Страница 9 из 12
Деятельная религиозная вера, имеющая для множества людей однородный состав и строение в монархическом олицетворении, находит единый для себя предмет – монарха, как существа, имеющего особую связь с Богом, недоступную для прочих. Это налагает на монарха особые полномочия, ответственность и обязанности. Об этом писал в рассуждениях о монархии один из теоретиков государственности начала XX века Г.Иеллинек: «Монарх либо сам рассматривается как Божество или наместник Божий, либо признается посвященным непосредственно Божеством»[52]. Подобного взгляда придерживался и Тихомиров. «Без религиозного начала единоличная власть, хотя бы и самого гениального человека, может быть только диктатурой»[53].
Олицетворение монарха, как единого предмета обожествления, возникает благодаря глубинным свойствам человеческого сознания, стремящегося найти человекоподобную форму своим духовным запросам. В этом едином религиозном акте веры монарх выступает в качестве своеобразного отождествления самого себя с народом и государством. «В психологии всякого человека имеется искание над собой власти», – писал К.П. Победоносцев.
В олицетворении Ильин видит художественное начало, в котором нет места рассудочному взгляду, но есть воплощение собственного «я» в свой народ и государство. Символическое отождествление монарха с народом, не имеет аналогов при иных формах правления, поскольку лишь в монархии глава государства является не внешней силой, а собственной творческой энергией народа, сосредоточенной мощью целого в лице монарха. Социальная философия Ильина фиксирует максимальный уровень духовной жизни народа, «непосредственное укоренение особенного во всеобщем», где народ «…находится со своим властелином во взаимосвязи идеи», – как писал Гегель [54]. Об этом же писал Л.А. Тихомиров:
«Монархия является тогда, когда в нации наиболее сильно живет целый, всеобъемлющий нравственный идеал, всех приводящий к добровольному себе подчинению, а потому требующий для своего верховного господства не физической силы, не толкования, а просто наилучшего выражения, какое, конечно, способна дать отдельная личность, как существо нравственное»[55].
Исследуя признаки монархического правосознания, Ильин вводит понятие художественно – религиозного олицетворения, которое понимается им как художественное отождествление подданного с монархом и монарха с народом. Само название «художественное» заранее предполагает участие в этом процессе чувств. Ильин выделяет чувство любви и воображения. Именно они в государственно-творческом процессе возносят личное правосознание индивида до верховного восприятия жизни, как если бы сам подданный был монархом. Именно такое восприятие и понимание жизни позволяют и требуют от него принимать на себя посильную долю ответственности в делах и поступках. «Облик Государя не унижает подданных, а возвышает и воспитывает их к царственному пониманию государства и его задач», или «Монархия держится любовью подданных к монарху и любовью государя к своим подданным»[56]. Олицетворение в монархии, являясь ее отличительным признаком, в значительной степени зависит и от личных качеств монарха. В случае исчезновения потребности в олицетворении монархическое правосознание ослабевает и уступает место республиканскому правосознанию. Народное единомыслие в отношение того, что главный жизненный принцип заключается в наличии нравственного идеала не может быть постоянным. Идея династичности делает личность монарха воплощением идеала, которого народ поставил над собой. Династичность устраняет элемент искания или даже согласия на власть. Единоличная власть может существовать и в форме диктатуры, которая выдвигает на вершину власти человека за его способности, то есть со значительным преимуществом перед монархией. Диктатор также имеет полноту власти, но он ее завоевал и должен постоянно отстаивать перед другими претендентами. Монархия на много лет вперед предрешает, кому перейдет верховная власть. Тем не менее, осуществление династической идеи всегда являлось испытанием для монархического правосознания. Монарх, осознающий свою ответственность и призвание, призван жить не по собственному вкусу и выбору, а по требованию династической традиции. И.Л.Солоневич писал в отношении монарха: «Все организовано так, чтобы личная судьба индивидуальности была спаяна в одно целое с судьбой нации. Все, что хотела бы для себя иметь личность, – все уже дано. И личность автоматически сливается с общим благом»[57]. Династичность требует от монарха быть не тем, что ему нравится, а тем, чего требует идеал, монарх обладает и всей полнотой этого идеала, и сам ему полностью подчинен. Таким образом, главное в деятельности монарха – это следование долгу. Кроме Ильина к такому же выводу приходили и Л.А.Тихомиров, и И.Л.Солоневич. Ильин отмечает: «Абсолютный монарх «все смеет» и «все может», чего желает его политическая или иная похоть. Но самодержавный Государь «смеет» далеко не все, а лишь законное, законами предоставленное, правое, правовое, государственное, совестное, честное. В истинной монархии произвол государя принципиально невозможен. Самодержавный монарх знает законные пределы своей власти и не посягает на права, ему не присвоенные; он знает, что Государь, не блюдущий право и закон, сам подрывает свою власть»…[58]. Монарх, издав закон, первым должен ему подчиняться и охранять до тех пор, пока не отменит или не изменит его в том же узаконенном порядке.
Касаясь причин утраты монархией своей прежней господствующей позиции в мире, Ильин говорит об извращении естественного чувства духовного достоинства в ложное учение о «равенстве» всех людей. Человек уходит от монархии, потому что теряет ее правильное понимание. «Люди, живущие таким духовным актом, в котором нет ни духа, ни сердца, ни разума, ни совести, ни созерцающего ока, а есть только поверхностные сведения, расчет, рассудок, изворотливость и внешнее наблюдение, – не имеют внутреннего органа для восприятия Государя и для живого монархического служения»[59].
Едва ли не главной проблемой в монархической государственности Ильин считал проблему связи народного правосознания с правосознанием монарха. Основное условие прочности монархического государства Ильину видится в доверии подданных к монарху. Чувство доверия не регламентировано, формально не закреплено и может внешне никак не выражаться. Оно именно чувствуется тем особым духовным актом, о котором так много писал Ильин. Монархия сильна там, где люди уверены, что монарх также, как и они сами, ставит себя и исходит в своих делах перед лицом Совершенства, то есть Бога. Единоверие в государстве выступает главным критерием доверия. Суть доверия в «едино – исповедности монарха и народа: доверие предполагает единоверие и питается им»[60].
Кроме того, монарх должен обладать определенным уровнем нравственности. Ильин не был согласен с Тихомировым, считавшим, что сущность монарха составляет его нравственная добродетель. Монарх остается человеком; проблема, полагал Ильин, заключается не в святости монарха, а в тех его поступках, что укрепляют или ослабляют доверие к нему подданных. Основываясь на исторических примерах, Ильин выделяет здесь справедливость монарха и его лояльность к законам. Ильин говорит о двойном составе монарха, который заключается, с одной стороны, в его духовно-божественной сути, как особы высшего ранга по сравнению с подданными, как то, чем монарх обязан быть и, с другой стороны, его земное, человечески обыденное состояние. Монарх является источником исключительных полномочий и обязанностей, одновременно, к нему предъявляются исключительные требования. Мировая история свидетельствует о многочисленных примерах вырождения монархии, если государь начинал считать себя непогрешимым в земных делах. Земная сторона его бытия оказывается основой для внутреннего самосовершенствования. «…Основная обязанность царя: искать и строить в себе праведное и сильное правосознание»[61].
52
Иеллинек Г. Общее учение о государстве. СПб., 1908, с. 495.
53
Тихомиров Л.А. Монархическая государственность. М., 1905, ч.1, с. 90.
54
Гегель Г. Философия права, с. 330.
55
Тихомиров Л.А. Единоличная власть как принцип государственного строения, с. 78.
56
Ильин И.А. О монархии и республике, с. 517.
57
Солоневич И.Л. Народная монархия. М., 1991, с. 89.
58
Ильин И.А. Наши задачи, с. 187.
59
Там же, с. 211.
60
Ильин И.А. О монархии и республике, с. 546.
61
Ильин И.А. О монархии и республике, с. 549.