Страница 10 из 30
В дверь застучали и его повели на допрос.
Черномазый следователь перекидывался шуточками с полицейскими. Они хохотали и показывали пальцем на него. Он немного маракует по испански. Ну да, ничего доброго он здесь не дождется.
Его допрашивали по английски. Ничего себе эта публика говорит на всемирном языке, это стоит послушать.
Допрос прервался. Следователь снял пиджак, жалуясь на жару, и послал мальчишку за бутылкой Опорто. Ему тоже поднесли стаканчик, — это просто портвейн, но недурной. «Есть такой у вас в Америке?» В Америке все есть.
Хорошо. Начнем сначала.
— Вся ваша шайка изловлена. Это вам известно?
— Я ничего не знаю ни о какой шайке.
— А это что такое? — и следователь показал набор инструментов для стали.
— Это вы везли на выставку в Чикаго? — не правда ли, ха-ха-ха!
— Я работаю в одиночку.
— По кладовым?
— Нет, по кассам.
— Вы расскажите мне о взрыве котлов на фабрике… на фабрике… чорт бы побрал эти американские фабрики с их богомерзкими названиями — Охтахома Мануфакчуринг…
— Ничего не знаю об этом.
— А об убийстве банкира Варфалло в Минас-Джеерасе?
— В первый раз слышу.
На этот раз арестованный не врал. Он действительно ни об том, ни о другом ничего не слыхал.
Тот к нему приставал еще с полчаса все с тем же. Основатель «Трипль-Ойля» ничего не понимал. Тщетно он уверял следователя, что он специалист по кассам, и не полезет в мокрое дело — а рвать котлы, спаси его небо от таких штук. Где он работал по кассам, да везде. Хорошо. «Апсаньес, дайте ему перчатки», — и стальные поручни щелкнули на его руках.
— Теперь вы будете сговорчивей. Дайте ка мне портфель!
Следователь вынул оттуда что то в роде башмака и шибанул этой штукой своего пациента по голове. Вот это так! Он свалился с первого раза. Его подняли. — Как ему это нравится? специально испанское изобретение. А вы говорите, что в Америке все есть! — Он протестует. Он будет жаловаться американскому консулу. Следователь выпучил глаза.
— Ну, это уж нахальство, — сказал он, и дал ему еще раз, покрепче.
Через час его повели обратно. Сторож сказал, что этот следователь приехал только сегодня утром из Кадикса. Это важная шишка. Известен своей пронырливостью и дотошностью. Так что вам лучше признаться. Он сделает из вас котлету, но добьется своего.
Арестованный подумал, что недурно бы ему повеситься.
23
Диггльс банк завивает горе веревочкой
Два часа ночи. Машина вихлялась по улице так, что бобби отбежал в сторону и вынул свисток. Но она остановилась.
— Ссс-ушьте… это вы там… бобобби! Ну да… Ссушьте… а?
Бобби влез в машину. Сидевший там человек был пьян, как Барбаросса.
— Бобби, — сказал человек в машине, — вы че-чест-ный-на! — человек. Это видно по… по… ну вижу… то есть… а, бобби!
— Куда вас отвезти, — спросил бобби.
— К чо-ортовой бабушке, — ответил автомобилист, — только там еще я не был се-сево-одня… н-да-с… покрутили!.. на!
— У вас есть адрес?
— Вы… вы комик, бобби… адрес — это в роде галстуха, он у всякого — на! — на! — на! — огрррррррллл, — орыйя. — хага га. — грылылы.
Он вывернулся за борт машины и изверг часть поглощенного неправедно.
Бобби смотрел одобрительно.
— Так, — сказал автомобилист, отирая холодный пот с лица, — это лучше. Бобби, вы умеете править?
— Так точно, сэр, — ответил бобби.
— Вот, — сказал автомобилист и дал ему карточку. — Покойной ночи, бобби. Когда довезете, скажите ваш №, ладно?
— Хорошо, сэр, — ответил бобби и тронул.
Сэр перелез, икая и охая, во второе отделение машины, улегся вдоль, икнул и выругался. Засим заснул.
Ехали довольно долго.
Бобби честно привез его в полицейское отделение и сдал. Там дали шоффера и тело несчастного двинулось далее.
Это была дачка за городом. Там приняли тело не без сокрушения. Шоффер получил на чай и сдал № бобби.
В шесть утра Эпсор вышел из этого домика. Лицо его было сильно помято, после пьянства, но все же он был терпим, выбрит, умыт, сколько возможно.
Его ждал другой автомобиль. Поехали.
На повороте третьей, не то четвертой улицы некто шел и поплевывал на тротуар. Эпсор вынул из кармана записную книжку. Некто обождал пока его обогнал авто Эпсора, вытащил из за пазухи некоторое подобно пистолета и нацелился в автомобиль. И спрятал. А шоффер начал беспокойно оглядываться назад, замедлил ход и остановил машину.
— Что такое? — спросил Эпсор.
Шоффер вылез:
— Покрышка! Сейчас сменим… эх! и другая то же самое! Ловко!
Эпсор вышел из машины. Он доедет на трамвае.
Эпсор ушел, а шоффер возился с покрышками. Некто подошел, раскачиваясь к нему, присел, на корточки, потом скинул пиджак и начал деятельно помогать шофферу. Он обнаружил кое-какие знания в этом деле. «Да вы не шоффер ли?» — Нет, он механик, но сталкивался и с этим добром. Чорт знает что: по гвоздю в каждой шине!
Эпсор вышел за поворот, но не стал дожидаться трамвая, взял кеб и уехал.
Аэродром. «Готова машина для Бигерля?» — «Готова». — «Мы едем».
Моноплан унес его. Над океаном — на Запад.
«Где господин Эпсор?» — спрашивал тоненький мужчинишка у швейцара банка, одолжив ему предварительно сигару и поговорив о тяготах швейцарской службы. «Уехали в отпуск, кажется, что в Биарриц…»
Тот же человек путем ничего не мог добиться от шоффера.
После этого он почесал в затылке, помотал головой недоверчиво и пошел на радиостанцию. У него там было неотложное дело. Биарриц… сказки это, а не Биарриц, — проверим, во всяком случае. Это не так трудно. В таких местах всегда есть наши молодцы.
24
Лиса становится порядочным человеком
— Так ты знаешь, несчастный, что такое радиосигнализация около несгораемой кассы.
— Ну?
— Дубина! ты еще и не подошел к этой анафемской кассе, как она тебе влепит пулю в лоб.
— Рассказывай!
— Пусть у тебя заведутся кролики в ухе, если я вру. Она чует нашего брата, как хорошая девчонка с тротуара.
— Это же сатанинское дело.
— Есть!
— Так он и влопался?
— В самую точку!
— Его схватили?
— После того, как тебе всунут пол унца свинца в череп, ты ведь не станешь препираться с буйволами, не правда ли?
— Нипочем. Это против моих принципов.
— Вот. И он был того же мнения на этот счет.
— Я скажу тебе, Угорь, нам дьявольски не везет!
— Да, Лиса, над нами стоит пропеть мормонскую панихиду. Скажи-ка мне, а где — Сверло?
— Боюсь, что он сбежал. Если его только не маринуют где-нибудь буйволы. Нет от него никаких вестей.
Ночью к Лисе постучались в окно. Первым его движением было бежать. Но у него было подготовлено кое что на этот счет. Он подтянулся к окну и спросил:
— Что нужно?
— Лиса? — спросили из за окошка.
— А хоть бы и Лиса?
— Хотите тысячу долларов?
— Положите на окно и идите к сатане на рога, покуда я не достал винтовки со стены.
— Ладно, — вы хороший малый, я вижу. Кладу тысячу на окно.
— Ей-ей, я снял карабин.
— Повесьте обратно. Я вам дам еще тысячу, если вы меня впустите.
— У меня только шесть патронов, а я так полагаю, что вас человек двадцать. Неудобно будет, если угощенья не хватит на всех.
— Я один, клянусь знаменем Штатов, Южной Дакотой и негрским мясом!
Лиса встал. Он вылез на крышу — и увидал в рассветной тьме, что действительно перед его окном вертится всего лишь один человек. Он разбудил своего Угря и впустил.
— Уф, — сказал тот, — и здорово же вы запрятались! третий месяц, как я бегаю за вами, как гончая собака.
— Я не ищу известности, — ответил царственный Лиса, — скажу по правде: она мне противна. Это потому, что я противник смертной казни.
— Что делать, — ответил гость, — многие ее не любят. Ну вот что: чтобы вы не думали, что я враг: — ваш приятель, тот, у которого родимое пятно на лодыжке, говорит немного в нос и здоровые усы; — кажется, — я не утверждаю этого, — его зовут у ваших — Сверло, — так вот он сидит сейчас в Будапеште, и крепко сидит. Но он держится, и не выдает ваших. А он бы мог вас всех устроить на креслице… да. А то ведь и кое кто другой мог бы добраться до вас, как добрался я.