Скорбь Тру (ЛП)

***

— Прости. Я просто… — брови Джеммы поднялись, глаза смотрели умоляюще, а потом на ее губах появилась эта убийственная сексуальная улыбка. Она рассекла руками воздух и пожала плечами, выглядя так чертовски очаровательно. Он не смог долго раздражаться от такого бесцеремонного вторжения в его личную жизнь. — Я любопытный человек. Я не смогла удержаться. Это то, кто я есть, и эти рисунки потрясающие. Они твои?

Трумэн бросил рисунки на стол и попытался взять под контроль свои эмоции, которые крутились и запутывали его. За последние 24 часа его жизнь повернулась в абсолютно другом направлении, и он почувствовал, что пытается балансировать на двух колесах вместо четырех.

— Никакие? — ее голос в удивлении повысился. — Они дерзкие и волнующие и так отличаются от всего, что я когда-либо видела, — она потянулась к блокноту с эскизами.

— Пожалуйста, не надо, — его суровый тон заставил девушку остановиться на середине пути.

Ее взгляд метнулся к нему, сложный и смущенный. Она села обратно на диван, и ее платье поднялось соблазнительно высоко на бедрах.

Сменив свой взгляд на соблазнительный, он произнес:

— Это, правда, просто бессмысленные каракули.

— Тогда ты чертовски талантливый художник, если это просто бессмысленные каракули. Я могу напечатать тебя в одной из новостных колонок, которые я пишу в своем бутике. Я ставлю на то, что тебя заинтересует общественная работа.

Он прошел через комнату к кухне и попытался остудить свое сердце от жара, что его окутал. Ему обычно не нравились напористые женщины, но ее уверенность и взгляд потрясающих глаз заставляли взять ее руки в свои и завладеть ее нахальным ртом.

— Могу я предложить тебе что-нибудь выпить?

— Хорошая смена темы, — она вскочила с дивана и присоединилась к нему, излучая греховную сексуальную радость. Теперь, когда он не в эпицентре кошмара прошлой ночи, он разглядывал Джемму более внимательно. Она даже красивее, чем он помнил. В своих босоножках без каблуков она была на фут ниже, чем он. Ее платье было как сахарная глазурь на торте под именем «Джемма Райт», а он изголодался. Ткань яркого цвета облегала все ее пышные изгибы, а широкий золотой ремень придавал пикантности ее облику, что резко контрастировало с ее вчерашним скромным нарядом.

Ему нужно взять себя в руки, потому что бывший заключенный с двумя детьми не может на вершину списка ставить горячих женщин, у него теперь другие приоритеты в жизни. Не говоря уже о том, что у него нет свободного времени или спальни, даже мысль об этом казалась ему смехотворной.

— Я хотела признаться, в дополнении к тому, что я увидела твои рисунки, я немного подслушала сказку, которую ты рассказывал Кеннеди, но эм… Я думаю, ты смешал несколько историй.

— Я не могу рассказать ей настоящие сказки. Она видела достаточно много плохого в своей жизни. Так я придумал ей свои сказки на ночь.

Боже, он промурлыкал это словно кот.

Ее глаза наполнились теплом.

Может, и хорошо, что он это промурлыкал. Иисус, у него есть более важные вещи, чтобы беспокоиться об этом.

— Ты просто придумал для нее сказки на ночь?

Он стиснул зубы:

— Да. Я удивлен, что ты не заглянула в те эскизы тоже. Я рисую для того, чтобы она могла видеть картинки, когда я читаю. Это не слишком большое дело. Можем мы, пожалуйста, поговорить о чем-нибудь другом?

— Конечно. Но созданная книга сказок для Кеннеди прекрасней всего, что я раньше слышала. И скажу это еще не один раз. Серьезно, Трумэн, твои рисунки невероятные. Почему ты не хочешь, чтобы их увидели другие люди?

Потому что они часть моей души.

— Ничего личного. Я не показываю их никому.

— Но ты должен. Они действительно прекрасны, — она посмотрела на него, желая, чтобы он дал больше ответов, чем прошлой ночью, но затем ее взгляд переместился к бутылочкам с детским питанием, стоящим на стойке, и выражение ее лица изменилось. — Я чувствую себя плохо от недавнего представления. Пожалуйста, не чувствуй себя обязанным развлекать меня. Ты готов был подняться наверх, когда я сюда пришла, и у тебя наверняка есть миллион вещей, которые нужно сделать, пока дети спят. Я собиралась просто оставить машину. Мне пора.

— Все в порядке, — сказал он и съёжился от своего резкого тона. Это не ее вина, что она попала на тот момент его жизни, которая безумней трехрогого буйвола. Он не хотел заставлять ее чувствовать себя приставалой, после того как провел день в надежде на то, что она появится.

Смягчить свой тон оказалось легче, чем он думал.

— Я рад, что ты здесь, — ему понравилось, как просияло ее лицо в этот момент. — Моя жизнь обычно не так плоха. Черт, я даже не разбит на части. Если у тебя найдется время прийти в любой другой день, то найдешь меня, работающим над машинами. Но сейчас… Я функционирую в трех режимах и не знаю, как наладить хотя бы один из них, — если для них вообще возможен четкий режим. Он открыл холодильник, полный продуктов, купленных прошлой ночью. — Как насчет напитка?

— Я не большой любитель выпить, — сказала она. — У тебя есть что-нибудь безалкогольное? Я люблю вино. Это не значит, что не пью вообще, просто нет настроения.

— Кроме холодного чая, яблочного сока или воды, которые не являются алкогольными, ничего нет. Я думаю, это нормально.

— Холодный чай — это отлично, спасибо, — она сосредоточенно смотрела, как он наливал напиток. — Почему ты не спросишь свою маму о детском режиме?

Он рассердился, хотя ожидал данного вопроса. Это разумный вопрос. Он отдал ей стакан с чаем и кивнул в сторону гостиной, потом открыл двери, которые вели на балкон, чтобы впустить свежий воздух.

— Ее здесь нет, — ответил он и опустился на диван рядом с ней. Он чувствовал себя виноватым за то, что оставил кремацию матери на Куинси, но у него были более важные дела — два очень маленьких человечка с очень большими проблемами.

— Ну, ты можешь ей позвонить. Или отправить email.

— Она… — он должен привыкнуть говорить об этом. Можно попробовать сейчас: — Она неожиданно умерла.

— О Господи, — она притронулась своими нежными пальчиками к его бицепсу, и ему это понравилось гораздо больше, чем нужно. — Мне очень жаль.

— Поверь. Им лучше без нее.

Она отшатнулась, будто обожглась.

— Почему?

Он обдумывал ответ на вопрос и сделал еще один глоток холодного чая, мечтая выпить что-нибудь покрепче. Он не алкоголик и обычно выпивал одну или две бутылки пива, когда тусовался с парнями. Но дети нуждаются в трезвом парне, который мог бы позаботится о них. Ему нужно быть в здравом уме и в реальности сейчас больше, чем когда либо. Он поставил напиток на стол и провел рукой по подбородку, вспоминая, что не брился, целую вечность. По крайней мере, Дикси присматривала за детьми достаточно долго, чтобы он смог сегодня чуть ранее хотя бы принять душ. У него не было времени на душ, пока он помогал Кеннеди чистить зубки и менял памперс. Он стал родителем накануне вечером, и также быстро пришла любовь к спящим малышам в другой комнате.

Его мысли вернулись к матери, в результате чего желчь подступила к горлу, и он был готов ответить на вопрос:

— Некоторые люди не рождены для материнства.

Она кивнула в согласии и поставила свой напиток рядом с его.

— Несмотря на это, мне очень жаль, что ты ее потерял. Несмотря на то, была она хорошей матерью или плохой, она была твоей семьей. Теперь это семейство детей.

— Ты права, — буркнул он себе под нос. У нее была правильная мысль. Иметь семью — самая высшая награда. К сожалению, Кеннеди и Линкольн были рождены матерью, которая не заслуживала такого уважения. — Ну, надеюсь, они не помнят жизнь, которой жили до прошлой ночи.

— Прошлой ночи? Это когда…?

— Да, — он задумался, почему не поделился с ней своими ощущениями от нахождения в том наркопритоне, но ему было хорошо лишь от мысли, что он мог бы это сделать.