Страница 4 из 60
— Совсем мужчиной стал. — сказала она задумчиво и тут же спохватилась. — Ты-то как здесь оказался?
— Екатерина Михайловна, — начал Николка говорить серьезным прерывающимся голосом. — Мы с Наталкой давно любим друг друга. Я обещаю найти ее и заботиться о ней. Я прошу руки вашей дочери. Вы благословите наш союз?
Воинова ответила не сразу. Наконец, после затянувшейся паузы, во время которой Николай с надеждой смотрел на мать Наталки, вздохнув, произнесла:
— Видит Бог, не такой судьбы я готовила для моей дочки. Да и покойный отец был бы против. — при этом она перекрестилась. — Да ничего не поделаешь. Видно такова судьба. Тем более я давно видела ваши чувства друг к другу.
Николка удивленно вытаращился на Воинову, а та лишь с мягкой полуулыбкой покивала головой:
— Вы думаете, что это легко спрятать? Достаточно было увидеть сияющие глаза дочки, чтобы обо всем догадаться.
С этими словами Екатерина Михайловна сняла свой нательный крестик, и, перекрестив им склонившего колени юноши, сказала:
— Благословляю вас, дети мои! Живите в счастии, живите вместе в радости и печали. Да хранит вас Господь! Аминь.
И дала крестик Николке для поцелуя.
Всю эту сцену князь наблюдал с все возрастающим гневом. Готовил ловушку для юнца и сам же в нее попался! Самое досадное, что ничего он поделать не мог. Видел, как в очередной раз уплывают от него и девушка и Меч. Видел, а помешать этому не мог. Невозможно пристукнуть парня в поезде, где много свидетелей. Надо уехать тихо, не привлекая к себе внимания. Учитывая разросшиеся как снежный ком антигерманские настроения, любая склока вызовет подозрения, и немцев признают виновными в любом случае. Вон, как недружественно смотрел на них и разговаривал сквозь зубы обычно любезный и услужливый проводник. Рядом с князем на диване лежал последний номер газеты «Петербургскiй листокъ», в котором на первой странице было напечатано:
Известия о возмутительном отношении немцев к Ее Императорскому Величеству Государыне Императрице Марии Феодоровне вызвало небывалое возмущение патриотически настроенной толпы народа.
После митинга на Невском просп. огромная толпа манифестантов с флагами и портретами обожаемого Монарха направилась по Невскому просп., а затем по улице Гоголя к германскому посольству.
По пути манифестанты бросили нисколько камней в редакцию немецкой газеты «Цейтунг» и в расположенный под ней немецкий магазин.
С ресторана «Вена» на улице Гоголя манифестанты сняли флаги с подъезда.
У германского посольства манифестантов встретил большой отряд жандармов и конных городовых.
С криками «ура» и «долой немцев» толпа прорвала цепь полиции и проникла к зданию германского посольства.
В окна посольства посыпались камни.
Началась форменная бомбардировка.
— Долой ненавистный германский герб! Долой безнравственные фигуры! — слышались раскаты многотысячной толпы.
Жандармы и городовые пробовали сдерживать толпу, но из их усилий ничего не выходило.
— Что вы держите нас? — раздавались протесты. — Немцы бросали камни в наше посольство еще до объявления войны! Валяй, братцы!
С криками «ура» толпа прорвалась к самому посольству. Двери и ворота были вскоре сломаны. Манифестанты прежде всего бросились на крышу.
Дружными усилиями они свалили германский герб и сорвали германский флаг.
На флагштоке взвился русский флаг.
— Ура! Да здравствует Россия и русское воинство!
Другие манифестанты принялись сваливать фигуры мужчин, которые так возмущали население столицы.
Обе фигуры в конце-концов были свалены и вместе с гербом сброшены на мостовую.
Герб утопили в Мойке.
После этого манифестанты перенесли свои действия во внутренние помещения посольства.
Оттуда при громких кликах были вынесены портреты Государя Императора и Государынь Императриц.
Вынесенные портреты Высочайших Особ были помещены на памятнике Императору Николаю Первому.
После этого в посольских комнатах начался форменный разгром.
В самый разгар разгрома к посольству на автомобиле прибыл новый петербургский градоначальник генерал-майор князь Оболенский со своим помощником генерал-лейтенантом Вендорфом.
Многотысячная толпа беспрепятственно пропустила их к зданию посольства, но разойтись решительно отказалась.
Все усилия градоначальника оттеснить толпу при помощи жандармов и полиции ни к чему не привели. Толпа все увеличивалась.
В первом часу ночи народом была занята вся площадь перед посольством, Исаакиевский сквер, Мариинская и Исаакиевская площади.
На место происшествия были вызваны пожарные.»..
Нет, положительно, сейчас не время все решать силой. Да и когда? Не на глазах же Catherine, в конце концов. Ну, ничего, придет час, свидимся еще. Внезапно он подумал о своей молодой жене. Девчонка-то оказалась молодец! И не пошевелилась во время всей сцены. Как сидела, так и сидит, как вкопанная, Может, из нее еще выйдет толк.
Между тем Николай, закончив целовать ручки Екатерине Михайловне, снова обратил свой взгляд на князя Кронберга:
— Смотри, князь! — он погрозил пальцем. — Без фокусов!
Затем он сделал совсем невероятное: открыл окно, высунулся из него, подтянулся и одним броском забросил свое тело на крышу вагона.
Глава 4. Необычный цирк
«Если вы есть — будьте первыми,
Первыми, кем бы вы ни были.
Из песен — лучшими песнями,
Из книг — настоящими книгами.»..
Легко сказать, да не просто сделать. Попробуй, отыщи девчонку среди многомиллионного населения империи. Поначалу Николка рьяно взялся за поиски: оббегал всю Москву, облазил все ее закоулки и сомнительные места, побывал во всех доходных домах, ночлежках и притонах. Заглядывал в такие места, которые и полиция без надобности не посещала. А кого он только ни опрашивал! Целая галерея разнообразных лиц прошла перед его глазами: монашки и гулящие, мамахи и попрошайки, дворники и лоточники, бандиты и фармазоны. Не раз рисковал он наткнуться на нож или заточку, да останавливали руку злодея внушительная комплекция парня и его серьезное напряжённое лицо.
Москва в те дни представляла собой взбудораженный улей. Со всех щелей повылазили записные патриоты, которые, тряся немытыми волосами, произносили пламенные речи на тему «Отечество в опасности». Вчерашние оппозиционеры перекрасились в монархисты и взахлёб демонстрировали верноподданнические чувства. Газеты пестрели пошлыми, впрочем, они всем казались остроумными, карикатурами на германского кайзера и австрийского цезаря. Ненависть к немчуре, «злобным тевтонам», зашкаливала. Кое-где полиция с трудом смогла предотвратить немецкие погромы. Усилилась подозрительность. Любой немец, будь он российским подданным в третьем поколении, сразу же брался под подозрение. Появились патрули, в которых безусые юнцы — вчерашние студенты, делая хмурый и серьезный вид, проверяли документы. Все чаще и чаще на улицах Первопрестольной можно было увидеть шагающие на запад колонны маршевых батальонов. «Соловей, соловей, пташечка…» — бодро вытягивали вчерашние мужички, отправляясь под пули и шрапнель неприятеля. Вся Москва окрасилась в серо-зеленые цвета. Вчерашний обыватель, профессор или чиновник, натянув сапоги, галифе, френч и фуражку, демонстрировал свою сопричастность ко Второй, как ее называли бойкие борзописцы, Отечественной войне. Особо отличились на поприще казенного патриотизма вчерашние земцы, а ныне, как их с издёвкой называли, земгусары[6].
6
Земгусары — так иронично-насмешливо называли служащих Земгора (Главный по снабжению армии комитет Всероссийских земского и городского союзов) — созданная на базе земств и городских дум посредническая структура по распределению государственных оборонных заказов. Была тесно связана с деятелями Февральской революции 1917 года.