Страница 12 из 17
Тогда всё становится на свои места. 14 июля 1789 года в Париже снесли до основания мощный катарский (скифский) замок, возведённый в XVI веке как удалённая французская резиденция «монгольского» хана-императора Навуходоносора = Ивана IV Грозного…»
Читатель, кажется, мы с вами оставили на потом историю Америки, как это всегда было и в СССР. Но остатки — сладки. И здесь не обойтись без открытий ФН, которых так много, что я не берусь их и перечислять (16). Но обязательно упомяну о самом интересном:
«с. 90. Плавание Колумба было морской военной экспедицией ханской Орды и Османии — Атамании. И естественно, что предводитель-полководец был ханом. Таким его и писали на картинах художники-современники. Вероятно, позднейшие изображения «изящного западноевропейца Колумба» постепенно вытеснили первоначальный облик «ханского Колумба» в результате написания «хорошей» и «очень правильной» скалигеровской истории. Взамен прежней, «плохой» и «неправильной» истории Орды.
Обратим внимание, как изображён корабль Колумба на гравюре 1493 года (Базель). Ясно видно, что на нём привезли животных, похожих на лошадей или овец. Но ведь это в точности соответствует библейскому описанию Ноева ковчега в книге Бытие, в которой Ной вёз «каждой твари по паре». И в точности как описано плавание Невия в Библии мормонов».
Я отправляю читателя к этой книге. А вместе мы откроем ещё одно редкое издание (30). В подзаголовке имеется указание на, якобы, подлинные свидетельства, однако едва ли среди них найдётся хоть несколько «от самого Колумба». Потому что и над этими документами, представленными изначально на испанском языке, ещё в Средние века «поработали» скалигеровские редакторы. Однако здесь есть ценнейшие данные, полезные и для последователей правды в историческом наследии, то есть Новой хронологии.
Во многих местах книги главный герой апеллирует к Великому Хану, веря в его реальное существование и вселенское могущество. Обратимся к тому месту в книге, когда Колумб во время первого путешествия уже пришёл на Кубу: «с. 127.Все индейцы, которых доныне встречал на своём пути адмирал (т. е. Колумб — моя вставка), говорили ему, что они испытывают величайший страх перед каннибалами, или каннибами. Люди эти, по словам индейцев, живут на острове Бохио, очень большом, как им кажется, и, нападая на индейцев, увозят их в плен и разоряют их дома и земли; индейцы же народ робкий и не знающий оружия. Адмирал считает, что именно по этой причине индейцы на Гуанахани не селятся на побережье, чтобы не оказаться по соседству с землёй каннибалов. Индейцы, которых он вёз с собой, видя, что адмирал направляется к этой земле, потеряли дар речи, опасаясь, что их съедят, и этот страх никак нельзя было рассеять. Они говорят, что у каннибалов собачьи морды и что люди эти одноглазы. Адмирал полагает, что индейцы лгут, и подозревает, что, должно быть, каннибалы, уводящие в плен индейцев, люди из владений великого хана». То есть индейцы, известные нам как коренные жители Америки, указывают на существование ещё каких-то племён каннибалов. В книге неоднократно подчёркивается крайняя трусливость индейцев. И с учётом того, что у страха глаза велики, они «разглядели» у ханских = казацких воинов какие-то «собачьи морды».
Такое ругательство как «собака» в отношении неприятного, грубого и недружественного человека распространено у многих народов. Что уж говорить про людей из враждебного лагеря… Вот некоторые высказывания героев книги (31), посвящённой художественному описанию битв Реформации в Венгрии и на сопредельных территориях с позиций приверженца Скалигера.
«С. 120.
— Пустите меня к султану! — заревел по-венгерски один из мужчин. — Я не немец! Немец — собака, а я человек. Меня трогать не положено….
с. 122. Сапожник:
— А турки всё же сущие собаки. В Нандорфехерваре они поклялись, что никого не тронут, а весь народ в крепости изрубили…
с. 172. Балинт Терек:
— Я не доверяю турку. Для турка христианин всё равно что пёс. Нельзя давать в руки султана королевское чадо…»
Говорят, итальянцы прямо во время представления громко обзывают «собакой» певца на сцене, если он не удовлетворил их вкусам и ожиданиям.
Обратимся теперь к лингвистике. Знаменитый шведский путешественник XX века Ян Линдблад считал, что слово «каннибал» происходит от слова «кариба» (32, с. 240). Но, кажется, нам удастся копнуть глубже. Первые три буквы есть производное от «хан», которое в английском, немецком и других языках произносится как «кан». А вторая часть слова — суффикс, который у разных европейских народов имеет одинаковое значение — «схожий», «подобный» — для образования прилагательного из существительного. Вот и получится, что «каннибал» может означать как раз то, что мы ищем в Америке — «ханский». Казаки являли собой угрозу индейцам, отчего последние представляли их «нереальными живыми существами», — то есть «сошли с ума» от страха. Однако если представить себе, что редакторы эпохи Реформации, хорошо знакомые с путевыми заметками Марко Поло (и не только), потрудились именно в этом месте «записок Колумба», тогда очень кстати придутся новые исследования ФН (24).
«С. 321. По-видимому,… символ собаки означал дворцовую стражу при дворе русских князей-ханов, что-то вроде княжеской гвардии, дружины.
Хорошо известно, что во времена «Ивана Грозного» царские опричники, как писал Н.М. Карамзин, «ездили всегда с собачьими головами и с мётлами, привязанными к сёдлам»…
С. 322. Приходит понимание того, почему средневековые английские источники называли русских — догами, то есть собаками.
Люди с пёсьими головами прекрасно известны в средневековой европейской истории. Так называли, в частности, чешских казаков — «хотов» (догов?), то есть «пеших воинов». Их ещё звали псоглавцами, так как на их знамени красовалось изображение пёсьей головы…В 1693 году казаки-псоглавцы восстали против Габсбургов. Восстание было подавлено. Этим событиям посвящён роман Алоиса Ирасека «Псоглавцы»».
На рисунке 45 этой же книги представлена миниатюра, заимствованная из рукописи Марко Поло, где изображены «кинокефалы» — люди с собачьими головами. А между тем, замечают ФН, там показаны «люди в типичных русских одеждах, будто перенесённые с русских миниатюр, … и обуты… в русские сапоги».
Не пора ли, читатель, из похода в библиотеку вернуться в реальную жизнь и попытаться удостовериться самим, хотя бы фрагментарно, во время краткой турпоездки, верно или полезно добытое знание? Первым пунктом нашего паломничества с моей беспримерной женой и новыми приятными знакомыми, конечно, должна была стать пермская Чердынь. На дворе — дождливая осень 2011 года. Значит, была надежда, что пышная зелень и буйное солнце не помешают разглядеть зёрнышко подлинного. К тому же нас грели слова влюблённого в Россию В.И. Даля: «В Чердыни живёт старина ещё русская, как при царях, и притом старина не раскольничья: речь напоминает Киршу Данилова и Посошкова» (цит. по 33). Судите сами…
В начале визита был ненавязчивый осмотр городка, который не мог стать утомительным: в реальности мы увидели посёлок средней величины, где имеется 6000 жителей. Это Иван Грозный за особые заслуги перед престолом повелел учредить город Чердынь, хотя и тогда поселение было малочисленным. Удивило в словах гида, что царь нарёк его одновременно и «столицей Великой Перми». Неужели он забыл, что в Европе уже имеется Великая Пермь, герб которой размещается на его личной печати? Спрашивать экскурсовода не стал из-за явной бессмысленности: с подчёркнутым лаконизмом, не допускающим излишних и «ненужных» вопросов, она уже ответила на несколько простеньких. Может, суховатость в фигуре и манере общения — исконная черта чердынцев, но известно, что скованность и сдержанность есть особенности тех, кто не преследует целей быть искренними.
Оказывается, местное купечество оставило здесь неизгладимый след — ещё сохранились некоторые их дома и память о хороших пожертвованиях. Немало говорилось о семействе Алиных и их тёмном происхождении, но версия о турецко-татарских истоках (корень «али») специалистами не рассматривалась. А вот о выдающемся уральском летописце простолюдинов и промышленной знати Д. Мамине-Сибиряке, ненадолго посетившем Чердынь в 1888 году, упоминалось вскользь. Может быть, память народная о здешних купцах перевесила мнение писателя об этом сословии, причастном к убийствам или воровству как источникам их состояния. Именно при чтении произведений этого писателя, приходила мне мысль, что всем известный с детства путешественник Афанасий Никитин был торговцем совсем иного склада, а заграничные сокровища добывал, принося в жертву, прежде всего, себя. Это и был купец времён Великой Руси…