Зима Джульетты

Да, он слишком быстро позвал ее замуж. Может, неправильно, на фоне этой нежной сердечной боли. Но ведь она есть эта боль, есть, никуда от нее не денешься! И притяжение – тоже есть. Притяжение, как дар того самого ангела. Притянул, связал в узелок, без которого никак нельзя жить дальше, просто смысла не имеет. Только вместе.

Он, кстати, любил раньше наблюдать за жизнью женатых друзей. И всегда им сочувствовал, чего греха таить. Сочувствовал этой привычке – идти в дом, к семье. Не хочется тебе, а ты иди, понурив голову. Помнится, как Олег Воронов женился, отличный парень… Всем хвастал – вы посмотрите, какую взял, а? Какие ноги, какая грудь… А готовит как вкусно! Потом не знал, как развестись, как детей поделить… И куда, интересно, его чванство мужское делось – какие ноги, какая грудь? Потихоньку перешло в неприязнь? Да разве можно – глазами жениться?.. Или умом, что еще хуже. Были и такие, которые все по полочкам рассудительно раскладывали – из какой, мол, семьи, какое образование, какой характер… Они, дураки, просто своего узелка от ангела не дождались. Теперь и сами про себя часто говорят – «женился, дурак». Или глазами был «дурак», или умом был «дурак» – у каждого своя интерпретация семейного недовольства. Выходит, он более качественным дураком оказался, тем самым Иваном-царевичем, которому удалось волшебную лягушку на счастье заполучить? Нет, Варька права, права… Надо доверять ангелу. Ангел знает, куда приведет.

Все, надо идти. Варюха уже волнуется. В сумку за телефоном полезла – звонить.

Не звони, Варюха! Вот он я, уже бегу, уже с тобой!

– Ой, привет, Гош! Ты чего опаздываешь? Я уже волноваться начала.

– Я не опаздываю. Я вон там, за деревом стоял, на тебя смотрел.

– Зачем?

– Да так… Мне нравится смотреть на тебя издали.

– А вблизи не нравится, что ли?

– Ну, вблизи… Вблизи тем более. Ты же знаешь. Так мы ужинать будем или нет? Ты заказала себе чего-нибудь?

– Нет, я не буду… Я только кофе и десерт. Гош… А ты маме сказал про нас?

– Сказал.

– И что?

– Да ничего особенного. Конечно, она от радости не прыгала. Но это и не важно, Варь…

– Я ей совсем не нравлюсь, да?

– Варь, это в принципе не имеет значения. Главное, ты мне нравишься. Мы ведь любим друг друга?

– Да, любим…

– Это хорошо, что мы встретились?

– Да, хорошо.

– И мы будем жить вместе?

– Да…

– Всегда?

– Конечно, всегда. Я в этом не сомневаюсь.

– Ну вот видишь… А остальное, я повторяюсь, не имеет значения. Остальное само приложится постепенно. Скоро ты будешь моей женой, а я твоим мужем…

Он вдруг замолчал, глядя на нее рассеянно. И улыбнулся. Отчего-то вспомнилось, как бабушка в детстве заставляла его читать «Войну и мир»… Он сопротивлялся, а она все равно заставляла, иногда читала вслух самые трогательные, как ей казалось, места. С годами все рассеялось, выветрилось из памяти, что для нее у Толстого было особо трогательным. А сейчас вдруг накатило, вдруг вспомнилось! Да так, будто зазвучали внутри все интонации бабушкиного голоса. «Слушай, слушай, Гоша! Это же прелесть что такое! Это так правильно, так верно подмечено!»

А ведь и впрямь – верно. Да, бабушка права… Что там чувствовал Андрей Болконский, когда сделал предложение Наташе Ростовой? Не любовь и не восторг, а что-то большее? Ответственность за нее? И огромную нежность в сердце? Нет, дословно не вспомнить… Да и не надо. А только похожее ощущение и он сейчас испытывал. Да, то же самое счастливое чувство. Не любовь и не восторг, хотя они тоже никуда не делись по большому счету, а именно ответственность за Варюху, за ее счастье, за ее будущее… Пусть она и не Наташа Ростова в смысле наивности и неопытности, и даже замужем побывать успела… Говорит, брак ее был ранним, студенческим. Надо бы потом расспросить подробнее. А впрочем, не важно. Мало ли что у кого было раньше.

– Ты чего, Гош? Так странно задумался.

– Ничего. Все будет хорошо, Варь. Есть ты, есть я, это главное. У нас даже квартира есть, мое неожиданное наследство! Тетя Люда, добрая душа, позаботилась! Я и не думал даже… И вдруг…

– А кто это, тетя Люда?

– Это бабушкина сестра, старая дева. Всегда молчаливая. Она бабушку любила, очень ей доверяла… Я помню, как тетя Люда приходила к нам по воскресеньям, сидела где-нибудь в уголке, как маленький грустный воробышек. А когда бабушка умерла, ходить перестала, и мы с ней почти не общались. Да и кто я ей? Подумаешь, внучатый племянник! Да еще и не в браке рожденный! А у них, у тетушек того поколения, знаешь, это важное обстоятельство. Чтобы все было по расписанию, чтобы дети рождались в законном браке. Но игрушки, помню, она мне всегда в детстве хорошие приносила, дорогие.

– Повезло тебе… А меня моя бабушка вообще знать не хотела. Как мама с папой развелись, так все. Нет брака, нет внучки. Тебе еще повезло в этом смысле. А давно твоя тетушка умерла?

– Нет. Еще и года не прошло. Знаешь, она ничем не болела даже и помощи никогда не просила. Хоть и тщедушная, а крепкая такая была. Но в одночасье легла спать и не проснулась. Тромб во сне, что ли, оторвался, не помню… Мы с матерью на похороны пришли, а на нас другие родственники волком смотрят! Говорят – завещание на квартиру у нее в бумагах нашли, а там я числюсь в единоличных наследниках, сволочь такая, байстрюк наглый. А мне даже и спасибо сказать некому. Только и смог, что памятник хороший тете Люде на могилу организовать.

– Да, бывает же… Значит, она любила тебя.

– Нет, скорее бабушку. Это она бабушке подарок хотела сделать, а не мне. А хочешь, прямо сейчас поедем, посмотрим квартиру? Это недалеко, на Белинского, тоже в центре. Правда, она убитая, надо будет ремонт делать…

– Нет, Гош. Потом. Сейчас мне не хочется. Лучше здесь посидим…

– Ты из-за моей мамы расстроилась, да?

– Ага. Напрягает как-то. И ты не ответил – она именно меня не хочет или вообще не хочет, чтоб ты женился?

– Да все будет нормально, Варь, не бери в голову. Что я, своего Мамьюля не знаю? Ей просто немного времени надо, чтобы привыкнуть. Погоди еще, сама к тебе примчится дружить на всех парусах… Вот увидишь… И вообще, их надо познакомить, как полагается, твою маму и мою. Ты, кстати, своей-то сказала?

– Ой, нет…

– А чего? Все равно ведь скоро придется их знакомить.

– Ну да…

– Вот и будем знакомить. Как там полагается? Чтобы жених с родителями пришел в дом невесты… Просить руки…

– Ой, не надо, Гош!

– Почему?

– Я боюсь…

– Чего ты боишься? Мама замуж тебя не отпустит?

– Нет, тут другое… Я вообще очень переживаю, как она эту новость воспримет. Мама Люба у меня женщина ранимая и в эмоциях непредсказуемая. Знаешь, такой взрослый ребенок… У нас в семье я взрослая, а она – ребенок. Причем ребенок проблемный, испуганный. Но давай пока не будем об этом… Смотри, какой вечер хороший! Ужасно люблю осень…

Гоша давно прошел по двору и скрылся в арке, ведущей на шумную улицу, а Юля все стояла у окна статуей Командора. Казалось, если отойдет, если расцепит сплетенные под грудью руки, надо будет начинать жить заново. А как заново – она не знает. Лучше смотреть на сентябрь, на буйную липовую желтизну за окном и думать свою испуганную думу…

Вот. Правильно. Хорошо, что нужное слово найдено. Она просто испугалась, и все. И никак не может из этого состояния выйти. Странно даже, она – и не может! Господи, да она все может, чего она только не смогла в своей жизни! Институт закончить с маленьким ребенком на руках – смогла! Работу перспективную найти – смогла! И лбом пробивалась, и на горячей сковородке прыгала, и чего только не было на этой работе! Потому и карьеру, хоть и не ахти какую, тоже сделать получилось. По крайней мере, должность ведущего и высокооплачиваемого специалиста по финансовым проектам очень не просто было занять, для этого дополнительные усилия требовались, и наглость требовалась, и железный характер. А тут вдруг – съежилась… Да разве она похожа на испуганную старую тетку, пусть и накануне своего законного полтинника? Да фиг вам! Еще и фору даст резвым и наглым молодайкам! А если надо, и отстреляться может! Не лезьте, и под пули не попадете!