Страница 94 из 102
По утрам регулярно выходили на пробежку. И хотя Сладкова ворчала, что нагрузки Аравина слишком изнурительные для ее тела, всегда добегала с ним до финиша. А на обратном пути Егор баловал ее мегакалорийными круассанами и горячим латте. Посмеивался, когда Стася вгрызалась в еду, будто сутки накануне голодала. Делая сомнительные комплименты ее оформившейся фигуре, заставлял девушку смущаться и краснеть.
Если же Сладкова оставалась дома, то их ночь превращалась в бесконечный телефонный разговор.
– Что делаешь, чемпион?
– С тобой разговариваю.
– Куришь? Слышу, что куришь, – вздыхала Стася. Закрывая глаза, в красках представляла: вот он стоит, опираясь локтями о металлический парапет, и лениво втягивает табачную дымку. – Когда ты уже бросишь?
– Сразу после того, как ты переедешь ко мне с чемоданами.
– Ложись спать, чемпион.
– Не могу.
Еще одна непреодолимая проблема: без Стаси в его постели было холодно. Годом ранее подобное признание граничило бы для Егора с чем-то слишком надуманным. Он же считал, что мужчины говорят о таком намеренно, с целью сильнее зацепить впечатлительных женщин. Сейчас же понимал, насколько ощущение подобной пустоты реально.
– Аравин, у тебя режим, – взывала Сладкова к его благоразумию.
– Тогда оставайся у меня чаще и береги мой сон, принцесса.
– Я не могу ночевать у тебя каждый день.
– Можешь, Стася. Ты можешь жить у меня, – в который раз предложил Аравин. – Мы бы часто навещали бабу Шуру.
– Нетушки, Егор Саныч. До свадьбы никакого сожительства.
– Еще одна уловка?
– Пф-ф-ф! Должна напомнить, это ты подарил мне обручальное кольцо.
– Оно не обручальное.
– Расскажешь…
– Расскажу, Сладкая. Приезжай ко мне, я тебе все расскажу. И покажу.
– Ты маньяк, Аравин. Сексуальный.
Он глухо засмеялся.
– С некоторых пор. И прямо сейчас мне необходимо запереть тебя в спальне, привязать к кровати и… покусать.
– Даже не рассчитывай.
Аравин сделал паузу. А потом выдал то, что на долгое мгновение повергло Стасю в шок.
– Давай займемся сексом по телефону.
С трудом дождался ее бурной реакции.
– С ума сошел? У меня баба Шура за стенкой.
– Ладно. Ты ничего не будешь делать, – снова долгая пауза и глубокий вдох. – Просто расскажешь мне, что на тебе надето.
Стася как будто видела аравинскую заломленную бровь.
– А что ты в этот момент будешь делать? – осторожно уточнила она.
– Угадай.
И все же, их отношения не были безупречными. И близко к этому не придвинулись.
Порой они не понимали друг друга. Срывались на крик, пытаясь что-то доказать и отстоять свою позицию. Подчас Аравин становился непробиваемой стеной. Замыкался в себе. Но стоило Стасе сдвинуться с места, преграждал дорогу, не позволяя уйти. Обнимал так крепко, что ей становилось нечем дышать. Она сдавалась и порывисто обнимала в ответ.
Понимали, что, если любишь, неосторожные слова и действия могут сильно ранить. Им только предстояло научиться лавировать и отсеивать важные зерна.
В противовес ежедневному настрою мыслить позитивно, Стася временами не могла дышать полной грудью. Надсадно хватая воздух губами, запиралась в ванной и подолгу держала руки под струями холодной воды. Раз за разом умывалась и смотрела на свое отражение.
Внешне она оставалась сильной, под стать Аравину. Только червячок тревоги точил душу изнутри. Боялась зависти и подлости, низменной алчности и жестокости, которые были присущи Динамиту.
Кто-то свыше, могущественный и безликий, равнодушно вел новый отсчет. И Сладкова не знала, каким итогом эта высшая сила удовлетворится.
Как ни старалась скрывать свои переживания, Егор все чувствовал. Видел, как она начинала излишне контролировать себя. Ее взгляд, ее дыхание, движения – все становилось крайне выдержанным, будто заученным.
Аравин умел читать и врачевать ее душу. Но в течение определенного времени намеренно давал Стасе самостоятельно пройти через длинную анфиладу своих эмоций и, как обычно, подставлял плечо в наиболее критический момент – на их выходе.
– Какой твой самый большой страх, Егор? – однажды утром спросила Стася.
Он пристально посмотрел ей в глаза. Выдержал паузу, позволяя ее чувствам вспениться и подняться наверх. Понимал, ей не нужен его ответ. Сладкова и так его знала. А задала этот вопрос, чтобы спровоцировать саму себя и выйти, наконец, из зоны мнимого равновесия.
Заговорила. Понеслась, как бурная вода.
– Знаю, ты беспокоишься обо мне… Я же волнуюсь о тебе. В нашем случае, это взаимообратные функции. Понимаешь? – спросила Стася, пронзая его решительным взглядом. И тут же, без паузы, продолжила. – Боюсь, ты не понимаешь. Не понимаешь природу моих чувств. Вдруг считаешь, что люблю тебя только потому, что раньше никому не нужна была? А все не так, Егор, – горько выплеснула она и резко замолчала, ослабленная силой собственных эмоций. Сглотнула. – Все совсем не так. Мне кажется, я полюбила тебя намного раньше, чем сама это поняла. Раньше, чем ты мог обратить на меня внимание. Иногда я жалею о том, что так сильно хотела с тобой познакомиться. Что, если это я своими мыслями навлекла беду на Алису? Что, если продолжаю приносить тебе одни горести? Я боюсь быть твоим несчастливым билетом.
Аравин чуть наклонился вперед и обхватил ладонью Стасину дрожащую кисть. Удержал на весу. И она ухватилась за него с отчаяньем, немыслимым образом ощущая его вольную и спокойную силу.
– Это лишено здравого смысла. Твое беспокойство ищет выход, и вместо того, чтобы своевременно давать ему это, ты накручиваешь себя еще больше. Валишь все в кучу. Ищешь виноватого и, как всегда, находишь его в собственном лице, – сухо и назидательно разрядил ее сознание Аравин.
Стася задрожала всем телом.
Испытывая слишком сильный дискомфорт, попыталась выдернуть руку. Но Егор вцепился в нее мертвой хваткой, не позволяя отодвинуться и на сантиметр.
– Не закрывайся. Не теперь. Вываливай до конца, – потребовал он.
– Мне просто… очень страшно. Что, если Труханов не станет отсиживаться? Что, если совершит нечто ужасное? Как можно рассчитывать на справедливость, стоя на ринге с таким, как он? Как? Я… я… я не могу не думать об этом. И эти мысли рвут мне сердце.
Сладкова вздохнула. С долей облегчения. Оттого, что сумела сформировать чувства в слова. Смогла преодолеть первый порог своего страха.
– Сейчас послушай меня, принцесса, – мягко произнес Егор, наклоняясь, и обхватывая ладонями ее лицо. Большими пальцами разгладил напряженные брови. – Нихр*на у него не получится. Мы знаем, кто он, и готовы к тому, на что он способен. Поверь, ему будет гораздо сложнее, потому что он не знает, на что способен я.
Взгляд Аравина не оставлял Стасю ни на секунду, пока его слова оседали в ее голове.
– Твое сердце – как солнце. Не позволяй тучам его закрывать, – очень парадоксально накладывалось то, что он говорил, и то, как он звучал. Голос Егора, глубокий и грубый по своей природе, особенно сильно чувствовался в подобных фразах. – Всегда верь в хорошее, Стася. Потому что твоя вера – это твоя сила.
– Так не смей меня подводить. Слышишь, Егор? Никогда не смей меня подводить. Обещай, что с тобой все будет хорошо… Пожалуйста, обещай! И я поверю, – отчаянно попросила Стася. – Я тебе поверю, Егор…