Страница 26 из 60
Полуотвернувшись, Ольга Львовна украдкой наблюдала за шлюхой. Да проститутка ли она? Она видела недоумение девушки при виде обыкновенного кимоно, ее смущение, когда нацепила его, ее попытки одёрнуть ниже короткие, едва прикрывающие ноги, полы халата. Что-то непохожа она на девицу лёгкого поведения. Путана она или любовница? А как узнать. Ну, конечно! Хотя просмотр детективных сериалов и мыльных опер не входил в обычный круг интересов Ольги Львовны, кое-что она знала именно из детективов. Это же гениально постой приём сыщиков и следователей — развести подельников по разным камерам или кабинетам, чтобы не успели сговориться.
— Эй, как там тебя, Наташа! Пойдём-ка на кухню, кое-что перетерть надо.
Слава богу, у неё в квартире хоть кухня есть! Ольга Львовна хоть и возглавляла преуспевающий дизайнерский холдинг, но презирала современную тенденцию ломать все перегородки и всё объединять: кухню с гостиной и прихожей, туалет с ванной. По ее мнению все функциональные места должны быть раздельными, и она хотела оставлять уличную пыль на пороге, а не нести её на паркет в гостиную, иметь возможность уединиться на кухне за чашкой кофе, или принять ванну, не вдыхая ароматы отправления естественных надобностей. Развернувшись, она, не оглядываясь, прошествовала по коридору на кухню, не сомневаясь, что непрошеная гостья, наконец, покинет её постель и последует за ней.
Действительно, хоть Наташа и не поняла, что они должны будут тереть, ей ничего другого не оставалось, как пойти вслед за хозяйкой. Просторная кухня поразила девушку наличием блестящего кафеля на стенах и гранитных плиток на полу. В углу мерно журчал здоровенный, сияющий стальным блеском, шкаф с двумя дверями вверху и внизу. На стене висело множество других шкафчиков, а над печью, встроенной в блестящую мраморную поверхность, находилась какая-то плоская штучка. На мраморной поверхности находилось множество приспособлений, о назначении которых приходилось только догадываться. Впрочем, мясорубку она узнала, только она была какая-то громоздкая и стояла на столе, не прикрученная винтом снизу. В другом углу от печи стоял шкафчик поменьше, похожий на узкий комод и высотой как раз под мраморную поверхность. А рядом… рядом была раковина, какую Наташа ни разу в жизни не видела: круглая, блестящая, а вместо ржавых труб внизу — аккуратная дверца. Раковина была доверху забита грязной посудой. Вместо того, чтобы вытащить тёрку, хозяйка села на высокую табуретку возле странного длинного и узкого стола, начинающегося у стены и заканчивающегося посередине кухни вертикальной никелированной трубой, упирающейся в потолок.
Видя, что Наташа продолжает стоять посередине кухни, крутя головой по сторонам, Ольга Львовна кивнула головой в сторону табуретки напротив:
— Садись, поговорить надо!
«Ага, значит, перетереть — это поговорить!» — догадалась Наташа. Уже легче, может в этом мире так говорят. Пока она не решилась сделать предположение, что это за «этот мир», но то, что это не её мир, она была уже уверена точно, хватило беглого осмотра кухни, дабы в этом убедиться.
— Куришь? — поинтересовалась тётка, и, не дожидаясь ответа, достала из сумочки необычно узкую пачку сигарет.
На белой коробке красовалась надпись латинскими буквами «Glamur», которую девушка без труда прочла — гламур. Наталка, в жизни не бравшая в рот табак, отрицательно покачала головой. А мадам двумя тонкими пальцами с необычно длинными ярко-красными ногтями достала из пачки тонкую и узкую сигарету, закурила, выпустила струю дыма и, вдруг вспомнив что-то, сказала, досадливо при этом поморщившись:
— Чёрт!
Взяла лежащую на столе рядом с пепельницей маленькую коробочку, напоминающую ту, по которой разговаривал её муж, и нажала одну из многочисленных кнопочек. Откуда-то сверху раздалось «Пи-и»! Наталка задрала голову вверх и обнаружила на стене продолговатую штуковину, одна их панелей которой плавно отъезжала. Тотчас из этой штуковины раздался тихий шум и на них подул свежий прохладный ветер. Это уже было выше Наташиных сил и она, не в силах сохранять невозмутимость, открыла от удивления рот. Поэтому и не успела собраться, пропустив первый вопрос.
— Ну что, блядь, теперь, когда мой Руслан не слышит, расскажи всю правду. Кто ты? Откуда? Давно ли знакомы? Сейчас приедет полиция и от твоих ответов зависит, поедешь ли ты с ними, или нет.
Застигнутая врасплох Наташа даже не смогла продумать достойный ответ.
— Нечего мне вам рассказывать! Говорю вам, я — Наташа Воинова. Живу на Волге, у нас там имение. А здесь, в Москве, на Патриарших — у нас свой дом. Мужа вашего я вижу в первый раз в жизни. И ещё вас прошу, не смейте называть меня непотребными словами, обращайтесь ко мне как положено — «сударыня», на худой конец — «барышня».
— Значит, не хотим по-хорошему, комедию ломаем? Ладно! — сказала Ольга Дьвовна и выпустила в лицо своей визави струю дыма.
Сказала, а у самой на душе кошки скребли. «Сговорились! Опоздала! Вон как она защищает кобеля! Видно не просто у них заурядная интрижка. Вон чего навыдумывала: «имение», «сударыня», «барышня». Ещё и нос задирает! Разговаривает, словно она тут хозяйка, а я так — сбоку припёку — служанка, дворня». — Ольге Львовне вдруг стало горько, хоть до этого она держалась. Сколько усилий потрачено и всё зря! Она много возлагала на эту поездку в Италию. Мечтала вернуться помолодевшей, загоревшей и соблазнительной. Тешила себя надеждой, что чудесами пластической хирургии можно стереть десять лет разницы. И зачем требовалось выдумывать отдых на Адриатике, скрывать от мужа подлинную причину, готовя ему сюрприз? А сюрприз в виде малолетней красотки приготовил он сам. А «барышня», видно, та ещё штучка. Наглая, в глазах вместо раскаяния одно любопытство. Смазливая, и знает себе цену. Не без образования, вон как чешет — как по-писаному. Думает, отхватила папика, теперь доить будет. Может откупиться, может ей деньги нужны?
— Послушай, — неожиданно сменила тон дама, — Ты молодая, красивая. Будет у тебя ещё кавалеров — выше крыши. Но зачем тебе понадобился этот престарелый плейбой. Отступись от него! Он мой! Понимаешь? Мой муж!
— Может, тебе деньги нужны? — продолжила она, видя, что девушка затихла и не собирается ничего говорить. — Ты скажи, я дам!
Вместо ответа Наталка неожиданно широко зевнула, едва успев прикрыть рот ладонью. Чрезвычайное напряжение последних часов дало о себе знать, а тонкий халат давал хоть и слабое, но ощущение защищённости. Пусть оказалось она в неизвестном месте и в неизвестное время, но здесь, по крайней мере, нет этих кровавых убийц из Братства Звезды, нет их звероподобных громил, нет премерзкого новоиспечённого жениха-старикащки, нет её вечно пьяного папашки. Там всё было всерьёз и опасно. А здесь… Все эти семейные страсти ей ужасно надоели, они напоминали дешёвый спектакль из провинциального театра. А персонажи — муж в трусах и оскорбленная его супруга казались неопасными, а, скорее, вызывающими жалость. Девушка с трудом держала открытыми слипающиеся веки.
— Ещё раз вам объясняю, госпожа, мужа вашего я не знаю, за него не цепляюсь и его не держу… — она повторяла это, наверное, раз в десятый.
Но тут она споткнулась на полуслове, упершись взглядом в поверхность стола. Даже для порядка попыталась ковырнуть его ногтём. Ничего не получилось. На сверкающим столе не осталось ни малейшей царапины!
Ни домашний синематограф в плоском ящике на стене спальни, ни беспроводной телефон, ни полная разных приспособлений кухня, не взволновали Наталку так, как эта блестящая, не оставляющая следов поверхность стола. «Прежде чем изучать предмет, следует уяснить, из чего он сделан!» — авторитетно говорил её Николка, когда они рассуждали о свойствах Меча Тамерлана. Мнению его Наталка привыкла доверять. А стол… Не дерево, не кость, и не камень. Он был сделан из незнакомого материала! Наталка могла поклясться, что в её времени не было ничего подобного! В голове у неё щёлкнуло, мысли закрутились в вихре, как давеча она сама вокруг Меча. Калейдоскопом пронеслись картины увиденного после того, когда она выпала из алмаза. Что-то стало складываться. Девушка подняла глаза на собеседницу: