Они знали

О самом же Северусе я теперь не могу вспоминать без слез и жгучего чувства вины. Но что сейчас казнить себя, ведь мои терзания не вернут ему жизнь. Он добровольно обрек себя на такую судьбу, сделал то, что должен был сделать. Я всегда знала, что любовь может заставить человека раскаяться, переосмыслить свою жизнь. Именно это и сделала с Северусом его любовь к Лили. Она заставила его не просто совершить подвиг, пойти на самопожертвование, но и проявить истинно гриффиндорское благородство и отвагу. Поэтому те слова Альбуса я не воспринимаю, как кощунство, насмешку или неискренний комплимент. Не знаю, как сложилось бы все, прими Шляпа двадцать семь лет назад иное решение, но в одном не приходится сомневаться: я гордилась бы таким учеником. Я и сейчас могу им гордиться...

Глава 9

Джинни Уизли.

С самого первого дня моей мечтой было - поддерживать Гарри всегда и во всем. Поэтому я старалась разделять все его проблемы, неприятности, пристрастия - например, квиддич, и даже любовь или неприязнь к определенным людям. Я была солидарна с Гарри и в его ненависти к этому человеку. Конечно же, я ненавидела его не так сильно, как Гарри, но все же грубые названия, которыми тот награждал профессора Снейпа казались мне остроумными и абсолютно заслуженными. Тем более что у меня самой были причины не любить преподавателя зельеварения.

Мои успехи в этом предмете были несколько лучше, чем у Гарри, но это не делало Снейпа более терпимым ко мне. Наоборот, мне часто казалось, что мои «Удовлетворительно» злят его даже больше, чем нули Гарри, словно он ждал от меня гораздо большего, чем от него. Несколько лет я тщетно пыталась разобраться в причинах такого отношения, но, в конце концов, списала все на вредный придирчивый характер Снейпа. Рон часто рассказывал мне о колкостях и выпадах Снейпа в адрес Гарри и его отца, о вражде, которая уходила корнями во времена юности профессора и родителей Гарри. Сама по себе эта история не казалась мне удивительной. Я не находила ничего особенного во взаимной неприязни гриффиндорца и слизеринцев. Но, слушая, как Гарри пересказывает то, что рассказали ему про это Сириус и Люпин и, наблюдая за отношениями Снейпа с Гарри и двумя друзьями его родителей, я часто приходила к выводу, что для такой сильной и долгой ненависти недостаточно одной школьной вражды. Неприязнь, которая не утихла даже через двадцать с лишним лет должна иметь более серьезную причину. Возможно - личную? Мне это не казалось столь уж невероятным. Может, там и впрямь было нечто большее, чем просто вражда факультетов? Что-то, что может сильно поссорить двух парней?

Как-то раз я завела с Люпином разговор на эту тему и по его оговоркам поняла, что Снейп и Лили Поттер в школе довольно близко общались. Сам Римус не хотел говорить об этом Гарри и заставил пообещать, что я тоже не скажу. По его мнению, такая информация могла его только рассердить и расстроить, а он и так переживает трудный период. К тому же разве теперь, спустя столько лет, это имеет какое-то значение? Вот Сириус об этом уже давно и прочно забыл, да и сам Снейп наверняка тоже. Ни один из них не вспоминает про это давнее событие. Так разве это важно для Гарри?

Подумав, я пришла к выводу, что Римус прав. Если ни Сириус, ни Снейп ни разу не упомянули об этом, значит это для них действительно не имеет значения. Скорее всего, оба действительно благополучно забыли об этом маловажном эпизоде. Я тоже считала, что Гарри ни к чему об этом знать. Это только дало бы ему новый повод для ненависти к Снейпу и еще хуже испортило их отношения с профессором. Да и о маме, как сказал тогда Римус, у Гарри может сложиться превратное представление. Лили Поттер мертва и бросать тень на ее память в глазах сына незачем. На том мы и порешили. Если б Римус знал, как он ошибался. Если бы я знала...

Вступление в Орден Феникса, как верно заметил Рон, отнюдь не изменило к лучшему характер Снейпа. Он оставался таким же непримиримым, язвительным и злобным, как всегда. Их перепалки с Сириусом не прекращались ни на день, несмотря на все усилия Люпина и мамы. Заставить этих двоих нормально общаться хоть пять минут было совершенно невозможно. Сириус всегда лез на рожон и вместо того, чтобы промолчать в ответ на какую-нибудь ядовитую реплику Снейпа взрывался, точно порох.

Гарри любил Сириуса всем сердцем, да и все мы его любили, тогда как Снейпа едва терпели в Ордене. Только из-за Дамблдора и из-за его роли шпиона. Хотя Сириус и Гарри были единодушны в своих подозрениях на его счет - оба верили Дамблдору, который полностью доверял профессору зельеварения. Когда Сириус погиб из-за нашего визита в Министерство, Гарри винил в его смерти всех подряд: Дамблдора, себя и больше всех Снейпа, который ничуть не жалел о кончине его крестного. Мы не осуждали Гарри за это, зная, насколько он был привязан к Сириусу.

Смерть Дамблдора, обрушилась как снег на голову. На всех и особенно на Гарри, который еще не оправился от потери Сириуса. Конечно, при таких обстоятельствах всякая ерунда сразу вылетела из головы. Ни я, ни Люпин не вспомнили о том давнем событии даже когда Тонкс сказала, что всегда думала, будто Дамблдору известно о Снейпе что-то, чего не знаем мы. Разве этим чем-то могла быть недолгая дружба двух подростков двадцать лет назад? Кому могло прийти на ум искать в этой дружбе бессмертную любовь?

Мама, я Билл, Люпин, Грозный Глаз, Тонкс - все были потрясены двуличием и низостью Снейпа, но у Гарри случился настоящий шок, как у меня тогда на втором курсе, после той истории с дневником Реддла. Я поддерживала его как могла. Помню, как на моих глазах у гроба директора он клялся отомстить убийце и эту клятву повторяли за ним все члены Ордена и участники ОД. И первой из них, разумеется, была я. Именно с этого дня Снейп из просто злобного и несправедливого учителя превратился в нашего общего врага, с которым студенты и преподаватели весь последний год вели беспощадную борьбу. И он оставался им до тех пор, пока Гарри не открыл всем нам правду...

Когда мы с Гарри только-только начали встречаться, он показывал мне альбом с фотографиями своих родителей. Мне понравились они оба, но особенно - его мама. Я находила ее потрясающей красавицей, а Гарри говорил, что я немного похожа на нее. Конечно, он мне льстил. Хотя в последнее время многие находили, что я хороша собой, мне все же далеко до Лили Поттер. Лицо этой женщины было не просто невероятно красивым, оно будто излучало нежный умиротворяющий свет. От ее солнечной доброй улыбки становилось теплее на душе. В глазах, точь-в-точь такой же формы и цвета, как у ее сына, плясали такие же задорные огоньки. Неудивительно, что все ее обожали. Так кто в здравом уме мог представить эту невыразимо прекрасную женщину рядом с жестким и суровым мужчиной, которого мы знали? Кто в здравом уме мог бы заподозрить ненавистного всем Пожирателя Смерти в способности любить пламенной и нежной любовью?

Целый год мы с Невиллом и Луной сражались со злом в масштабах школы. Зло олицетворяли Кэрроу и Снейп. Директор и его заместители. Учителя не только смотрели сквозь пальцы на деятельность ОД, но и всячески ее поощряли. Да, формально они уговаривали нас «вести себя разумно»: беречь свою жизнь и не провоцировать Пожирателей лишний раз. И все же я не могла не заметить гордость, вспыхивавшую в глазах профессора Макгонагалл всякий раз, как Кэрроу или Снейп рассказывали ей о нашей новой проделке. За это можно было перенести десяток наказаний!

Весь Слизерин во главе с директором тщетно пытался бороться с нами ужесточением режима. Я не боялась наших палачей, только ненавидела их. И ни запреты на прогулки в Хогсмид, ни роспуск квиддичной команды, ни пытки, ни голод, ни заключение в карцере не могли заставить нас покориться. Смело глядя в глаза своим врагам, мы продолжали борьбу. Всех нас, а особенно меня, поддерживала мысль, что Гарри где-то далеко делает то же самое... Я не могла быть рядом с ним, но знала, что ему приятно, что здесь, в Хогвартсе, тоже идет война. Его друзья и его любимая борются с угнетателями столь же беспощадно и неутомимо, как он.