Двойник господина П.

Спрашивайте, буду уточнять для Вас непонятные моменты. А пока прощаюсь, писать сегодня больше не о чём.

До свидания. Двойник господина П.

P. S.

Кстати, как-то раз, после ареста куратора, я спросил у его помощника и старшего охранника Михаила:

– Миша, а что генерал брал взятки? Почему его арестовали?

И он ответил:

– Сан Саныч, Вы смотрели фильм «Место встречи изменить нельзя»? Помните, как Шарапов от банды в кладовке спрятался, и пока их вязали, там отсиделся? Так вот наша тюрьма, для некоторых, это как та кладовка. Вроде и вот он, почти под носом человек, и выхода у него нет, а дотянуться – нельзя. И объявили об этом в СМИ специально, чтоб сомнений ни у кого не возникло.

«Ай да Миша! Ай да сукин сын!» -подумал я, переиначив знаменитое выражение о поэте. Оказывается, старший охранник умеет не только видеть и слышать, но и пытается делать какие-то выводы. А его витиеватое высказывание, которое не вяжется с образом обычного служаки, так вообще вызвало у меня восхищение. Ну что ж, возьмём на заметку…»

Письмо шестое.

«Здравствуйте, дорогой друг!

Представляете, а мы уже полгода переписываемся с Вами. Не буду повторять банальности о быстротечности времени, но ведь на самом деле это так. Вроде совсем недавно бегал в коротких штанишках и дёргал девчонок за косички, а вот раз – и ты уже с сединой… И все твои детские трагедии и радости блекнут перед трагедиями и радостями зрелой жизни.

Так же вот, сейчас уже незаметно, пролетели годы моего детства. Родители мои рано погибли в аварии, и я воспитывался у тёти в Рязани. Своих детей у тёти Тани не было и она, добрая сердечная женщина, взяла меня к себе. Рос я таким же, как и большинство моих сверстников – местами прилежный, местами хулиганистый. За что-то – ругали, а бывало и хвалили. С одинаковым интересом бегал и в авиамодельный кружок, и на рыбалку, и в музей народного зодчества.

Единственное в стране десантное училище, которое находилось в городе, притягивало нас как магнит. Естественно, что все мальчишки мечтали попасть туда и стать обладателем заветного голубого берета. Потом, уже взрослея, романтики превращались в прагматиков, сознавая, что это не только красивая форма и жизнь полная приключений, но и тяжёлый повседневный труд, возможно даже участие в войне, а как следствие – ранения или гибель. Ведь это были времена выполнения интернационального долга. И как бы ни оборачивали это в мишуру оправданного героизма, солдаты и офицеры гибли реально. На школьном стенде «Они выполняли интернациональный долг» регулярно появлялись новые фотографии, на многих из них вчерашние мальчишки были в беретах. Может быть, кого-то это отпугнуло… Я тоже задумывался об этом, но прагматик во мне как-то нашёл общий язык с романтиком. О смерти не думал, кто в юношеском возрасте думает о смерти? И поэтому, до последнего класса школы, я не просто не расстался с мечтой, но и сделал всё возможное для её осуществления. Чтобы увеличить шансы на поступление, на своеобразном семейном совете (я, тётя и сосед дядя Лёша) было принято решение после 8-го класса идти в суворовское училище. Меня как сироту, приняли в Свердловское (ныне Екатеринбургское) СВУ, в котором я проучился два года. И уже потом подал документы в Рязанское ВВДКУ. Кстати, о своем выборе я никогда не пожалел. Может быть, повезло с людьми, с которыми довелось служить. А может, просто не было другой жизни – не с чем было сравнивать, и я был счастлив там, где был.

Поступив в десантное училище, набирался знаний, взрослел, мечтал о подвигах и приключениях. Когда учишься, дни тянутся медленно. Думаешь, скорей бы уже выпуск и вперёд -в самостоятельное плавание, лишь бы автомат в руки, а куда – неважно. Хотя какое в войсках может быть самостоятельное плавание? Приходишь в часть и опять начинаешь жить по распорядку да по приказам начальства. Плюс ещё и ответственность за бойцов, за технику и вооружение.

После того, как Советский Союз прекратил своё существование, я оказался в 67й бригаде спецназа, под Новосибирском (писал Вам об этом). Времена те были нелёгкие для Вооружённых Сил, впрочем, как и для всей страны. Помню безденежье, нехватку бензина, продуктов, обмундирования. Как-то выживали – и на подработки ходили охранниками, и огород распахали за территорией части, чтобы картошку выращивать. Свиноферма была своя. Не все выдерживали… Кто-то уволился и ушёл в бизнес, кто-то в бандиты, кто-то в милицию. Ну а те, кто оставался служить, терпели и верили в будущее.

А потом пришёл 94й, и в самом его конце вспыхнула война. Бригаду нашу бросили в Грозный одной из первых. Военные действия «федералов» начинались тяжело. Ничем неоправданная поспешность командования Объединённой группы войск привела к большим потерям. Неразбериха, несогласованность, откровенная трусость одних командиров, так же как и чрезмерная ретивость других – всё это было причинами возникшей кровавой мясорубки. Да и правительство страны вело себя тогда непонятно как: невнятно, судорожно и порой противоречиво. Изречение о том, что ошибки политиков приходится исправлять военным, как никогда, подходит к тем событиям.

Несмотря ни на что, 67я воевала достойно. Были и свои герои. Приходилось, правда, переучиваться на ходу. Здесь не Афган, тут даже горы другие. И не таежные леса, как в Бердске, где стояла часть. Появились в нашем лексиконе новые слова: «чехи», «зелёнка»; и вернулись уже забытые – «двухсотый», «трёхсотый». Знакомились с новыми видами растяжек и фугасов. Учились быстро и на совесть – экзамены принимала сама война…

Страшные кадры той бойни, как оказалось, врезались в память навсегда. И разрушенный город, и трупы, и даже запах сгоревшего мяса – остаются со мной и ныне…

После двухлетней войны, перемирие. И снова, уже в августе 1999-го, отряды боевиков попытались войти в Дагестан, но их остановили. Начался новый виток противостояния. Нашу бригаду отправили в Ботлих. Снова бои, потери. И опять неразбериха, суета, трусость, предательство. То свои же обстреляют, то на помощь не дозовёшься. Очень часто мешала вечная армейская «перестраховка» – когда вместо решительных действий начинали уточнять, перепроверять, да ждать разрешений сверху. Хорошо, что не все «болели» этим. Причём на низших уровнях командования, напрямую с командирами артиллеристов или вертолётчиков договориться всегда было проще и быстрее, чем это решалось на более высоком уровне.

Вот в тот самый 99й год, я и «выпал» из своей жизни и попал в другую. О том, как это произошло, сейчас Вам расскажу.

К тому моменту, я уже был майором и командовал ротой спецназа. Вообще, ротных стараются реже привлекать к выполнению боевых задач, вся нагрузка ложится на командиров групп. Но когда не хватает офицеров, ротные тоже участвуют и в засадах, и в поиске. Ну и на особо сложные задания ротный уходил сам, собрав группу из лучших бойцов.

В конце августа я попал в плен… Нет, не в горах на выходе, и не на местном рынке. По дороге в штаб одного артдивизиона из 8го армейского корпуса.

В тот день меня вызвал командир отряда подполковник Иванов и говорит:

– Слушай, Александр Саныч! Надо бы в Чанко съездить, забрать от артиллеристов пакет для нас. Войска к наступлению готовятся, надо наши действия заранее согласовать, чтоб по нам потом не долбанули. Вертолёты пока летать не могут, погода видишь, какая попа. Кого отправишь?

Я сказал, что поеду сам, так как мои командиры групп были кто на выходе, кто на дежурстве. Около Чанко были позиции артиллеристов из корпуса, которым раньше командовал генерал Рохлин. К сожалению, сам легендарный генерал тогда уже был убит, но его подразделения продолжали называть «рохлинскими», как бы отдавая этим дань памяти настоящему офицеру и патриоту.

Командир продолжил инструктаж:

– Дорога, в принципе, безопасная. Там около Тасута две наши группы, Бабюкова и Косолапа. Они если что, тебя подстрахуют. Я им передам, чтоб они дорогу контролировали. Ну, а после Тасута, можешь уже не переживать, там у «рохлинцев» всё контролируется. Давай сокол, лети!