Колыбель предков

Только то существо, которое думает о заострении сырого материала природы, о придании ему правильной формы, удовлетворяющей его потребности, можно считать самым древним человеком…

О большей близости зинджантрона человеку, нежели австралопитекам, в статусе предков которых Лики теперь сомневался, свидетельствовали также детали строения его черепной крышки и лицевого скелета. Так, кривизна щек показывала, что лицо его, несмотря на массивность костей, напоминало человеческое. Нижняя челюсть, по мнению Лики, должна иметь сходную систему мышц, управляющих движением языка, а следовательно, и речевым аппаратом. Височная кость перед ушными отверстиями у зинджантропа той же формы и размера, что у человека, чем его черепная крышка отличалась от антропоидной и австралопитековой. Затылочные кости близки человеческим. Основание черепа не оставляло сомнений в том, что зиндж держал голову прямо и, значит, освоил прямохождение. Вообще многие черты специализации, прослеживающиеся в структуре черепа, подталкивали Лики к выводу о том, что зинджантроп прямой предок человека, а парантроп и австралопитек — боковые ветви общего ствола гоминид, сосуществовавшие некоторое время с ними, впоследствии исчезнувшие с лица Земли, поскольку они не выдержали конкуренции с более высокоорганизованными существами. Поэтому ни того, ни другого, строго говоря, называть обезьянолюдьми нельзя. Их следует именовать «near man»— «около-люди».

Все это не значило, что зинджантроп близко напоминал «человека разумного». Достаточно взглянуть на его чудовищно низкий, убегающий назад лоб, сильно уплощенный черепной свод, небольшую коробку, вмещающую менее половины массы мозгового вещества синантропа (позже удалось установить, что объем мозга зинджантропа составлял всего 530 кубических сантиметров), на костный валик, завершающий череп, чтобы понять, насколько далеко отстоит зиндж от места, которое занимает на эволюционной лестнице гоминид современный человек. Удивляться нечему, поскольку остатки животных, найденные вместе с черепом олдовэйца, датировали его эпоху временем значительно более ранним, чем пора питекантропа и синантропа. По самым скромным подсчетам зинджантроп жил более 600 000 лет тому назад. Но втайне Лики верил, что цифру эту надо увеличить по крайней мере в два раза! Стоит ли, однако, волновать теоретиков от антропологии раньше времени?

Логические рассуждения Лики о роли зинджантропа в родословной человека имели лишь один уязвимый пункт, впрочем, обычный при такого рода открытиях: если раздробленные кости животных принадлежали жертвам хозяина чопперов, то почему человекообразное существо, от которого сохранился череп, не представляет собой такую же жертву древнейшего охотника? На примитивного, вроде австралопитека, зинджа мог напасть, убить, а затем съесть более высокоорганизованный гоминид — истинный обладатель каменных орудий! В таком случае череп — остаток трапезы, часть обычных кухонных отбросов и не более этого.

Сквозь трескотню рации Луис Лики едва слышал далекий голос Мэри. Она, очевидно, небрежно настроила передатчик, и в наушниках слова из-за слабости звука различались с большим трудом:

— Олдовэй вызывает Лангуту. Олдовэй вызывает Лангуту. Ты меня слышишь?

— Олдовэй, я Лангута, — сказал Лики, переключив передатчик. — Я слышу тебя, но плохо. Подправь передатчик немного!

— Олдовэй вызывает Лангуту, — послышался отчетливый голос Мэри, — Надеюсь, теперь ты слышишь меня лучше. Так слушай — вчера на стоянке Н. Н. мы нашли ногу. Мы сделали еще одно открытие, не менее важное, чем находка зинджа!

— Я слышу тебя хорошо, спасибо, — волнуясь, закричал в микрофон Луис. — Какую часть ноги вы нашли?

— Довольно большую — пятку, кость лодыжки и большое количество других. Когда ты приедешь посмотреть их?

— Я выезжаю немедленно!

— Ну, не так скоро, — засмеялась Мэри. — Ты должен кое-что закупить для нас. Карандаш и бумага при тебе? Ну так слушай…

За несколько часов Лики приобрел в магазинах Найроби все, что требовалось для лагеря, и погнал свой джип в Олдовэй, надеясь вечером прибыть на раскоп. Ему не терпелось осмотреть то, что Мэри назвала не менее важным, чем открытие зинджантропа. Лики не сомневался в успехе экспедиции 1960 года, но что удача пришла так скоро — настоящее чудо. Стоило ему выехать в Найроби по делам музея, и вот не прошло и недели, как Мэри снова порадовала его. На этот раз дело не только в «Счастье Лики». Раскопки 1960 года велись с размахом. Впечатление от открытия зинджантропа оказалось настолько ошеломляющим, что финансировать Олдовэйскую экспедицию стало Национальное географическое общество США.

Результаты не замедлили сказаться. Лики, прибыв в Найроби в 1960 году, начал с того, что приобрел для экспедиции второй, более крупный прицеп: тем самым была решена самая острая проблема — снабжение лагеря водой. Раскопки, которые с особым воодушевлением велись на участке, где в прошлом году Мэри нашла череп и плечевую кость зинджантропа, порадовали сразу же. Помимо отщепов, грубых галечных инструментов, а также своего рода отбойников, с помощью которых дробились кости животных, были обнаружены новые остатки скелета зинджа — большая и малая берцовые кости, а также ключица. Новые части скелета позволили вычислить рост зинджантропа: судя по всему, он составлял 152,6 сантиметра. Часть фрагментов костей принадлежала второму индивиду зинджантропа.

Остатки животных подтвердили наблюдения предшествующего года: зиндж охотился только на молодых особей. Все трубчатые кости раскалывались им для добывания мозга. Поскольку в значительно более поздних по времени слоях шелльского и ашельского человека эта черта хозяйствования, по наблюдениям Лики, выражалась значительно менее отчетливо, он сделал вывод о том, что владельцы ручных топоров не испытывали такого недостатка в пище, как их предок зинджантроп. До отъезда в Найроби Лики оказался не прав лишь в одном — на стойбище так и не нашли нижнюю челюсть. Досадное обстоятельство, учитывая, что именно эта часть черепа решала вопрос, владел ли зинджантроп речью. Оставалось лишь утешаться тем, что прямая посадка его тела, после открытия костей нижних конечностей, не вызывала сомнений. Значит, свободные от локомоции руки выполняли разнообразные трудовые операции, в том числе связанные с изготовлением каменных орудий.

Счастливые находки, однако, не ограничивались стоянкой, где располагалось стойбище зинджантропа. История нового, еще более удивительного открытия, последствия которого трудно предугадать, началась со случайности. Несколько недель назад Джонатан, двадцатилетний сын Луиса, специализирующийся по изучению змей, бродил по дну каньона невдалеке от раскопа. Осматривая обнажения, расположенные ниже по уровню залегания, чем слой с культурными остатками зинджантропа, он удивился, когда в эрозионном углублении — пещерке, протянувшейся в стенке ущелья футов на сорок, обнаружил челюсть неведомого ему животного. Не меньшее недоумение вызвала эта находка в лагере — Лики определил, что челюсть принадлежала саблезубому тигру. Среди десятков тысяч костей, собранных в Олдовэе, никогда не встречались остатки скелета саблезубого тигра. Более того, на всей территории Восточной Африки их тоже никогда не находили. Неудивительно поэтому, что в первый же удобный для разведок момент Мэри и Луис направились посмотреть слой, из которого Джонатан извлек челюсть, надеясь найти новые части скелета. Местонахождение, названное Н. Н., находилось всего в 227 метрах от стоянки зинджа, но поскольку уровень залегания горизонта с костями располагался ниже, то этот пункт был древнее на несколько сотен тысячелетий и уже поэтому вызывал особый интерес.

Лики предполагал найти здесь все что угодно, но не то, что сразу же заметили зоркие глаза Мэри. «Примат!»— воскликнула она и подняла небольшую кость. Луис осмотрел находку и согласился с супругой — действительно, эта кость могла принадлежать скелету человека или обезьяны. Лики тут же распорядился копать контрольную траншею. Предварительные раскопки дали новые костные остатки, которые принадлежали гоминиду, а не антропоиду: из траншеи извлекли несколько миниатюрных обломков черепа, позвонок и фаланги пальцев. Рекорд древности продержался за зинджантропом всего год. Он был побит загадочным существом, воссоздать облик которого не представлялось возможным при самом богатом воображении — настолько фрагментарным оказались найденные остатки. Кто же он — непосредственный предок зинджантропа или иная гоминидная ветвь, представитель которой отличался более развитым интеллектом? Ответа на вопросы не последовало. Его предстояло искать в земле. Можно понять поэтому нетерпение Лики, мчавшегося в Олдовэй — ему хотелось поскорее осмотреть стопу, об открытии которой на местонахождении Н. Н. ему по радиотелефону сообщила Мэри.