13 минут

Она задала еще несколько вопросов на отвлеченные темы, о школе и о других друзьях, которые могут быть полезны, а затем ушла, по-видимому, удовлетворенная полученной информацией.

Несмотря на то, что в комнате людей убавилось на одного человека, она вдруг показалась Бекке намного меньше. Может, из-за того, что здесь остались только она, Хейли и Дженни, неловко чувствующие себя в обществе друг друга. Впрочем, это она чувствовала себя неловко. Вероятно, для этих двух это было не совсем так; они слегка повернулись друг к другу, вытесняя Бекку как постороннюю.

– Может, принесем какие-то ее вещи, – тихо сказала Дженни, глядя на Хейли в ожидании одобрения; ее лицо напряглось, она грызла идеально накрашенный ноготь. – Ну, знаешь, музыку и подобную хрень из ее спальни. Это может помочь ей очнуться.

Хейли кивнула:

– Я попрошу у Гэри ключи от дома. Будет здорово выйти отсюда на часок – от нас уже, наверное, воняет дезинфицирующим средством.

– Вам, вероятно, стоит сначала спросить об этом у детектива, – вставила Бекка. – Может, она не хочет, чтобы кто-то трогал вещи Таши.

Хейли взглянула на Бекку, раздраженная тем, что та все еще здесь.

– Твои волосы выглядят так, что им не помешал бы лечебный шампунь, Бекс. Может, попросишь бутылочку у медсестер?

– Может, лучше тебе попросить что-нибудь от ехидства? – огрызнулась Бекка.

Девочки смотрели друг на друга – презрение и тысяча социальных различий висели в воздухе, и теперь, когда женщина-полицейский ушла, не было нужды в притворной вежливости.

– Боже, ты отвратительная! – сказала Дженни.

– Как и ее парень. – Хейли даже не посмотрела на Бекку, направляясь к двери. – Довольствуется тем, что есть.

– Но только таким нельзя размножаться.

Бекка смотрела на экран телефона и делала вид, что листает что-то, пока они не ушли. У нее слегка скрутило живот. Ее уже давно не интересовало их мнение, так почему это должно измениться сейчас? Претенциозные, стервозные сучки, только и всего. Такой была и Наташа. Зачем она вообще сюда пришла? И куда запропастился Эйден? Будто прочитав ее мысли, на телефон пришло сообщение. «Везу Джейми домой. Вернусь за тобой. Может, через час? Извини».

Отлично, блин. Ну, по крайней мере, Барби ушли.

Она быстро написала Эйдену о’кей,сдержав своераздражение, а затем отправилась на поиски автомата с напитками. Она по-прежнему ощущала сухость во рту после вчерашнего, к тому же в комнате ожидания было слишком жарко.

Она рылась в карманах пальто в поисках мелочи, когда к ней подошел Гэри Хоуленд.

– Ребекка, позволь мне. Я все равно собирался выпить кофе.

– Спасибо.

Он выглядел уставшим, в помятом свитере, который он, несомненно, натянул в спешке, когда этим утром его мир рухнул. Хоуленды, и прежде всего Наташа, были неуязвимы, насколько Бекка могла судить. По крайней мере до этого момента. Это не могло их не шокировать.

– Что тебе взять? – спросил он.

– Диетическую колу, пожалуйста.

Он нажал на кнопку, и бутылка с грохотом упала в лоток.

– Миссис Хоуленд в порядке? – спросила она.

Вопрос был глупым, но она не знала, что еще сказать. За все те годы, что она была лучшей подругой Наташи, пожалуй, в первый раз она оказалась наедине с Гэри Хоулендом. Элисон кормила их, забирала из школы и приносила им сок с бисквитами. Гэри был просто папой.

– С ней все будет хорошо, когда Наташа очнется, – сказал он. Автомат жужжал, наполняя чашку жидким кофе и сухим молоком. Гэри явно не рассматривал вероятность того, что Наташа может не очнуться. – Но я не думаю, что пролитые у кровати слезы помогают Наташе. – Он взглянул на Бекку, и она впервые осознала, что он на самом деле довольно привлекательный мужчина. Слишком старый для нее, но все равно красивый. Без своего форменного костюма и галстука он выглядел моложе.

– Хотите, чтобы я немного поговорила с ней? – Слова, выданные ее мозгом в ответ на внезапную волну жалости к отцу ее бывшей лучшей подруги, вырвались наружу, она не успела их удержать. – У меня есть немного времени.

– Ты могла бы?

Благодарность, которую он излучал, тяжело опустилась ей на плечи, и она проклинала себя за это. Ей нужно было просто послать маме эсэмэску, попросить, чтобы она ее забрала. Ей нужно было спуститься вниз и ждать Эйдена на морозе. О чем, черт возьми, она собиралась поговорить с Наташей?

– Конечно, – ответила она. – Я тоже люблю Ташу. – У нее даже лицо стало покалывать от лжи.

5

Холодно, так холодно, что не могу дышать и паникую в воде, похожей на осколки стекла, и впервые думаю, что у меня действительно серьезные неприятности. Что я могу здесь и остаться. Мои белые спортивные штаны и толстовка такие тяжелые в ледяной воде. Легкие болят, их обжигает от холода, когда я пытаюсь вдохнуть, отчаянно стараясь держать подбородок над водой, но все тело отказывается работать – легкие, конечности, мозг. Холодная река побеждает. Она обжигает мои вены, будто огнем. Если мне удастся дотянуться до веток, я смогу выбраться на берег, если только я не погружусь, – и который час, который час? – и, ох, черт, я не чувствую рук. Тонкие ветки, словно скальпели для моей мертвенно-синей кожи, это ужасная ошибка, и который сейчас к черту час, и…

…Я делаю глубокий вдох, легкие снова разрываются от боли, но воздух теплый и сладкий, и нет душащей меня ледяной воды.

– Наташа?

– О господи, Наташа!

– Таша!

– Позовите врача!

Мамино лицо нависает надо мной, и мне инстинктивно хочется отмахнуться от нее. Она слишком близко. Я в замешательстве. Все еще пытаюсь дышать. Сердце колотится. Я не понимаю, где нахожусь. Моргаю, моргаю и снова моргаю. Тут жарко, ярко и сухо. Хейли и Дженни в комнате. Я слышу их вопли, когда медсестра оттаскивает их, чтобы подойти ко мне.

Думаю, я жива. И я испытываю такое облегчение! Я жива. Это больница.

Я двигаю губами, но слов не слышно. Горло пересохло и охрипло. У меня в руке игла от капельницы. Сколько я здесь нахожусь? Какой сегодня день? Голова пульсирует.

Вокруг меня слишком много суеты. Я пытаюсь повернуть голову набок, чтобы посмотреть на дверь, к которой спешат еще какие-то люди. Суставы и мышцы шеи вопят от боли. Я вижу разметавшиеся по подушке светлые волосы, что удивляет мой растерянный разум. У меня темные волосы. Это не мои. Нет, у меня были темные волосы. Я перекрасилась, чтобы быть, как подружки. Все блондинки. Взаимозаменяемые.

Все что-то говорят, или мне это кажется. Поток шума. Я осознаю, что, помимо всего прочего, звучит знакомая музыка – где-то лежит «iPod», подключенный к колонке. Это мой? Кто его сюда принес? Сколько я здесь нахожусь? Разговоры и шум. Разговоры и шум. Всего этого слишком много. Трудно сосредоточиться. Внезапно я вспоминаю о Бекке.

– Бекка была здесь? – спрашиваю я.

Голос грубый, как наждачная бумага, он не похож на мой. Так может говорить одержимая девочка из ужастика. Думаю, это также шокировало и всех остальных, ведь на мой вопрос отвечают молчанием. В комнате ощущается какое-то странное спокойствие, блаженная тишина, пока они все смотрят на меня.

– Бекка была здесь? – снова спрашиваю я.

– Да, – отвечает мама. Ее сухая, как бумага, дрожащая рука крепко сжимает мою. – Да, она приходила вчера и говорила с тобой.

– Я так и думала. – Я улыбаюсь и закрываю глаза.

6

НАТАША: Это странное ощущение. Вы бы тоже странно себя чувствовали, не так ли? Я имею в виду, если бы умерли таким образом. В смысле, я думаю, что не была полностью мертвой, иначе меня бы сейчас здесь не было. (Смешок.)Но, вспоминая, что мое сердце не билось почти четверть школьного урока, когда я думаю об этом… Да уж, это приводит в ужас. Знаете, если бы тот парень, гуляющий с собакой, появился на две или три минуты позже или вообще его не оказалось бы там, что бы тогда произошло? Нехорошо, когда такие мысли в голове. Но сейчас я чувствую себя нормально. В смысле, ничего такого не было, я не видела туннель или яркие огни, или что-то в этом роде. Я ничего не помню. (Смешок.)Но тогда у меня проблемы с памятью, правильно?

ДОКТОР ХАРВИ: Это сильно тебя беспокоит? Потеря памяти?

НАТАША: Я думаю, что из-за этого чувствую себя более странно, чем если бы просто почти умерла. Я помню, как в четверг шла на обед во время перерыва. Это все. Я не помню, что я делала в тот вечер. Я ничего не могу вспомнить о пятнице или пятничном вечере. Такое чувство, что всего этого времени просто не было. Когда я очнулась прошлой ночью, я смутно помнила, что находилась в ледяной воде и паниковала, так как думала, что умираю. Кроме этого – ничего.

ДОКТОР ХАРВИ: Та вспышка воспоминаний, которая у тебя была, о пребывании в воде – что ты в это время чувствовала? Не считая страха воды. Ты знала, что есть кто-то поблизости?

НАТАША: Типа нападающего, кто-то в этом роде?

ДОКТОР ХАРВИ: Попробуй не вешать мысленные ярлыки. Просто подумай о том, что ты помнишь.

НАТАША: Я помню, как была в воде и пыталась добраться до берега. Я не знаю, был ли кто-либо еще неподалеку. Это просто мимолетное воспоминание… вроде как конец сна, который ты еще помнишь, проснувшись. Понимаете? Вы вроде бы помните его, но это просто обрывки чего-то. Я не знаю, вспоминаю ли я что-то или просто помню об этом воспоминании. (Смешок.)Это звучит дико, но вы понимаете, что я имею в виду?

ДОКТОР ХАРВИ: Как думаешь, почему это время выпало из твоей памяти?

НАТАША: Я не знаю. Мы ведь просто машины, не так ли? Я была мертва тринадцать минут. Это, наверное, повредило какие-то провода.

ДОКТОР ХАРВИ: Значит, тебя ничто не насторожило? Из того, что ты помнишь.

НАТАША: Вы говорите, как инспектор Беннет. Те же вопросы. Она разве не показывала вам свой отчет?

ДОКТОР ХАРВИ: Да, показывала, но я бы хотела услышать это от тебя, чтобы лучше понять, как тебе помочь. Извини, если заставляю тебя повторяться.

(Пауза.)

НАТАША: И вы меня извините. Я знаю, вы просто пытаетесь помочь. Я просто… В любом случае, со мной все было в порядке. Я была не в духе из-за того, что пришлось вернуться в школу после каникул, но на самом деле даже это было не настолько плохо. Когда слишком долго общаешься с моей мамой, это становится в тягость. Она все время хочет делать что-то вместе, это, конечно, мило, но ее бывает слишком много. Я уже не ребенок.

ДОКТОР ХАРВИ: Поэтому ты ускользнула из дома через окно?

НАТАША: Я не знаю, сбегала ли я. Полагаю, раз родители говорят, что я сказала им, что ложусь спать, тогда, наверное, сбегала.

ДОКТОР ХАРВИ: Входная дверь была заперта изнутри.

НАТАША: Тогда я, должно быть, вылезла через окно. (Нервный смешок.) Вы больше меня знаете о том, что я делала. Я не знаю, почему пошла на улицу. Я бы хотела знать, но нет.

ДОКТОР ХАРВИ: Что ты можешь сказать о сообщении, которое ты получила в ту ночь?

НАТАША: Ничего. Номер мне незнаком. Он, по-видимому, не отвечает, когда полицейские звонят на него или пишут. Все сразу переадресовывается на голосовую почту, как будто он выключен. Кажется, инспектор сказала, что это был предоплаченный телефон. Большинство моих друзей подключены по контракту. Никто уже давно не пользуется предоплаченными телефонами.

ДОКТОР ХАРВИ: Это тебя беспокоит?

НАТАША: Что меня беспокоит?

ДОКТОР ХАРВИ: То, что ты не знаешь, кто отправил сообщение. Что полиция не знает, кто его отправил.

НАТАША: Это должно меня волновать? Не знаю. Наверное, это просто какой-то случайный парень, которому я спьяну дала свой номер.

ДОКТОР ХАРВИ: Такое часто бывало?

НАТАША: То, что я была пьяна или что дала свой номер? (Пауза.) Ну, а вообще, что значит часто? Иногда я даю свой номер. Иногда мои друзья так шутят.

ДОКТОР ХАРВИ: В сообщении говорилось о встрече в 3 часа ночи в обычном месте. А ты посреди ночи ушла.

НАТАША: Я знаю, но эти два события могут быть не связаны между собой. Я не ответила на сообщение, правильно? Нет, судя по тому, что сказала инспектор Беннет. Готова поспорить, что это сообщение не было предназначено мне. Кто-то мог ошибиться номером. Какое может быть обычное место с кем-то, кого я не знаю? У меня нет «обычных мест» со знакомыми.Даже с… (Пауза. Незначительная заминка и колебание.) Даже с самыми близкими друзьями.

ДОКТОР ХАРВИ: Ты в порядке? Ты что-то вспомнила?

НАТАША: Да. В смысле да, я в порядке. Нет, я ничего не вспомнила. Извините. Просто устала. (Ерзает на стуле.) Слушайте, я уверена, что ко мне вернутся все воспоминания и в них не будет ничего особенного. Наверное, я просто глупая и вышла на улицу потому, что мне стало скучно, а потом упала в реку в темноте. Возможно, это случайно попавшее ко мне сообщение застряло в моем подсознании, и из-за этого я решила выйти на улицу. Мы даже не знаем, во сколько я покинула дом. Возможно, позднее времени, указанного в сообщении. Не знаю. Может, я вспомню, но сейчас я не знаю.

ДОКТОР ХАРВИ: У меня есть кое-что для тебя.

(Пауза.)

НАТАША: Для чего это?

ДОКТОР ХАРВИ: Я хочу, чтобы ты вела дневник. Записывай туда свои мысли, чувства. События. Это часто помогает пациентам с провалами памяти. Ты не обязана показывать его мне.

НАТАША: А это означает, что я не обязана его вести. Я просто хочу домой. Я хорошо себя чувствую, честно. Тут воняет дезинфицирующими средствами. Мне придется три раза помыться, чтобы смыть этот запах. (Смешок.) Тем не менее, думаю, это лучше, чем ледяная речная вода. Я могу идти?

ДОКТОР ХАРВИ: Боюсь, от меня не зависит, когда тебя отпустят, но уверена, что врачи не будут держать тебя здесь дольше, чем это необходимо.

НАТАША: Я пообещаю им, что теперь не буду выходить ночью из дома без надувных нарукавников. На всякий случай. (Смешок.)