Колыбель предков

Такова, Бернард, предыстория главного события, которое произошло вскоре после возвращения Юнга. Я с большим нетерпением ждал прибытия в Иоганнесбург багажа. И вот в начале ноября 1924 года, когда я стоял у окна и размышлял о том, как много интересного может оказаться в Таунгсе, к дому подкатил грузовик. Двое африканцев сняли с него два громоздких ящика и с шумом проволокли их во двор. «Наконец-то!» — крикнул я и бросился к выходу. Однако на пути моем неожиданно встала жена, которая тоже выглянула во двор из окна соседней комнаты, чтобы узнать причину оживленной возни во дворе. «Боже мой, Раймонд! — воскликнула она испуганно. — Я думала, что подъехал свадебный кортеж, а мне еще надо одеться. По-моему, там привезли те самые ископаемые, что ты ожидал из Таунгса».

Должен признаться, дружище Бернард, что я при всем нетерпении не мог возмутиться ее словами. Дело в том, что после обеда к нашему дому действительно должен был подъехать свадебный поезд моего друга Криста Байерса, в прошлом футболиста, а теперь преподавателя анатомии и хирургии в университете Витватерсран. Его свадьбу было решено сыграть в нашем доме. Кстати, мне предназначалась почетная роль шафера. И надо же было случиться, что ящики с ископаемыми привезли за каких-нибудь полчаса до прибытия гостей, а также жениха и невесты! Между тем Дора смотрела на меня, пожалуй, слишком уж деловито! «Раймонд, — сказала она, — я знаю, как важны для тебя ископаемые, но прошу тебя, оставь их до завтра. Ведь если ты начнешь копаться в этом хламе до свадьбы, то будешь продолжать до тех пор, пока не уйдет последний гость!»

Я всем видом показал неотвратимую покорность судьбе. Но стоило ей оставить меня, как я стремительно помчался во двор, чтобы открыть ящики. Отдав распоряжение прислуге установить груз под навесом, я стал озабоченно искать какой-нибудь инструмент, с помощью которого можно сорвать крышки. Мое тайное бегство, однако, не осталось незамеченным.

Но вот слетела крышка первого ящика, и я лихорадочно принялся перебирать его содержимое. Крайняя степень разочарования — вот что я испытал, осмотрев последний из каменных блоков. Помимо панцирей черепах, обломков ископаемой скорлупы яиц страуса, а также нескольких фрагментарных кусков разрозненных скелетов животных, в ящике ничего не оказалось. Ни одна из находок де Брайана не представляла особого интереса. С надеждой и нетерпением я сорвал крышку второго ящика. Должен предупредить вас, Бернард, что я отнюдь не надеялся найти нечто сенсационное. Моей мечтой было одно — взять в руки очередной череп павиана. Но то, что я увидел, заставило меня затрепетать от волнения: поверх груды песчанистых блоков лежала правая половина окаменевшего слепка мозга антропоида с превосходно сохранившимися отпечатками извилин, желобков и ниточек кровеносных сосудов.

Дарт помолчал, переживая события прошлого. Пауэр не торопил его, ибо более идеального человека, с такой готовностью и подробностями дающего ему интервью, он еще не встречал. Дарту же хотелось, наконец, излить душу и высказать все, о чем он передумал за это время.

— В начале нашего разговора, — продолжал он, — я, Бернард, упомянул о своей детской мечте найти золото. Судьба распорядилась так, что грезы о богатстве так и остались грезами, по судьба все же привела меня в город, построенный на золотых рудниках. Думая об увиденном во втором ящике, мне порой кажется, что земля Южной Африки подарила тому, кто с такой неохотой ехал сюда, нечто более важное, чем золото! Но не буду забегать вперед.

Итак, слепок мозга антропоида… Если б даже дело ограничивалось только этим фактом, то и тогда следовало объявить об открытии в известняковых обрывах плато Каар пустыни Калахари. Ведь до сих пор антропологи ничего подобного в своих журналах не публиковали. Бесценным уникумом представлялась сама но себе находка окаменевшего слепка мозга ископаемой антропоидной обезьяны, и к тому же в каких-нибудь 1500 милях от ближайшего района джунглей, где- встречаются шимпанзе и гориллы.

И этим, однако, не ограничивалось существо дела. В том, что слепок мозга принадлежал антропоиду, у меня не было сомнений. Я с благодарностью вспомнил своего учителя профессора Элиота Грэфтона Смита. Но и в его единственном в своем роде собрании слепков, которое мы досконально изучили в лаборатории, отсутствовала «модель» мозга, доставленная из Таунгса. Дело в том, что, даже не обращаясь к деталям строения слепка, с первого взгляда можно было отметить его необычность. При общей антропоидной конфигурации его он превышал по размерам мозг павиана раза в три, и превосходил в значительной мере мозг взрослого шимпанзе. Слепок отличался заметной длиной. Он определенно принадлежал длинноголовому существу, в то время как вы, Бернард, знаете, что все высшие антропоидные обезьяны короткоголовые!

Пораженный увиденным, я полностью отключился от всего, кроме ящика с песчанистыми блоками. «Окаменевший мозг», приготовленный самой природой слепок внутренней полости черепа… Где же в таком случае сам череп, нет ли его в ящике? Я хотел немедленно знать, как выглядят черепные кости существа с таким крупным мозгом. С лихорадочной поспешностью извлекал я из ящика один каменный блок за другим, выискивая углубление, откуда мог вывалится слепок. Мои руки, лицо и одежда покрылись слоем грязи, но кто в такие мгновения думает об аккуратности!

Успокоение, наконец, пришло: в одной из каменных глыб оказалась выемка, в которую вошел слепок. В разломанной плоскости камня виднелись очертания отдельных костей. Я отметил участки нижней челюсти, что давало надежду на сохранность лицевого скелета. Его, как и остальные части черепа, скрывали пласты песка и глины, составляющие каменный блок. Затылочная часть и левая сторона черепа, так же, как и левая сторона слепка мозга, были уничтожены при взрыве или во время разработок камня в карьере. Как я установил позже, блок с черепом и слепок мозга обнаружил де Брайан во время рубки камня на участке, где располагалась древняя пещера. Рабочий знал, как выглядят черепа павианов, и сразу же отметил, насколько резко отличается от них новая находка. Вот почему в тот же день он явился в контору к Спайэрсу и долго убеждал его, что он нашел череп ископаемого бушмена. Не знаю, поверил ли ему Спайэрс, но находку он взял и при отправке коллекций распорядился положить ее в ящик.

Я стоял в тени навеса и не выпускал из рук окаменевший слепок мозга, а также впаянный в камень череп. Судя по всему, в Таунгсе сделано одно из интереснейших в истории антропологии открытий. Если объем мозга существа из Калахари превосходит шимпанзе, то не найден ли здесь древнейший прародитель человеческого рода? Нет, недаром мудрый Дарвин высказал в свое время мысль о том, что первых людей следует искать в Африке! От этих мыслей я пришел в себя и только тогда почувствовал, что кто-то ожесточенно теребит мой рукав. «Бог мой! Свадьба!» — с ужасом вспомнил я и оглянулся. Передо мной стоял в торжественном свадебном облачении Крист Байерс. Сдерживая ярость, он тряс меня за рукав: «Послушай, Рей! Ты должен немедленно привести себя в порядок, или я найду другого шафера. Свадебный автомобиль с невестой подъедет к дому с минуты на минуту!»

Сломя голову я бросился в спальню, чтобы надеть праздничный костюм, свежую рубашку и галстук.

Свадьбу я вспоминаю как полузабытый сон. Шафер на ней был далеко не в ударе. Произносились тосты в честь жениха и невесты, гости веселились, в то время как я думал лишь об антропоидной обезьяне из Таунгса и никак не мог дождаться, когда завершится пиршество, а гости разъедутся по домам. Дважды в течение затянувшейся свадебной церемонии мне удавалось под какими- то предлогами покинуть компанию, и оба раза я тайком прокрадывался в спальню и жадно хватался за свои бесценные камни!

Как вы понимаете, Бернард, опасность быть разоблаченным женой не создавала благоприятной и спокойной обстановки для продолжения исследований, а тем более для углубленных размышлений над слепком. Тем не менее, в те немногие минуты, которые мне удалось выкроить для осмотра находки, я отметил несколько важных особенностей строения мозга таинственного антропоида из Калахари. Они, эти особенности, с одной стороны, озадачивали и повергали меня в недоумение, а с другой — наполняли уверенностью в справедливости первого впечатления о необычности обезьяны из Таунгса. Помимо поразительно большого объема мозга, обращала на себя внимание глобулярная форма его и неожиданно сильновыпуклая лобная часть, что для антропоидных обезьян не характерно. Возможно, она являлась свидетельством прямохождения существа. Однако еще большее впечатление производило то, что передняя часть мозга оказалась настолько большой и отчетливо отступающей назад, что, в отличие от антропоидного, полностью перекрывала заднюю часть. Если мозг современных антропоидов широкий, низкий и сплюснутый, то окаменевший слепок из Таунгса, напротив, заметно уже, выше и примитивнее по своим очертаниям.