Страница 14 из 18
Джейми покачал головой:
– Нет, конечно нет. – Это не было до конца правдой. Когда его не пустили к ней, он почувствовал себя идиотом, особенно когда репортеры на улице потребовали рассказать, каково ее состояние.
– Я попросила их сказать вам, что отдыхаю, но это было не совсем так. – Ее большие глаза, устремленные на него, были полны извинений и просьб о понимании. – Я просто еще не была готова… ну, встретиться с вами. Это, наверное, странно звучит. Мне казалось, что, если я вас увижу, мне придется признать, что все это действительно случилось. Я же старалась думать, что все в порядке, но когда происходили странные вещи – ну, например, возможность увидеть вас, – меня это сбивало с толку.
– Я понимаю, – сказал он. – И все в порядке, правда. Самое главное, что тебе уже лучше.
– Хотя она до сих пор не может вспомнить, что произошло, – сказала Элисон, наклоняясь над столиком. – Ничего. Я бы хотела, чтобы она вспомнила. Я имею в виду, слава богу, что на нее не напали, но мне все же хочется знать, почему она там оказалась.
– Мама! – Наташа, смутившись, закатила глаза. – Это не должно волновать мистера Мак-Махона.
– Я бы хотел вам помочь, – сказал Джейми, – но я видел только девочку в реке. Никого больше. И не было никаких признаков того, что там был кто-то еще.
Он снова и снова перематывал свои воспоминания, переживая, что упустил что-то в то утро. Он был уверен, что нет, но все его внимание – та малость, что осталась вследствие шока, – было приковано к Наташе, и как только он вошел в воду, его чувства будто атрофировались.
– Не обращайте на нее внимания. Пожалуйста, – сказала Наташа.
Девушка явно была смущена, но Джейми удивило то, что она говорит о маме, как будто той здесь не было, будто они поменялись ролями ребенка и матери. Он еще больше удивился, что это сошло ей с рук. Элисон ничего не сказала, только виновато пожала плечами. Может, она просто испытывала огромное облегчение от того, что ее дочь вернулась домой практически целой и невредимой, и не хотела ее одергивать, но в этом было что-то давно укоренившееся. Наташа так привычно произнесла это.
– Мы знаем, что если бы вы что-то вспомнили, то рассказали бы полиции, – добавила она. – И я уверена, что память ко мне вернется, когда я буду готова, и окажется, что в этом виновата я сама, что это просто глупость, несчастный случай.
Она попивала чай. Сверху, из студии на чердаке, донеслись звуки гитары. Эйден, вероятно, неплотно закрыл дверь.
Бисквит, всегда искавший, что бы могло его привлечь, выбежал из комнаты, услышав шум.
– Растаяло очарование, – сказала Наташа.
– Ему нравится находиться в студии. Вечером там всегда теплее всего.
– Вы работаете по ночам? – Глаза Наташи моментально расширились. – Допоздна?
– Иногда. Когда втягиваюсь в работу.
Она казалась ошеломленной.
– Вау. А как же вы тогда гуляете с собакой так рано? Вы это делаете перед тем, как лечь спать?
– Время от времени да, но я никогда не был любителем поспать. Как правило, я сплю не больше четырех часов. И предпочитаю вымотать Бисквита пораньше, иначе он потом сводит меня с ума.
– У меня тоже проблемы со сном, – мягко сказала она. Совершенство ее юности немного омрачилось, но ненадолго. Она снова заговорила о собаке. – Он такой милый! – Она погрозила Джейми пальцем: – Но не позволяйте ему снова прятать свой ошейник! От этого может зависеть еще чья-то жизнь.
Джейми рассмеялся вместе с ней, радуясь, что она может шутить над этим. Это облегчило его необъяснимое чувство вины. Она была в порядке. Все закончилось хорошо. Наташа поднялась, и мать последовала ее примеру.
– Что ж, нам пора. Я еще хотела успокоить вас насчет фотографий, которые просили сделать газетчики. Я им отказала. Я знаю, что вы частное лицо, – газеты не переставая об этом жужжали – и, честно говоря, я просто хочу вернуться в школу и привести свою жизнь в порядок. Могу поспорить, что вы тоже.
Джейми не мог не испытать облегчения.
– Да. Я бы согласился, если бы ты попросила, но это совсем не мое. Если бы я жаждал внимания, то играл бы в группе, а не работал над саундтреками.
– Я так и поняла. – Она поднялась на цыпочки и коснулась губами его щеки. – Еще раз спасибо.
Он смотрел на них, пока за ними не захлопнулась дверь. Бисквит, уловив какое-то движение внизу, сбежал по лестнице и теперь метался у его ног. Оставив поднос на столике, Джейми понес свой чай в студию.
– Они ушли? – спросил Эйден.
Он кивнул.
– Она, похоже, хорошая девочка.
Эйден пожал плечами:
– Да, наверное.
Джейми хотел спросить, что он имел в виду, но решил промолчать, когда увидел, что Эйден опустил голову так, что его лица не было видно за волосами. Иногда Джейми забывал, что Эйден сам не так давно закончил школу. Ту же, в которую ходила Наташа. Может, между ними что-то было. Впрочем, его это не касалось, и он не собирался совать свой нос куда не следует. Сев за стол, он впился взглядом в экран монитора.
– Правильно, – сказал он. – Давай сделаем из этого микс. И закрой дверь. Тебя слышно внизу.
Бисквит проскочил внутрь и плюхнулся на свою лежанку; дверь закрылась и, не слышимый внешним миром, Эйден начал играть.
14
Бекка не знала, как отнестись к комплекту шахмат. То, как сверкнули мамины глаза, когда она вручила ей подарок, мгновенно заставило Бекку его возненавидеть. Мама будто говорила: Смотри! Смотри! Ты тоже можешь быть Барби, просто надо прихорошиться. Ты могла бы стать такой дочерью, какую я всегда хотела. Ты могла бы быть девочкой, которую выловили из реки, а не сидеть на скамейке запасных.
Но он иправда был красивым, все фигуры были изящными, а в руке они ощущались объемными. Ей нравились их размер и вес. В школе они всегда играли небольшими фигурками, и почему-то Бекке это казалось неправильным. В шахматах был важен каждый ход. Данные фигуры отражали это.
– Красивые, правда? – спросил папа, когда она разложила доску на журнальном столике.
Ей пришлось согласиться. Они действительно были такими.
У нее засосало под ложечкой, когда она осознала, ужасаясь этому, что воодушевилась. Может, Наташа решила снова стать ее подругой? Может, они будут, как раньше, играть в шахматы долгими зимними вечерами, сев по-турецки на полу и жуя какой-нибудь фастфуд? Это была глупая мысль. Они слишком взрослые для такой фигни. Их жизнь была много чем загружена. Тем не менее внутри вспыхнула маленькая искорка, этакий звенящий светлячок, от которого она не могла избавиться.
Ты не Барби, прошептал голос из глубины души. Помни об этом. Помни, как они к тебе относились. Но все же, когда она подписывала открытку с благодарностью, которую ее мама должна была завезти Хоулендам на следующий день, Бекка уже с нетерпением ждала момента, когда Наташа вернется в школу.
Это чувство продлилось примерно до 9.05 четверга, когда, пока она убирала шарф и перчатки в свой школьный шкафчик, гудение улья не достигло ее ушей. О боже, вы видели браслеты Хейли и Дженни? Разве они не красивые? Прошло еще пару часов, до того как она сама их увидела во время перерыва. Она их не рассмотрела, просто заметила вспышку серебра, сопровождавшуюся побрякиванием подвесок и воркованием: Ох, это так мило, друзья навеки. Так классно! Боже, вы, должно быть, так рады, что она в порядке. Вы трое так близки…
После этого Бекка полностью абстрагировалась. На их браслетах с подвесками было написано «Друзья навеки». Может, Наташа действительно считала этих двух таковыми. Она прикусила язык и отвернулась, чтобы не сказать им всем, что Наташа когда-то была ее лучшей подругой навеки, и посмотрите, что из этого вышло. Она не хотела, чтобы кто-то решил, что это ее волнует. Ей все равно. Разве могло быть иначе? Это было давно. Теперь шахматный комплект казался ей громоздким и глупым. И у нее, конечно же, отпало всякое желание прикасаться к нему.