Страница 2 из 45
Два дня назад мой добряк-адвокат Дэвид, похожий на Карабаса-Барабаса и Геннадия Хазанова одновременно, посоветовал позвонить в тюрьму «Форт-Фикс» напрямую:
– Лев, ты обязательно должен уточнить, до которого часа они принимают новых заключенных первого июля. Не забудь, что день твоего приезда и добровольной сдачи властям – это пятница перед Днем независимости. Учти, к ним опаздывать нельзя. К тому же я не советую тебе заявляться туда хотя бы немного пьяным или с запахами вчерашнего алкоголя. Ты сразу же пойдешь в штрафной изолятор за нарушение режима.
Пришлось оставить картинную домашнюю заготовку – распитие шампанского перед воротами тюрьмы.
Но полностью послушать своего адвоката на этот раз мне не хотелось. Не в русской традиции – проводы в неизвестность без той самой пресловутой стопки. Особенно в тюрьму, хоть и в Америке.
…Вот уже две недели каждый вечер ко мне приходили не знающие, что сказать, друзья и приятели, и все приносили «выпить и закусить». Отказаться «бухнуть на дорожку» было нельзя, да и неудобно. К тому же, по большому счету я не особенно сопротивлялся и прощался с подобающими случаю чувством, толком и расстановкой.
Вот и вчера, напоследок, приехали самые близкие друзья и папа с моей доченькой. Мы цивильно попивали холодный «Русский стандарт», заедая арбузом и остатками последней закупки из брайтонского магазина «Интернейшнл». Папа делал ревизию шкафов и ругал меня за тысячу мелочей, которые я в них оставил.
Я старался шутить и обещал, что буду держать «хвост пистолетом», хотя мысленно был уже в 150 километрах от Нью-Йорка.
В тот злополучный день дозвониться до «Форта-Фикс» было тяжело. Минут пятнадцать телефон тюремного коммутатора выдавал только длинные гудки. Наконец трубку сняли: «Федеральное исправительное заведение Форт-Фикс. Чем могу помочь?»
Я попросил переключить меня на отдел приема новых заключенных:
– Офицер, я завтра самостоятельно сдаюсь в вашу тюрьму. Номер моего дела 24972-050. Скажите, что можно взять с собой и до которого часа вы принимаете?
– Можете привезти 300 долларов наличными, Библию, обручальное кольцо не дороже 100 долларов, а также религиозную атрибутику: крестик на цепочке, ермолку или куфью. Это все, – отрапортовал незнакомый охранник.
– Вы принимаете до?.. – спросил я, надеясь услышать: до пяти вечера.
– Ровно до часу дня. Вы не должны опаздывать, иначе вас не примут, и вы будете вынуждены вернуться домой. Но это уже нарушение судебного решения, – закончил он и повесил трубку.
Такого боевого развития событий я не хотел абсолютно, поэтому Галя была вызвана на восемь утра. «Перед смертью не надышишься», – повторял я уже несколько дней. Именно так в последнее время я обычно заканчивал свои телефонные разговоры.
На самом деле я понял, что все звонившие мне друзья терялись. В большинстве случаев не могли мне сказать ничего мало-мальски вразумительного – общие, не слишком жизнерадостные слова. Приходилось идти им на помощь.
Сложилось несколько стандартных ответов и бодреньких сентенций, которые я выдавал на полуавтомате. «Минус на минус дает плюс, – обещал я своим друзьям. – Я буду не я, если не переверну даже эту ситуацию в свою пользу. Других вариантов нет: брошу пить, курить, займусь спортом, напишу пару книг, буду пописывать в русские газеты, отшлифую английский, заведу новых друзей и, наконец, полюблю рэп».
Я думал по-американски в русле «позитивного мышления».
На самом деле, морально к тюрьме я уже был готов. Три года назад, сразу же после ареста, во время предварительного расследования моего дела, я провел несколько месяцев в нью-джерсийских следственных изоляторах. Как и во всем мире, американские прокуроры пытались сломить подследственного, поначалу помещая его в самые ужасные условия. Даже при воспоминаниях о двух тюрьмах – Эссаик-Куанти-джейл и Хадзон-Каунти-джейл – у меня пробегал мороз по коже.
После того как мои друзья заложили свои квартиры и дома и собрали полмиллиона долларов требуемого залога, судья перевел меня под домашний арест. На такой вот полусвободе я пробыл еще почти что три года. С тех пор на моей левой лодыжке неудобно висел электронный браслет. Сначала – размером с наручные часы. Каждые 90 минут я подносил телефонную трубку к черному аппаратусу и нажимал на «циферблат». Раздавался электронный треск и сигнал уходил на неизвестный пульт. За последние полтора года коробочка увеличилась и сравнялась с пачкой сигарет, но вставать ночью и отвечать на звонок с охраны больше было не нужно.
Новое устройство работало четко и по-американски. К домашнему телефону была подключена антенна, похожая на метроном. Она посылала сигнал мне на ногу. Уйти от антенны дальше определенного расстояния, отмеренного приходившими ко мне домой полицейскими, было нельзя.
Я мог выйти на улицу только к врачам, адвокату, в церковь-синагогу-мечеть и в редких случаях в магазин за едой или к Соне в школу. Каждый четверг я садился за компьютер и печатал свое расписание на следующую неделю. Электронное письмо уходило в адвокатскую контору.
Секретарши моих последовательно меняющихся семи защитников перепечатывали его на бланке той или иной лоерской[3] фирмы. За три года сменились адреса и бланки: Нью-Джерси, Лонг-Айленд, Бруклин, Манхэттен. Подписанное адвокатами официальное письмо-запрос факсовалось в Нью-Джерси прокурорше Лесли Кац и в «претрайл» – Нью-Йоркскую Службу досудебного контроля.
Прокурорша, как правило, возражала («почему нужно столько времени проводить у врача») и по-гаденькому пыталась ограничивать меня всеми возможными способами. В «претрайле» я был прикреплен к двум милым дамам-полицейским, которые могли мне позвонить или в любое время заявиться в гости.
Раз в месяц я сам приходил в их контору на пятом этаже здания Окружного федерального суда в даунтауне Бруклина. За три года жирная тетка-секретарша из окошка начала узнавать меня в лицо и протягивала пустую анкету. Потом меня принимала какая-нибудь из двух кураторш и справлялась о новостях жизни под домашним арестом.
За обладание волшебным водоустойчивым браслетом и антенной-метрономом приходилось платить 105 долларов в месяц. Это очень веселило и меня, и всех моих знакомых. Чек отсылался в охранную фирму в Калифорнии, которая входила в контакт с одним из спутников, обслуживающих домашних арестантов по всем Соединенным Штатам.
Система работала четко и практически без сбоев.
Если бы я хоть раз вернулся домой позже времени, согласованного со всеми сторонами, моя карета превратилась бы в тыкву, как в сказке о Золушке. Я моментально оказался бы в тюрьме, а несколько домов, поставленных в качестве залога моими друзьями, были бы конфискованы.
И я, и они подписывали соответствующие обязательства-контракты. «Против лома нет приема», – часто говорил мне один мой приятель, познакомившийся с американской Фемидой немного раньше меня.
…Машина переехала мост Верразано, Стейтен-Айленд, и влилась в поток, уходящий на юг по шоссе Нью – Джерси – Тернпайк. Тюрьма «Форт-Фикс» расположилась на полдороге от Нью-Йорка к Атлантик-Сити, совсем неподалеку от океанского побережья.
На нервной почве в животе у меня было неспокойно.
Остановившись у одного из придорожных комплексов быстрого обслуживания («Макдоналдс» – туалет-телефон), я вдруг вспомнил, что бывал здесь и раньше. По этой наезженной дорожке я время от времени мотался с друзьями в Атлантик-Сити на русские спектакли и концерты.
Стало грустно. Боевой дух и настрой постепенно улетучивались, жутко хотелось пить.
Через тридцать минут мы съехали с хайвэя и оказались в небольшом захолустном, типично американском городке. Огромный зеленый указатель показывал направление к военной базе ВВС США Форт-Фикс.
Тюрьма находилась на территории базы и была защищена от «свободы» двойными стенами.
Здесь компьютерная карта местности неожиданно заканчивалась. Местоположение базы и моей тюрьмы не попало ни в одну поисковую систему. Федеральные власти скрывали Форт-Фикс от «Яхуу» и «Гугла». Одновременно с интернет-картой исчезли всяческие указатели, и мы начали блуждать по лесным дорогам.
3
Широко употребляемое производное от слова «lawyer» – адвокат.