Колыбель предков

Вы не представляете, Нельс, насколько я был истерзан, когда в марте 1921 года сел наконец в Сан-Франциско на пароход и отплыл в Китай. Однако путешествие через океан восстановило мои силы. К тому же, пока мои помощники готовились к отъезду в Гоби, я совершил еще один вояж в Ургу, где провел переговоры с монгольским министром юстиции.

Наконец все было утрясено. В марте 1922 года из Калгана в Гоби двинулся караван верблюдов с проводником-монголом Мэрийном. Он отличался, как потом мы убеждались не раз, исключительной педантичностью и аккуратностью. Если Мэрийн сказал, что прибудет в какую-то долину в такой-то день, можно быть уверенным: он это выполнит.

Как сейчас помню 17 апреля 1922 года, когда мы, заручившись необходимыми документами, покинули Пекин. Это было опасное время для путешествий по Китаю: столкновения между военными группировками Чжан Цзо-лина и У Пэй-фу на севере страны следовали одно за другим, по дорогам бродили вооруженные банды грабителей. Поездка одного из посланных мною автомобилей закончилась трагически: четверо рабочих были убиты, а проводнику-монголу проломили череп и сломали хребет. Когда машины достигли прохода в Великой стене, нас остановили солдаты генерала Чжан Цзо-лина. Офицер, смеясь, рассматривал документы, выданные в Пекине. Он говорил: «Это из Пекина! Но здесь не признают Пекин».

В Калган мы прибыли через три дня и 21 апреля двинулись в Гоби. Для всех мы исчезли на много месяцев. Где находится экспедиция и что с нею, никто не знал.

К сожалению, мы не нашли недостающее звено. Но все же заставили заговорить о себе. Знаете, сколько было волнений, когда мы обнаружили гнезда с яйцами динозавров! Для палеонтологов оказалось неожиданностью, что некоторые из динозавров несли яйца.

Нас тоже мучили сомнения, но, к счастью, в одном из гнезд яйца были насижены. Маленькие существа готовы были пробить кожуру и вылупиться. Однако произошла трагедия — обвал или, может быть, песчаная буря завалила гнездо, и взрослые динозавры не вернулись к нему. Это была уникальная находка — кожура яиц скрывала тонкие косточки динозавра! Так мы положили начало новой науке — палеоэмбриологии.

Но открытие яиц динозавров, пожалуй, не самый главный успех экспедиции, хотя о нем говорят сейчас больше всего. Еще бы, каждое найденное яйцо оценивается в десять тысяч долларов. Думаю, однако, со временем яйца динозавров наскучат публике, но ученый мир не забудет венца наших открытий в Азии — черепов древнейших млекопитающих. Мы нашли их в районе Гобийского Алтая, в местности Шабарак-усу…

— За сто лет работы до нас обнаружили лишь один череп! — с гордостью сказал Эндрюс. — Он принадлежал тритилодону, и нашли его в Южной Африке. В сейфах Британского музея этот череп хранится как величайшее сокровище. Тритилодоны вымерли и не имеют прямого отношения к современным видам. Но не в этом дело: за неделю мы нашли в Шабарак-усу восемь черепов самых ранних млекопитающих. Первый череп Гренжер обнаружил в куске ярко-красной песчаниковой породы. Через час у подножия обрыва он же нашел второй череп и снова в красной глыбе. Тысячи таких обломков ярко- красной породы валялись у подножия обрывов Шабарак- усу, и нам не оставалось ничего другого, как расколотить их молотками. Целая неделя ушла на это необычное дело, зато мы нашли еще шесть черепов!

Самый крупный из них не больше полутора дюймов в длину, так что по размерам животные не превосходили крысу. Они ползали по земле около десяти миллионов лет назад. Мы добрались до самых глубоких корней родословного древа млекопитающих. Это была, по существу, первая попытка природы создать насекомоядных, плотоядных и травоядных млекопитающих.

Существа из Шабарак-усу тесно связаны родственными узами с современными группами животных. Мы искали недостающее звено, а нашли звено начальное — черепа первых предков млекопитающих, а следовательно, и человека! Знаете, кстати, как Гренжер обнаружил гнездо динозавров? Он долго лазал по скалам песчаных останцев, однако находок не было. И тогда он ударил с досады молотком но краю обрыва. Случилось невероятное — рухнувший вниз кусок твердого песка приоткрыл скопления яиц!..

Эндрюс немного помолчал, наблюдая за грузовыми автомобилями, которые отстали от «флагмана» и пылили вдали. Он собрался было рассказать о том, как пришла ему в голову мысль о разделении экспедиции на три отряда, но Нельсон неожиданно вскочил с сиденья и закричал что-то, указывая вправо и вперед. Эндрюс посмотрел в ту сторону и увидел дзеренов, которые неслись наперерез «доджу». Шофер, ветеран экспедиции, не проявил особого волнения и лишь несколько прибавил газу. Дзерены красивы, изящны и быстры. Бег испуганных животных настолько стремителен, что Нельсон с большим трудом следил за ними — стоило на мгновение отвести глаза, и требовалось немалое усилие, чтобы «выявить» их на желтовато-коричневом фоне степи.

Шекельфорд, сидевший впереди с шофером, готовился к съемкам — вынимал из чехлов фотоаппарат и громоздкую коробку с ручкой — кинокамеру. Эндрюс и Нельсон с напряжением следили, как развертывается захватывающий поединок дзеренов и «доджа». Животные не уступали в скорости автомобилям. Временами Нельсону казалось, что они не касаются ногами земли.

На радость Шекельфорду, совсем рядом с «доджем» мчится небольшое семейство: впереди глава, за ним малыш, замыкающей несется мама-дзерен. Наконец самец решается рискнуть — он внезапно бросается вправо, на какую-то долю секунды замирает перед тропинкой, выбитой караваном верблюдов, и, с силой, оттолкнувшись, перелетает через нее. За ним остальные. То слева, то справа от машины появляются дзерены: мчащиеся в одиночестве, парами, небольшими группками и целыми табунами, вытянувшись в длинные цепочки. Количество животных все более увеличивалось, и наконец их стало так много, что степь казалась от них желтовато-рыжеватой.

Затем, будто заметив, что люди насытились вдоволь видом красавиц ланей, щедрая Гоби выставила перед ними табун куланов, диких ослов пустыни. Необузданная мощь животных в сочетании с грациозным изяществом произвели на Нельсона потрясающее впечатление.

— На зиму животные мигрируют к югу Монголии, где теплее и снег не заваливает корм, — нарушил молчание Эндрюс. — Но скоро табуны отправятся к северу, где травы обильнее.

— Рой, я не могу опомниться от увиденного, — сказал Нельсон, протирая стекла очков. — Я не представлял, насколько все это грандиозно. Но почему дзерены и куланы стремятся во что бы то ни стало пересечь наш путь, а не уходят в сторону? Мне их поведение непонятно.

— Быстро движущаяся машина воспринимается травоядными как хищник, пустившийся в погоню. Волки, например, охотятся, разбившись на две стаи, одна из которых остается в засаде. Тысячелетиями выработанный инстинкт подсказывает животным выход: опасность засады можно миновать, если бросишься наперерез тем, кто тебя преследует.

— Человеку каменного века было нелегко преследовать таких быстроногих, как дзерены, — заметил Нельсон. — Ему тоже, очевидно, приходилось устраивать засады…

Нельсон размышлял о том, что такое изобилие дзеренов и куланов не могло не привлечь древнего человека, для которого охота составляла основу благополучия. Сотни тысячелетий назад, когда Центральная Азия была иссушена в меньшей степени, чем теперь, дикие животные самых разнообразных видов, очевидно, кишмя кишели в степных просторах.

А что, если все-таки прав Осборн, отстаивая идею центрально-азиатской прародины человека?! Там, в Нью- Йорке, во время беседы он не смог убедить Нельсона в обоснованности своих предположений, но, когда он сегодня воочию увидел, что представляет собой «живая Гоби», его скептицизм оказался поколебленным. Это, кстати, предсказывал Осборн, настоятельно советуя ему не доверяться традиционным представлениям, а разобраться во всем на месте. Гоби, по его словам, — великий центр происхождения животных. Именно отсюда они переселялись на другие континенты.

Осборн был убежден, что древнейшие люди не были обитателями лесов, ибо в лесах эволюция протекает медленно. Он обратил внимание Нельсона на то, что уровень развития южно-американских индейцев, обитателей леса, ниже уровня степных индейцев, а последние, в свою очередь, отстают от жителей возвышенных плато. Значит, наиболее благоприятные для прогресса человека условия создает не тропический лес, где обильная пища достается без особого труда, а открытые возвышенные пространства, откуда люди беспрепятственно мигрировали в разные стороны, вплоть до окраины континентов.