Колыбель предков

Блэк, напротив, не испытывал колебаний — зубы, найденные в Чжоукоудяне, бесспорно принадлежали какому-то архаическому человеческому существу. Оказывается, не следовало уезжать далеко от Пекина на поиски недостающего звена! Оно, возможно, находится совсем рядом. Надо убедить руководство Геологической службы и Пекинского объединенного медицинского колледжа возобновить раскопки в Чжоукоудяне. Андерсон — непревзойденный разведчик! И он явно прав — в древней пещере «Горы костей драконов» лежат остатки далекого предка!

— Открытие в Чжоукоудяне — удивительный образец романтического научного исследования. Доктор Андерсон начал свое интересное выступление с предыстории, позвольте мне поступить так же, — заговорил, волнуясь, Блэк. — Я хочу напомнить о факте забытом, но прямо относящемся к вопросу, о котором ведутся споры. Речь пойдет о зубе, только нашли его четверть века назад здесь, в Пекине, в одной из аптек западной части города! Я имею в виду коллекцию «костей дракона» доктора медицины и антрополога Хаберера. Он собрал ее в аптеках столицы в конце прошлого — начале нашего века. Как известно, эти «лунгу», главным образом зубы, переслали затем в Германию профессору Мюнхенского университета Максу Шлёссеру, и он детально описал их. Один зуб, левый третий коренной, задал ему головоломную задачу: особенности, характерные для коренных антропоидной обезьяны и человека, настолько непривычно переплетались в нем, что Шлёссер не рискнул установить точно, кому он принадлежал. В определении его так и сказано: «Homo? Anthropoid?»[11]. Снова, как видите, хороший предлог для реплики профессора Грабо.

Но я понимаю, почему колебался Шлёссер, между корнями зуба сохранились частицы красной глины, а в ней обычно находят останки животных, живших около миллиона лет назад. Но какой человек мог обитать в Китае в столь далекие времена?.. Все же зуб настолько выглядел человеческим, что Шлёссер оцепил это, поставив «Homo?» прежде «Anthropoid?». Во всяком случае, как я помню, Шлёссер считал существо, которому принадлежал зуб, «более близким человеку, чем любой другой антропоид». Доктор Андерсон оказался счастливым пророком открытия в Чжоукоудяне. Но пусть он не обижается на меня — у него есть предшественник. Ведь не кто иной, как Шлёссер, обращая внимание будущих исследователей Восточной Азии на находку Хаберера, завидовал тем, «кому посчастливится вести раскопки», поскольку «именно здесь может быть найден или первый ископаемый антропоид, или третичный человек, или даже древнейший плейстоценовый человек»! Неизвестно, кто, когда, откуда принес в аптеку Пекина тот зуб, который позже описал Шлёссер. Насколько я знаю, зуб бесследно исчез из мюнхенской коллекции. Но я не удивился бы, узнав, что он тоже из Чжоукоудяня. Ведь по общему характеру ему близки зубы, выявленные в коллекции Зданским. Вместе с тем бесспорна несравнимая ценность последних — они извлечены из определенного слоя, который точно датируется останками вымерших животных. Впервые на азиатском континенте к северу от Гималаев открыты останки древнейшего человека, возраст которого подтверждается точными геологическими данными. Мне кажется, геологи и палеонтологи согласятся, что красноцветные слои пещеры Чжоукоудяня древнее миллиона лет, то есть они третичные по времени. Такая датировка фундаментальна по значению.

Третичный человек на границе с Центральной Азией — это то, о чем антропологи мечтали давно! Я верю в критическую проницательность Зданского. Он не мог ошибиться — зубы принадлежат человеку. Открытие в Чжоукоудяне приобретает особое значение и для разработки теории о месте происхождения человека. Я беру на себя смелость утверждать, что оно даст еще одно звено в уже прочной цепи свидетельств, подтверждающих гипотезу об особой роли Центральной Азии в эволюции людей. На запад до Германии, где найдена челюсть гейдельбергского человека, на юг до Явы, где Дюбуа открыл питекантропа, и на восток до Пекина мигрировали с территории Центральной Азии и Тибета древнейшие люди. Многое в сложной проблеме прояснится, если развернуть в Чжоукоудяне новые раскопки в масштабе, достойном такого великого дела!

…После окончания конференции Дэвидсон Блэк развернул кипучую деятельность по привлечению заинтересованных научных учреждений и руководителей фондов развития науки к возобновлению раскопок в Чжоукоудяне и одержал победу: Генри Хутон и Эдвин Эмбрель согласились финансировать исследования Чжоукоудяня. После долгих переговоров удалось разработать условия сотрудничества Геологической службы Китая и Пекинского объединенного медицинского колледжа. Раскопки в Чжоукоудяне планировались почетным директором Геологической службы Дин Вэнь-цзяном при консультации с деканом анатомического факультета Блэком. Исследования должен начать палеонтолог Биргер Болин, ученик Вимана, приглашенный из Упсалы. Все полученные в результате раскопок материалы объявлялись собственностью Геологической службы. Вывозить находки за пределы Китая категорически запрещалось. Костные остатки человека, если их удастся обнаружить, договорились передавать для обработки и изучения на анатомический факультет колледжа. Блэку вменялось в обязанность описать их и изучить.

В конце марта в Чжоукоудянь отправилась первая группа работников, которая занялась топографической съемкой района. Партия геодезистов прибыла к холму Лунгушань 27 марта, а 16 апреля Биргер Болин распорядился приступить к раскопкам. Исследования проходили в сложных политических условиях: в Китае шла гражданская война, в Чжоукоудяне отчетливо слышался гром пушек генералов Чжан Цзо-линя и Ян Сишаня; европейцам в столице относились настороженно и враждебно. Ходили слухи об исчезновении где-то в районе Западных холмов офицера-европейца, который отправился туда на прогулку. Не вернулся в Пекин корреспондент лондонской «Таймс». Чжоукоудянь постоянно навещали разрозненные группы китайских солдат, и от них, как хозяев положения и лукавых слуг провинциальных генералов-милитаристов, можно было ожидать чего угодно. Болин никогда не был уверен, что доживет до следующего дня. Тем не менее он самоотверженно развертывал раскопки. Начался долгий, в десять лет, путь тяжелых исследований. Каждый день Блэк ожидал известий из Чжоукоудяня, связь с которым из-за сражений прерывалась порой на недели.

Но дни проходили за днями, а желанный успех не приходил. К тому же Болин и его сотрудники столкнулись с большими трудностями в исследовании многометровых, разнородных по структуре слоев заполнения пещеры. Помимо глинистых и песчанистых горизонтов, раскопки которых шли сравнительно легко, землекопы постоянно натыкались на плотносцементированные щебенчатые и каменистые слои, которые принимались вначале за дно пещеры, а также на труднопреодолимые завалы блоков и глыб известняка. Поскольку добраться сквозь них до нижерасположенных слоев с помощью обычных лопат, кирок и кувалд было нелегко, отчаявшийся Болин пошел на беспрецедентный в раскопках шаг — применил взрывчатку! В стенах пещеры и в каменистых, лишенных находок, слоях сверлились отверстия, в них закладывались взрывные патроны, а чтобы глыбы цементированного горизонта не разлетались в разные стороны, поверхность раскопа перед взрывом покрывалась соломенными матами. Их прижимали к слою крупными каменными глыбами. После взрыва окаменевшие блоки слоя спускались вниз по склону, где их дробили молотами на мелкие, до размеров грецкого ореха, камни. Удостоверившись, что в обломках костей нет, рабочие переходили к очередному блоку. Рыхлые песчанисто-глинистые слои после раскопок тщательно просеивались через мелкоячеистые сита. Ни одна самая мелкая косточка недостающего звена не ускользала от внимания исследователей!

Наступила середина октября. Холода заставили Болина подумать о прекращении раскопок в ближайшие дни. И нужно же случиться такому — 16 октября, за два дня до конца работ, удалось найти то, что тщетно искали в течение полугода: один из землекопов обратил внимание на коронку зуба, торчавшую из окаменевшего блока. Болина подозвали к месту открытия, и он осторожно извлек коронку вместе с окружающей ее «матрицей». Зуб удивительно походил на зубы из Чжоукоудяня, которые палеонтолог видел в лаборатории в Упсале. Болин ликовал! Не дожидаясь поезда, он нанял двухколесную тележку и помчался в Пекин. Не однажды останавливали солдаты тележку, на которой ехал европеец, но, покуражившись, отпускали с миром. Они не подозревали о бесценном сокровище, лежавшем в кармане путника. Впрочем, если бы даже при обыске зуб удалось найти, вряд ли кого заинтересовала бы одна-единственная «кость дракона». В 6 часов вечера 19 октября Болин, запыленный и грязный, но радостный и возбужденный, подъехал к дому Блэка.

11

«Человек? Обезьяна?»