.
Ее перья были бесконтрольно взъерошены, а змея, которую она держала в раскрытом клюве, открыла пасть, обнажая собственные клыки. Я нарисовала еле заметный дым, выпускаемый птицей из ноздрей, будто та могла дышать огнем. Мне показалось, она выглядела слишком жесткой, слишком устрашающей, поэтому я дорисовала ей сломанное крыло, а в отображении ее глаза — то, как эта змея спешит проглотить мышь, пока птица не убила ее. Получившееся у меня в итоге стало воплощением красоты и ранимости. В глазах появились слезы, и я вытерла их прежде, чем они смогли побежать по щекам.
Я могу рисовать.
Не просто рисовать — я на самом деле хорошо это делаю. Это получилось так естественно, будто я заново научилась дышать.
Это вторая особенность, связывающая меня с ней.
Положив альбом, я подняла глаза, но клиент Кинга уже ушел. Сам парень сидел на стуле, наблюдая за мной.
— Ты была в астрале, — произнёс он. — И выглядела чертовски милой, сидя там и концентрируясь.
Я громко сглотнула:
— Я… Ээммм… Попалась?
Его слова застали меня врасплох. Я представила, как иду к нему и забираюсь ему на колени. Его сильные руки взяли бы мое тело в кольцо и легли бы на мою голую спину под рубашкой. Я думала о том, как бы это было, позволить ему сделать больше, чем он обычно позволял себе.
Что будет, если он использует не только свои пальцы?
— Неси сюда, — сказал Кинг, вытягивая руку и вырывая меня из мира моих грез, где голая я уже извиваюсь под ним.
— Нет, ты не захочешь это видеть. Мне ведь просто нечего было делать. Положу альбом прямо в ящик, — я прошла к раковине с альбомом под мышкой.
Кинг встал со стула и, вырвав его у меня, листал страницы, пока не нашел мой рисунок.
— Твою мать, у тебя руки как у инспектора Гаджета! (прим. пер.: анимационный герой американских мультфильмов, в чье тело были вмонтированы электронные приборы. Одним из таких приборов герой мог удлинять себе руки, чтобы взять что-то на расстоянии нескольких метров), — колко заметила я.
Я явно недооценила расстояние от себя до Кинга.
— Откуда ты это знаешь? — спросил парень.
— Что ты имеешь в виду? Знаю что? — уточнила я.
— Инспектора Гаджета? Это ведь мультфильм. Ты когда-нибудь его видела?
— Эм… Думаю, да. Это тот парень в пальто, в котором спрятаны тысячи гаджетов, и те обычно не работают, когда ему это нужно.
— Я в курсе, кто он. Но хочу знать, смотрела ли ты его хоть раз с тех пор, как потеряла память?
— Нет. Я вообще не смотрела телевизор до сегодняшнего дня, пока Преппи не включил какого-то «Американского Нинздю», — я отступила назад и оперлась копчиком о столешницу. — К чему ты клонишь? Я думала, ты поверил мне.
— Дело не в этом. Я лишь пытаюсь выяснить. Помоги мне понять, — Кинг наклонился вперед и поставил локти на колени. — Если ты его не смотрела, значит, воспоминание всплыло из твоей памяти. Как вообще это работает?
— Точно не уверена, но… Когда я жила в групповом доме, у меня был психолог или психиатр. Да пофиг. Он говорил мне, что потеря памяти у каждого происходит по-разному. Для меня вся моя личная информация стала недоступна. Имена, лица, воспоминания. Но я до сих пор могу ходить и говорить, так что восстановлю все свои функции. Я также знаю факты. Например, знаю, кто сейчас президент, и могу пропеть музыкальный слоган из рекламы «Фалафель Гарри» (прим. пер.: арабское блюдо, шарики из гороха или кормовых бобов). Я только не в курсе, откуда знаю все это, — Кинг кивнул, а я прикусила губу: — Знаешь, ты ведь единственный, помимо психолога, кто спросил меня об этом, — добавила я.
Кинг перевернул страницу альбома и нашел мое творение. Он всматривался в него несколько минут. Время, казалось, текло все медленнее и медленнее. Мне становилось не по себе от того, что он думал о рисунке. Он явно пытался понять, как сказать мне, что я полное дерьмо в рисовании. Но опять-таки я не считала его таким человеком, который станет церемониться с тем, чтобы задеть или не задеть чьи-то чувства.
Тогда почему он так долго пялился на страницу?
И какого хера мне вообще так важно его мнение?
— Ты на сегодня закончил? — спросила я, пытаясь привлечь его внимание и оторвать от рисунка.
Если он ненавидел его, я бы предпочла вообще не говорить о нем. Кинг поднял свой взгляд от эскиза и уставился на меня, медленно осматривая все мое тело, будто видел меня впервые. Его глаза прожигали мою кожу, будто он на самом деле прикасался ко мне.
— Закончил ли я на сегодня? — он повторил мой вопрос. Кинг провел языком по нижней губе, оставляя на розовой коже влажный блестящий след. — Не уверен. Но, думаю, я только что начал.
Твою мать.
Знакомый жар поднимался по моему затылку, и уши покраснели.
На часах было без пятнадцати пять, и, хотя я должна была быть уставшей, сейчас, наоборот, как никогда была на взводе. Кофеин и сахар из выпитого мной ред булла, казалось, гарантировали несколько последующих бессонных дней. Но мне необходимо было убраться от Кинга, потому что, видимо, я начала забывать все, думая о том, почему было плохой идеей позволить ему раздеть меня и сделать со мной все, что он захочет.
— Что это вообще значит?
— Это значит, что я закончил с клиентами. И это также значит, что я не закончил с тобой.
Кинг схватил меня за запястье и притянул к себе на колени, как раз туда, где я фантазировала о нем подо мной.
Я резко набрала воздух в легкие.
Твердые мышцы его бедер играли подо мной. Запах — легкая смесь мыла и пота — пьянил. Кинг намотал мои волосы на кулак и повернул голову в сторону, открывая себе доступ к моей шее.
Он втянул мой запах, проводя носом по линии шеи, а затем скользнул кончиком языка по коже: от моей ключицы до чувствительного местечка за ухом. Я застонала, а он не сдержал смешок. Я почувствовала, как смех зародился в его груди и вибрацией прошел через меня.