Страница 47 из 92
Но стоило кому-нибудь в разговоре упомянуть о том, что коровы должны уже выходить на ранние выпасы и приносить даровое молоко, как всех охватывало сомнение: неужели Аникей ни с чем не посчитается, неужели он решится на такое безрассудство?
Следом за Нюшкой Константин вошел в правление — большую, забитую канцелярскими столами комнату, неприютную и пустую в воскресный день.
Быстро найдя себе работу, сторожиха ходила с тряпкой и неторопливо стирала пыль с подоконников и столов и делала вид, что ее ничуть не интересует, о чем Константин будет говорить по телефону. В другое время он, может быть, и попросил бы оставить его одного, но сейчас ему было все равно — пусть подслушивает и докладывает кому угодно.
Едва он назвал свою фамилию, как тут же услышал недовольный голос Коробина:
— Ну, что там у вас происходит? Почему не находите общего языка с Аникеем Ермолаевичем?
— С ним не находит общего языка вся Черемшанка, не я один! — стискивая трубку и мысленно призывая себя к спокойствию и выдержке, ответил Константин.— Как же он мог, не советуясь ни с кем, выдать и эти обязательства, и пообещать провести закупку коров? Зачем он это делает за спиной колхозников? Народ просто кипит от возмущения!..
— Ну уж это вы оставьте! — Из трубки словно повеяло студеным сквознячком.— Настроение у нашего народа хорошее, и я бы на вашем месте не обобщал, не сгущал краски, а главное, не противопоставлял бы партию народу — это может вас завести так далеко, что и я не смогу вам помочь.
— Не надо меня пугать, Сергей Яковлевич,— твердо сказал Константин.— Я вам рассказываю о том, что делается в нашей деревне, а что происходит во всем районе, это вам лучше знать. И неужели вы думаете, что люди в Че-ремшанке, над которыми куражится Лузгин, считают, что он действует так потому, что ему велела партия? Они как раз думают наоборот, что это Лузгин кому-то втер очки, что это он обманывает партию, и хотят его вовремя остановить. А то, что вы лично поддерживаете этого человека, не делает вам чести.
— О своей чести, товарищ Мажаров, я позабочусь сам. Вы лучше подумайте о своей ответственности за все это дело, если оно сорвется. Я всерьез предупреждаю вас!
— А я вас ставлю в известность как секретаря райкома, что Лузгин ведет себя как управляющий имением, а не как председатель колхоза!.. И вы напрасно так низко ставите черемшанцев — они давно выросли из пеленок и понимают, что идет от партии, а что идет от личной корысти и желания выдвинуться и нажить славу за счет бесславных дел.
— Довольно! Значит, вы хотите меня уверить, что ваши колхозники не поддержат такую инициативу? Бросьте!.. Конечно, всегда найдутся несколько скандалистов, которые живут отсталыми настроениями, но это уже будет на вашей совести: значит, вы плохо работаете, оказываете не то влияние на людей, какое нужно...
— Послушайте, Сергей Яковлевич! Не выворачивайте, пожалуйста, все наизнанку! При чем тут я?
— А при том, что вы, вместо того чтобы стать опорой председателю, с первых же дней ставите ему палки в колеса!
— Жизнь ему ставит палки в колеса, а не я! — Константин уже забыл о всякой выдержке и почти кричал в трубку.— Как можно лишать людей того, чем они живут? Кому нужны эти непродуманные планы и обязательства? Чем колхоз будет кормить закупленных коров, если нынче весной пало от бескормицы пятьдесят коров и больше двухсот свиней!.. И наконец, не можете же вы не знать, что себестоимость литра молока в нашем колхозе равна закупочной цене. А про мясо я и не говорю — она выше закупочной!.. Как же при таких условиях вы решаетесь обязать нас дать три с половиной плана? Это же полное разорение! Мы и так не сводим концы с концами!..
Коробин ответил не сразу, но то, что Константин услышал, повергло его в тяжелое уныние.
— За цифрами, товарищ Мажаров, нужно видеть живых людей. А цифрами вы нас не удивите, мы не хуже вас их помним... Да я и не уверен, что вы и в цифрах разобрались... То, что стоит за этой замечательной инициативой, за этими чудесными ростками, имеет историческое значение! Не видеть этого не к лицу коммунисту!.. Вы что, не верите, что партия справится с этим?
Всякий раз, когда Константину приходилось слышать, как люди бездумно произносят высокие слова о том, что являлось для него смыслом жизни, он испытывал чувство стыда. В такие минуты он не сомневался, что эти люди сами не верят в то, о чем говорят с искусственно подогретым пафосом.
— Давайте без демагогии, Сергей Яковлевич! Можно подумать, что вы у партии на особом счету и только на вас она и опирается!
— Я попросил бы вас выбирать выражения!
— А что тут выбирать — авантюра всегда авантюра, как ее ни прикрашивай!
— Вы что же, считаете себя умнее Центрального Комитета? — повысил голос Коровин.— Скажите какой мудрец и провидец!..
— А при чем тут Центральный Комитет? — Константин обрел вдруг удивительное спокойствие, подобное с ним случалось и раньше, когда все напрягалось в нем до предела и мысль становилась ясной и острой.— Если кто-нибудь в Москве поддержал эту инициативу, вы что ж, предлагаете мне перестать думать самому?
— Короче! — резко оборвал его Коробин.— Не будем сейчас дискутировать, обождем до другого раза. А пока, будьте добры, отмените то общее собрание, которое вы наметили.
— Не могу. Мы уже вывесили объявление, и все знают, что оно должно завтра состояться...
— Снимите объявление, придумайте любой повод, но чтоб собрания не было...
— Я этого делать не буду.— Мажаров слышал, как тяжело дышал в трубку секретарь.— Если хотите — приезжайте и снимайте сами... Но тогда мне придется обратиться в областной комитет! А возможно, и в ЦК!
— Я так и знал, что вы окажетесь склочником и жалобщиком! — сердито заключил Коробин.— Ну что ж, обращайтесь куда хотите... Но должен вас предупредить, что нам придется всерьез подумать, сможете ли вы быть парторгом в Черемшанке.
— Не запугивайте меня! — ответил Константин.— Быть мне здесь парторгом или нет, не вы будете решать, а коммунисты!
Он повесил трубку и только тут вспомнил о Нюшке. Уронив на пол тряпку, она стояла у двери и смотрела на него с нескрываемой жалостью.
— Уезжали бы вы отсюда, Константин Андреевич.— Она пугливо покосилась на дверь.— Все равно сживут вас со свету... Сживут!.. Или так замарают, что за всю жизнь не отмоешь!
— Грязь не сало, высохло и отстало! Так, что ли, говорят? — Ему было неловко, что он плохо подумал о женщине вначале, и вместе с тем было радостно, что ошибся.— Если вы все меня поддержите, никто страшен не будет! А бросите на произвол судьбы, тогда, конечно, сомнут...
— Да я-то чем могу вам помочь, чудной вы мужик! Какая во мне сила?
— Такая же, как и во мне...
— Ну уж с вами они легко не сладят! — Она словно спохватилась, что еще минуту тому назад говорила совсем другое, и засмеялась: — Ну, бог по выдаст, свинья не съест!
Константин стремительно вышел из комнаты, ветром сорвался с крыльца. Сейчас он не имел права терять ни одной минуты!
Он обрадовался, застав Дымшакова на конюшне. Тот стоял, широко расставив ноги, и играючи кидал вилами навоз на телегу. Увидев Константина, он только кивнул ому и начал торопливо поддевать пласты потолще, чтобы скорее загрузить телегу.
— Трогай! — крикнул он возчику и подошел к парторгу.— Чего такой хмурый?
У Егора чуть дрожали руки, пока он сворачивал цигарку и слушал Константина.
— Н-да, окружают со всех сторон, гады! А что, если нам не послушаться Коробина и все-таки провести собрание? Есть у нас Устав или нету?
— Нет, мы не должны объявлять войну райкому, как бы мы ни были правы! — помолчав, сказал Константин.— Представь, что Иван Фомич ни сном ни духом не ведает, что Лузгин выступил на областном совещании, ни с кем в деревне не советуясь.
— Может, и так,— согласился Дымшаков.— Но назад он ого тоже не станет заворачивать — больно большой камень в воду бросили, и круги далеко пошли... Да и на самого Пробатова, наверное, жмут...