Страница 17 из 51
— Как же выходят из положения? — не преминул вставить словечко я.
— Существуют методы, с помощью которых можно обмануть сознание и волю; воздействие осуществляется здесь на подсознание непосредственным образом. Классический пример (можно вставлять в учебники его) — это «спрятанный» кадр. Метод этот опробован давно и он состоит в следующем. Берется пленка кинофильма и на протяжении ее вставляется несколько кадров, рекламирующих, скажем, хот-доги. Исследования показали, что количество людей, пожелавших купить хот-дог на выходе из кинотеатра после просмотра такого фильма, увеличилось в несколько раз. При том сознание не успевает зарегистрировать «спрятанный кадр», его регистрирует подсознание, и этого вполне достаточно, чтобы заставить человека подчиниться чужой воле.
Другой метод. Зрение — это, безусловно, основной источник информации для человека. Но возможности воздействия на подсознание через слух также достаточно велики. Широко уже известно, к примеру, что при прослушивании музыки изменяется у человека кровяное давление, ритм, глубина дыхания, частота сокращений сердца до полной его остановки. Причем, подобный эффект был замечен не только в нашем «просвещенном» веке, но и гораздо раньше. Лечение различных недугов при помощи специально подобранных мелодий практиковали известные такие деятели, как Пифагор и Асклепий. Наш век не остался в стороне. Не так давно одна из японских компаний выбросила на рынок пресловутые «бесшумные кассеты». Там на фоне обычной музыки был наложен голос, записанный в неслышных инфра-низких частотах. Воздействие по эффективности ничуть не меньше «спрятанного кадра». Кстати, именно на музыкальном воздействии основывается и наш проект, известный вам, Борис, под названием «Гамельнский крысолов». Если в проекте «Свора Герострата» у вас используются с целью подчинения функций подсознания заданной программе наборы определенных словосочетаний: так называемый, психошифр — то мы используем для тех же целей мелодии. А какая из методик предложенных более перспективна — покажет время.
— Скажите, — поинтересовался я, — а если, допустим, к вам в руки попадется человек, которого необходимо избавить от вложенных ему в подсознание программ, вы сумеете это сделать?
— В случае, если с вашим человеком я работала ранее, то да, возможно, сумею. Но если кто-то работал другой, причем, если к тому же он использовал незнакомую мне методику, то… Это понятно, возьмите любого профессионального программиста (я имею в виду именно программиста, то есть человека, который занимается компьютерами, а не людьми). Он вам скажет, насколько трудно бывает порой разобраться в не слишком длинной программе, написанной и на хорошо вроде бы знакомом ему языке на основе архитектуры хорошо знакомого ему компьютера его же коллегой. А здесь — не компьютер, здесь — человеческий мозг. Кроме того, существует одна проблема, на которой, думаю, стоит остановиться особо.
— Проблема? Очень интересно.
— Да, именно проблема. Она напрямую связана как раз с тем, что человеческий мозг, сознание и подсознание его — гораздо более сложный комплекс, чем любая самая совершенная ЭВМ. Поэтому мы в своей практике используем принципы системного программирования, которые применяют профессиональные программисты для облегчения жизни тем пользователям, у которых нет времени досконально осваивать компьютер, но есть желание использовать его возможности с наибольшей эффективностью.
В случаях таких создается обычно некий пакет, называемый системой программирования. Он включает компиляторы или интерпретаторы (они осуществляют преобразование программ в машинные коды), библиотеки подпрограмм (они содержат готовые процедуры), самые разные вспомогательные программы: редакторы, отладчики. Пользователю остается только выбирать готовые решения из предлагаемого списка. На подобном принципе построены такие системы программирования, как Турбо-Паскаль, Турбо-Си. Вот и мы реализуем в подсознании человека аналог системы программирования, которая в конкретной ситуации при запуске ее конкретным паролем срабатывает конкретным образом, конструирует, скажем, из готовых образов ложные воспоминания или искусственные побудительные мотивы для совершения человеком тех или иных конкретных действий…
Ага! Это то, что мне нужно!..
— Но здесь-то и заключен корень проблемы, — продолжала рассказывать Марина, — потому что разобраться в производных деятельности такой системы программирования практически невозможно, так как путь их реализации для каждого человека индивидуален, и, не имея представления о первых этапах адаптации системы в подсознании, можно неверным ходом быстро и необратимо повредить психику реципиента. И это без учета возможности встроенной защиты от несанкционированного проникновения.
— Как же вы собираетесь работать с нашим «объектом»? — удивился я. — Раз столь велика вероятность того, что первым же шагом вы необратимо повредите его психику, наша затея имеет мало шансов на успех.
— Все правильно, — Марина, не понятно чему улыбаясь, с задумчивым видом уронила столбик нагоревшего пепла с сигареты в пепельницу. — Только меня не интересует состояние ЕГО психики.
Наверное, я опять не сумел сдержать своих чувств, и что-то такое из винегрета неприязни и неподотчетного смутного страха отразилось на моем лице, что заставило Марину по-новому взглянуть на меня: внимательно и с нескрываемым любопытством.
— Я думаю, у нас все получится, — сказала Марина с полунамеком, не желая, видимо, затягивать паузу возникшего между нами отчуждения. — Кстати, вот нам и первая возможность попробовать свои силы.
Я услышал, как в дверном замке повернулся ключ и в прихожей затопали.
Да, успел подумать я, поднимаясь навстречу долгожданным гостям, вот такой вот познавательный у нас с тобой, Марина, получился разговор. Очень познавательный. И интересный…
Глава двенадцатая
Сифоров оказался прав: «объект» я бы не сумел узнать при всем желании. И фотографии, предложенные моему вниманию, тому бы не помогли.
Теперь он и выглядел иначе: был коротко подстрижен, в парадке курсанта и без очков, что его стесняло: он близоруко щурился, часто моргал, выглядел неуверенным и словно обдумывал предварительно каждый шаг, каждое свое движение. Более того, воочию (мне напомнил Сифоров) я встречал этого парня всего один раз, в мае, да и то мельком, а так как в то время меня занимали отношения с другими личностями, то я его просто-напросто не счел нужным запоминать.
А «объектом категории Би» оказался тот самый мальчик-курьер, который принес мне в ходе майских событий радиотелефон для поддержания постоянной связи с Геростратом. И он же, этот мальчик, если верить Сифорову, был тем самым боевиком Своры, что выполнял по приказу «нашего фокусника» запланированные покушения: одно — не слишком удавшееся — на Мишку Мартынова, и другое — удавшееся вполне — на преподавателя сопромата из моего института.
Я разглядывал этого парня с непонятным мне самому чувством или даже с очередной смесью чувств из привычно-отстраненного любопытства, легковесной (по той, наверное, причине, что я никак не мог представить себе этого щуплого парнишку в роли киллера) недоброжелательности и в той же степени легковесного сочувствия: я ведь догадывался, что ему сейчас предстоит пережить, но видел в том лишь знак, подтверждение существованию справедливости, возмездия, пусть и в такой грубой форме.
Хотя, к черту, какая тут справедливость? Вряд ли этот близорукий «студентик» стал бы когда-нибудь хитрым профессиональным убийцей, не попадись ему на жизненном пути Герострат со своей Сворой, для которого он был такой же послушной марионеткой, как и остальные активисты, разве что категорией повыше…
Да, выглядел этот парень сегодня неважнецки. Разбитые, опухшие губы, ссадина над левой бровью, темные засохшие пятна на курсантской форме. Кроме того был он в наручниках, а справа и слева, приотстав на полшага, сопровождали его двое угрюмых «бойцов невидимого фронта». Они провели его в кабинет, где на стене в окружении застекленных книжных полок с энциклопедическими словарями и справочниками единственной, пожалуй, приметой того, что здесь не апартаменты уважаемого академика и лауреата, а именно «явка номер раз», принадлежащая безраздельно силовой структуре, висела огромная и очень подробная карта Санкт-Петербурга.