Страница 17 из 60
— Михаил Васильевич, а поступаем ли мы, призывая к миру, честно и патриотично по отношению к стране? А то вот ведь какая штука выходит, призыв к превращению империалистической войны в гражданскую означает, что солдаты должны бросить фронт, повернуться к врагу спиной и обратить свои штыки против своих же, русских.
Фрунзе внимательно выслушал своего юного друга, не возмутился, не обозвал контрой, подумал, прежде чем ответить, ведь сам не раз задавал себе эти вопросы.
— Знаешь, а пожалуй, отчасти твоя правда в словах есть. Я сейчас занимаюсь историей Франко-Прусской войны. Тогда тоже рухнула империя, и Франция стала республикой в самый разгар войны. Но война показала, насколько прогнил императорский режим. Ведь патриотизм не есть верность правительству страны и согласие с тем правлением, которое в стране есть. Романовы настолько достали всех, что только революция стала выходом. Разве мы, революционеры, виноваты, что они не смогли мобилизовать народ? Они не смогли даже ясно объяснить цели войны! Разве революционеры повинны в том, что мужики бросили фронт и ринулись в свои деревеньки делить землю? Нет, это Романовы за полвека не сподобились решить аграрный вопрос. Народную власть, ту, что выполняет народные чаяния, народ будет защищать, за такую власть народ будет готов умирать. И за мир мы не на условиях немцев, а за всеобщий демократический мир.
— Да, но все действия новых, революционных властей, направлены на то, чтобы уничтожить армию. Тот же Приказ № 1 ведет к полному развалу. И вот результат — провалились все летние наступления русской армии, даже новые территории потеряли. В моем понимании армия — то, что подчиняется приказам одного, а не место, где ведутся бесконечные дискуссии и выносятся различные резолюции.
— Не волнуйся, Николай. Не мы, большевики, а либералы и мелкобуржуазные социалисты, сейчас стоящие у руля, виноваты в губительном для войск Приказе № 1. Мы же, когда придем к власти, создадим новую армию — революционную армию, спаянную сознательной железной дисциплиной. В этой армии власть командира будет опираться на его авторитет. Это будет народная армия. И с ней мы одержим новые победы над мировым капиталом.
— Тогда гнать надо это Временное правительство, пока они тут все не развалили!
— Вот этим мы и займемся. Контрреволюция подняла голову, а Временное правительство не способно с ней справиться. Пора устанавливать настоящую революционную власть, нашу, народную! Тебе, Николай, надлежит ехать в Москву. Ты проявил себя как прекрасный агитатор и организатор, а в Москве много военных училищ и мало надежных войск, надо помочь.
— А как же часть?
— Тебе теперь надо выполнять приказа своей партии, а не армейского начальства. Я тоже уезжаю.
— Куда?
— В Иваново, в Шую. Там крепкая большевистская организация, там у меня остались партийные связи. Буду формировать отряды Красной Гвардии.
— Ой, да у меня там дружок в Шуе, Кирилл! Наш, партийный. Привет не передадите? И Глаше, супруге его? Почитай, три годка не виделись.
— Обязательно передам, если встречу.
На том и расстались, обменявшись на прощанье крепким мужским рукопожатием.
Братские дела. Где-то в Америке
«Гибель близка человечьей породы,
Зевс поднимается пылью на них,
Рухнут с уступов шумящие воды,
Выступят воды из трещин земных.
Смерти средь воя, и свиста, и стона
Не избежит ни один человек,
Кроме того, кто из крепкого клена
Под время выспросит верный ковчег.».
Весна четвёртого года войны. Вдоль западного побережья древней Атлантики протянулась чудовищных размеров агломерация. Новая «столица мира», уютно разместившийся на островах мегаполис, встречал приезжих из Европы исполинской фигурой бабы. Устремлённые вверх шпили небоскрёбов выдвинули в свой авангард эту огромную бабищу с факелом в руке, сурово взирающую со своего каменного постамента на приплывающих пилигримов.
Впрочем, в городе царил уют и комфорт, давно забытый на старом континенте. Пересекались под прямым углом широкие стрит и авеню, по углам которых зеленели многочисленные парки и скверы. Истошно сигналили клаксонами автомобили, бесконечным потоком несущиеся по прямым улицам. В неисчислимых кафешках и ресторациях черные как смоль негры в белоснежных сорочках играли джаз и свинг, а безукоризненно одетые дамы и джентльмены пробовали свои силы в танго, новомодном танце, лишь недавно вышедшем из городских трущоб на широкие площадки центральных проспектов.
Цилиндры выходили из моды, уступая место шляпам, которые вместе с белыми носками и лаковыми туфлями, вместо привычных штиблет, придавали мужчинам весьма импозантный вид завзятого сердцееда. Городская жизнь отторгала устаревший образ благородного джентльмена, и романтизировала развязных апашей, считавшихся огребьем в отмирающую эпоху. Женщин украсили едва выглядывающие из под миниатюрных шляпок коротко остриженные крашеные волосы, добавлявшие им, вместе с ярко накрашенными губами и длинными мудштуками сигарет, изрядную толику загадочности и таинственности. Поскольку партнёру в танго было трудно сосчитать своими пальцами рёбрышки у партнёрши, то — долой корсеты, а следом и всю прочую ерунду, излишне скрывающую женское тело. Новые танцы, новая музыка и, более всего, военное лихолетье способствовали ликвидации лишних вещей, закрывающих женское тело, и оно, наконец, предстало перед мужским взором во всей своей греховной красе. Упрощение и укорачивание чрезвычайно прозрачных женских платьев, дамы компенсировали наличием огромного количества драгоценностей и прочих украшений. Блеск бриллиантов на дамских шейках дополнялся бесчисленными огнями неоновой рекламы, которыми город, как нувориш, увесил себя. Словом, на первый взгляд Америка только и делала, что обжиралась в ресторанах, слушала джаз и танцевала танго, вполне равнодушная к своей истекающей кровью альма-матер — Европе.
Однако, это было не совсем так, вернее, совсем не так. Да, на Североамериканском континенте слабо слышались дыхание и смрад всеевропейского побоища. Но с цинизмом молодого пернатого хищника страна по ту строну Атлантики зорко всматривалась на старушку Европу, пытаясь сквозь марево пожарищ разглядеть контуры будущего мира, мира, в котором по замыслу её руководителей им предстояло править. Нажравшиеся деньгами толстосумы-банкиры, плутоватые политики, раздобревшие на военных поставках промышленники и вездесущие бойкие репортёры примеряли на себя роль хозяев мира. Именно здесь, вдали от военных невзгод, собралась очередная ассамблея европейских Магистров Братства Звезды. Требовалось осмыслить революцию в России, найти, наконец, пути к европейскому миру и обдумать вместе с американскими банкирами контуры нового европейского мироустройства. Влияние и возможности Братства, да если к ним присовокупить финансовые возможности местных воротил, могли бы стать залогом прочного мира на европейском континенте и нового порядка для народов. Североамериканские Соединённые штаты впервые были представлены на столь серьёзном собрании, ибо Магистры наконец осознали, что отныне без этой страны европейские дела не решить.
Местом для своей ассамблеи Братство Звезды выбрало гигантскую залу Американского музея естественной истории. Эйклиевские[15] чучела антилоп, горилл и усатых хищников с немым удивлением взирали на представителей человеческой породы, собравшихся в этом царстве животного мира. Несмотря на то, что Магистры представляли воюющие друг с другом нации, вели они себя подчёркнуто вежливо и корректно. Колошматить друг дружку — удел простонародья, а небожителям, коими считали себя эти избранные, не след предаваться мирской суете, ибо сие есть моветон. Князь Кронберг, Магистр Европы держал речь на открытии ассамблеи:
— Россия всё, Братья! Кончился страшный монстр, держащий в страхе всю Европу! Отныне мы, цивилизованные европейские нации, просто обязаны договориться и прекратить эту бессмысленную войну. Стоит полагать, что вслед за Россией последует черёд других империй. Братство должно способствовать созданию невиданного прежде сообщества, в котором люди, идеи, деньги, товары будут не знать государственных и национальных границ. Наше владычество, поддержанное американским капиталом, будет распространяться поверх государств и народов. Тогда не будут иметь значение, на чьей земле построен завод, какой стране принадлежат рудники. Мы создадим власть мировой валюты, транснационального капитала и промышленных концернов, международных институтов и мировых средств массовой информации и коммуникации. Да будет транснациональная власть Братства Звезды!
15
Карл Эйкли — (1864–1926 гг.), всемирно известный таксидермист, биолог, борец за права животных, фотограф-натуралист, предложивший новый, революционный метод изготовления чучел животных (таксидермии). Вместе со своими учениками изготовил большинство чучел для Американского музея естественной истории.