Страница 11 из 30
«И все это невидимые малые существа?»
Алди кивнул.
«Но зачем?»
«Потому что природе тесно. Она любит перемешивать раствор в колбе. Она создала вас, но не любит, когда вы начинаете сильно множиться. Этим вы ей мешаете. Вы съедаете все, что она производит. Она не может всех прокормить».
«Тогда почему люди Экополиса не увеличат число Языков?»
«Чтобы держать вас на коротком поводке».
«А если мы рассердимся?»
«Тогда они уменьшат это число».
«Тебя не понять, – развел руками Гатт, многозначительно подмигивая улыбающимся Носильщикам. – Получается, что люди Экополиса выращивают Языки только для того, чтобы держать нас на коротком поводке? Но получается, что они достигают того же, и сокращая Языки?»
«Да, так получается».
«Жалко, нет Хвана, – вздохнули женщины. – Он бы объяснил. Он здорово умел объяснять».
«А где этот Хван?»
«Он умер».
«Где?»
«Вот бухта, – охотно нарисовал Гатт на рассыпающемся песке. – Смотри. Мы вышли к бухте отсюда. На берегах лес, очень влажно и душно. Улитки облепили каждую косу, как ветку. Хван и три его сына отправились искать сумеречных людей, а мы ждали. У сумеречных людей есть сильные травы, без них нельзя пересечь душный лес. Прошло три дня, а Хван не возвращался. В поисках его мы наткнулись в лесу на завал, перекрывающий тропу. На крик отозвался младший сын. Он был бледный, как снег, и с плачущими глазами. Мы спросили, почему они не вернулись. Он крикнул: „Не ходите сюда. Стойте там, где стоите. Ветер дует от вас, это хорошо если ветер не переменится. Хван умер, и мои братья умерли. Я один. Не подходите ко мне, а лучше вообще уйдите. У сумеречных людей мор“. – „А ты?“ – „Я тоже скоро умру. Видите, кровь проступает сквозь кожу? Мне это страшно“. Он потрогал бледную влажную кожу и из нее правда выступила кровь».
Алди долго смотрел на нарисованный на песке чертежик.
Весь этот год он пытался сопоставлять. Пять Языков находились в большом отдалении, о шестом достоверной информации не имелось. Похоже, ни одна эпидемия не начиналась вблизи Языков, все очаги располагались не ближе, чем за несколько сотен миль. Значит, Языки оправдывают свое назначение. Значит, надо подойти к ним как можно ближе. Надо фильтровать воду, кипятить, отжимать водоросли. Надо все сделать, чтобы добраться до Языков.
«Ты не такой, как мы».
Алди никогда не обижался: «Разве я похож на волосатого морского конька?»
«Нет, не похож. Но тебя боятся крысы. Ни одна крыса не подходит к тебе ближе, чем на сто футов».
Носильщик попал в точку.
Лес, который они недавно прошли, кишел крысами.
Однажды прямо перед Алди на гнилом пеньке оказалась крыса.
Она не успела спрыгнуть. Она смотрела на человека со страхом и недоверием. Возможно, она была из тех, которые когда-то ушли из Экополиса. Она наблюдала за Алди злобно и недоверчиво. Он чувствовал, что крыса безумно боится его. У нее шерсть на загривке встала дыбом. Не случайно на ночевках Носильщики старались укладывать Алди вместе с детьми. Раньше дети часто просыпались искусанными, но с появлением странного человека такого не случалось. «Видишь?» – кричали дети, заметив на дереве крысу. Он видел. Убедившись в том, что Алди действительно видит, дети с камнями и палками кидалась к дереву, но крыса ловко ускользала от их ударов, металась по кривому стволу, весело скалилась и сама пыталась бросаться. «А теперь попробуй ты». Алди делал шаг к дереву и крыса настораживалась. Он делал еще шаг и крыса злобно прижималась к ветке. Она начинала дрожать. И чем ближе подходил Алди к дереву, тем она сильнее дрожала.
«Тебя боятся крысы, – повторил молодой Фэй. – Это потому, наверное, что ты похож на человека из Экополиса. Очень страшный, совсем, как мы, но чем-то похож. Говоришь не так, делаешь не так. Пахнешь по-другому».
Алди кивал.
3
Он уже трижды пытался добраться до Языков.
Там обязательно должны были находиться специалисты из Экополиса.
В первый раз поход закончился ужасной зимовкой на пустынном полуострове.
Алди сразу указывал на то, что движутся они почему-то на север, но мудрый лесной человек Квинто, взявший на себя роль проводника, ничему такому не верил. И низкое солнце было ему не указ. Пришлось пережидать зиму в полуразрушенных неудобных деревянных домах, в которых густо дымили печи. Одно время казалось, что жестокие морозы никогда не кончатся. Шел тихий снег, сухой бычий пузырь в окне не пропускал света, только резчики по дереву упорно работали. Ухало рядом, упав, насквозь промороженное дерево. Алди тоже пытался резать, но фигурки, выполненные им, получались странными. «Это бык? Нет? Это не бык? – пугались его спутники. – А это растение? Тоже нет? Ну тогда мы не знаем. Мы раньше ничего такого не видели. Такие вещи нигде не растут».
И разводили руками:
«Зачем придумывать то, чего нет?»
Мороз. Запах дыма. Белые облачка вздохов.
Кто-то погиб, кто-то появился. Дети вырастут – разберутся.
Отряд Квинто так здорово отклонился к северу, что возвращаться пришлось уже летом – по реке, начинавшейся ниже Северного хребта. Плыли на плотах, боялись тех, которые ходили по берегам. Таких было много. Держались враждебно. Чем ниже на юг спускался отряд, чем теплей становился воздух, тем больше враждебных кашляющих людей роилось на берегах, на пустырях, на вытоптанных дорогах, на пожарищах, лениво дымящих на месте сведенных под корень лесов. Торчали в небо скучные трубы тепловых электростанций, но они давно не работали. Крутились ветряки, ревели колонны тягачей и грузовых автомобилей. Пахло бензином, химией, горьким.
«Река обязательно вынесет нас к Станции», – утверждал Квинто.
«Ты думаешь, это будет Ацера?»
«Наверное».
«А может, Соа?»
«Может, Соа. Даже скорее Соа. Тут в какую сторону ни плыви, тебя везде вынесет к Соа».
«Но мы плывем и плывем, а ничего такого нет. Как выяснить правильный путь?»
«Дети вырастут – разберутся».
4
В другой раз Алди отправился к Языку с группой переселенцев из опустевших после мора областей Симы. Сейчас в Симу вошли другие народы, но тогда в серых одноэтажных городах и поселках было пусто. Те, кто выжил, пытались толпами и поодиночке прорвать редкие кордоны синерубашечников. Все были зобатые и сердитые. Сильно кашляли. Тяжелые веки оплывали на глаза, текли, как тесто, тела тоже оплывали. Ни один не производил впечатление здорового человека, но никто такого и не говорил. Выжившие прекрасно знали, что главное добраться до Языка. Если доберутся, то для них закончатся страдания голода, они сразу получат все, что необходимо организму, ведь Языки напитаны полезными веществами. Переселенцы страшно дивились тому, что Алди никогда не пробовал Языка.
«Эти шрамы на твоем лице, они от чего?»
«Однажды я горел в бокко».
«Тебя лечили Языком?»
«Нет, я о таком и не знал».
«И выжил, ни разу не попробовав Языка?» – не верили ему.
«Мне помогли болотные слизни».
После таких слов с Алди на эту тему не заговаривали. В конце концов, Территории свободны, а свободные люди сами знают, кому говорить правду.
В Гуньской степи переселенцев окружили синерубашечники. Короткоствольное оружие, приземистые лошади, гортанные, выкрикиваемые на выдохе слова. Алди вовремя отполз в рощу и спрятался в камышах мелкого застойного озерца. На гнус он не обращал внимания. Происходящее сильно напоминало какую-то уже виденную им голографическую сцену. Может, из средних веков. Полиспаст и Клепсидра. Или из доисторических, сказочных. Сладко несло гарью, перепалка с синерубашечниками перешла все границы.
«Возвращайтесь обратно!» – требовал офицер Стуун.
«Мы не можем. Мы не хотим умереть. За нами уже все умерли».
«Но вы несете смерть другим, поэтому возвращайтесь!»
«Это нам страшно. Лучше убейте нас! – кричали переселенцы. – Мы шли долго и еще не умерли, значит, можем жить. Мы питаемся только корешками, ничего не будем просить. Мы умеем питаться падалью. Мы совсем здоровые люди. Алди! Эй, где Алди? Позовите этого безухого! Пусть покажет, какие мы здоровые!»