В водовороте

- Ну, однако, мне пора! - сказала Елена, вставая.

Ее, по преимуществу, конфузило то, что княгиня во все это время не проговорила с ней ни слова.

- А вы в какие страны, осмелюсь вас спросить? - обратился опять к ней Елпидифор Мартыныч, тоже поднимаясь с своего места.

- На Покровку! - отвечала ему Елена и отвернулась от него.

- Так не угодно ли, я довезу вас на своих конях? Я в эти именно страны и еду, - говорил Елпидифор Мартыныч, явно уже любезничая с ней.

Елена несколько мгновений заметно недоумевала и в это время успела бросить короткий, но вопрошающий взгляд на князя.

- Он вас довезет отлично! - проговорил тот, как бы в ответ на этот взгляд.

- Ну, хорошо! - сказала Елена. - Adieu, princesse, - прибавила она опять как-то официально княгине.

- Прощайте! - отвечала та, стараясь, по обыкновению, придать как можно более простоты и естественности своему голосу.

- Ну так, значит, до свидания, до вечера, - говорила Елена, подавая бойко руку князю.

- До вечера! - повторил тот, видимо, делая над собой страшное усилие, чтобы не смотреть на Елену тоже неравнодушным оком. - А я книг много для вас накупил: прикажете их ужо привезти к вам? - присовокупил он.

- Пожалуйста! - отвечала Елена и пошла.

Елпидифор Мартыныч поспешил последовать за ней.

Княгиня вышла их обоих немного проводить.

- Барышня-то эта отличная, бесподобная! - шепнул ей Елпидифор Мартыныч, указывая глазами на уходящую Елену и принимая от княгини деньги за визит.

- Да! - протяжно ответила она и снова возвратилась в кабинет к мужу.

Князь сидел на креслах, закинув голову назад. Лицо его имело какое-то мечтательное выражение; лицо же княгини, напротив, и на этот раз опять осенилось облаком тайного неудовольствия. Муж и жена, оставшись с глазу на глаз, чувствовали необходимость начать между собой какой-нибудь разговор, но о чем именно - не знали. Князь, впрочем, заговорил первый.

- Этот Елпидифор такой дурак невыносимый... - произнес он недовольным голосом.

- Да, не умен... - согласилась и княгиня.

- Его непременно надобно прогнать и не пускать к себе, а то он одними своими рассуждениями может уморить человека.

- Пожалуй, как хочешь! - отвечала княгиня.

Она, надо думать, рассердилась в этот раз на Елпидифора Мартыныча главным образом за то, что он очень уж лестно отозвался об Елене.

* * *

После обеда князь с заметным нетерпением дожидался вечера и в шесть часов велел себе закладывать карету. Княгиня в это время сидела на своей половине. Уезжая, князь не зашел даже к ней проститься. Княгиня тоже не вышла, по обыкновению, проводить его. Князь повез с собою целую кипу книг и карете, разумеется, велел ехать на Маросейку. Здесь квартира госпожи Жиглинской представляла совсем другой вид, чем вчера: она была вся натоплена и подметена. Сама госпожа Жиглинская, разодетая в черное шелковое платье и в модный, с пунцовыми лентами чепец, сидела на обычном своем месте с вязаньем в руках и надменно надсматривала за Марфушей, приготовлявшей на столе чайный прибор. Елена, тоже в черном шелковом платье, ловко обхватывающем ее стройный стан, и очень красиво причесанная, сидела по-прежнему на диване. Она не то что была печальна, но как-то взволнована и вся как бы превратилась в слух и внимание к скрипу и стуку проезжавших мимо экипажей. Наконец шум послышался в самых сенях их квартиры.

Елена привстала.

- Марфуша, поди, отвори! - воскликнула она.

Марфуша побежала и отворила. Вошел князь, державший в обеих руках книги.

- Вот я вам все их привез, - говорил он, входя в гостиную к Елене.

- Ах, благодарю, тысячу раз благодарю! - говорила та как бы в самом деле радостным голосом и подсобляя князю уложить книги на одном из столиков. Освободившись окончательно от своей ноши, князь наконец уселся и принялся сквозь очки глядеть на Елену, которая села напротив него.

- Нам, я думаю, лучше всего начать с теории Дарвина[13], - произнес он.

- Это с его учения о происхождении видов? Я немножко знаю эту теорию, отвечала Елена.

- Да, но ее надобно серьезно изучить, - возразил князь.

- Разумеется! - подхватила Елена.

- Книжка эта довольно толстая... - продолжал князь и, не откладывая времени, встал и взял со стола одну из книг. - Я думаю, мы можем и начать! повторил он.

- Хорошо! - отвечала Елена.

Князь открыл книгу и хотел было приняться читать, но потом вдруг почему-то приостановился.

- Ваша maman? - спросил он какой-то скороговоркой Елену.

- Благодарю! Она у себя в комнате, - отвечала та.

- Там? - спросил князь, указывая глазами на дверь.

- Там!

- Здравствуйте Елизавета Петровна! - воскликнул князь.

- Здравствуйте! - отвечала госпожа Жиглинская, не поднимаясь с своего места: она ожидала, что князь непременно к ней войдет, но он не входил. Благодарю за салоп! - прибавила госпожа Жиглинская.

- О, что... Очень рад, - отвечал князь, немного сконфузясь.

Елена тоже при этом вся вспыхнула.

Князь затем замолчал и больше не стал говорить с Жиглинской-старухой: он находил, что совершенно достаточно с ней побеседовал. Насколько князю нравилась Елена, настолько противна была ему мать; своей массивной фигурой и нахальным видом госпожа Жиглинская внушала ему какое-то физиологическое отвращение к себе. Елена, с инстинктом и проницательностью умной девушки, чувствовала это и старалась мать свою не сводить с князем и не беспокоить его, так сказать, ею. Сама же госпожа Жиглинская, тоже замечавшая, что князь не совсем охотно с ней встречается и разговаривает, объясняла это совершенно иначе: она полагала, что князь, приволакиваясь за дочкой, просто ее притрухивает. "Ах, какой он глупенький, глупенький!" - рассуждала она сама с собой по этому поводу.

Князь принялся, наконец, читать. Елена стала слушать его внимательно. Она все почти понимала и только в некоторых весьма немногих местах останавливала князя и просила его растолковать ей. Тот принимался, но по большей части путался, начинал говорить какие-то фразы, страшно при этом конфузился: не оставалось никакого сомнения, что он сам хорошенько не понимал того, что говорил.

- Черт знает как досадно не знать хорошенько естественных наук! воскликнул он как бы больше сам с собой.

- Да, немного мы знаем, очень немного!.. - произнесла протяжно Елена. Но вы, кажется, очень устали? - прибавила она, взглянув с участием на князя, у которого действительно от двухчасового чтения и от умственного при этом напряжения пот градом выступал на лбу.

- Есть отчасти... - отвечал ей тот с улыбкою.

- Ну, так бросимте; будет на сегодня! - разрешила ему Елена.

- Будет, так будет! - согласился с удовольствием князь.

Ему самому давно, кажется, гораздо более хотелось смотреть на Елену, чем в книгу.

- Знаете что? - начала она потом, прищуривая немного свои черные глаза, и с этим выражением лица была очень хороша собою. - Я непременно хочу у вас спросить об одной вещи: что, княгиня сердится на меня, что ли, за что-нибудь?

- Княгиня? - переспросил князь несколько с притворным удивлением.

- Да. Она давеча не сказала со мной двух слов, - отвечала Елена.

- Но вы так мало были у нас, что она, я думаю, просто не успела этого сделать, - возразил князь.

Елена сомнительно покачала головой.

- Вряд ли это так, - сказала она, - потому что, кроме молчания, княгиня имела такой сердитый и недовольный вид.

- Ей, может быть, нездоровилось! - объяснил князь.

- Но доктор, однако, был у вас, а не у княгини, - возразила Елена.

- А черт его знает, у кого он был! - сказал с сердцем князь, и вообще, как видно было, весь этот разговор начинал ему становиться скучным и неприятным.

- Но дело не в том-с. Перехожу теперь к главному, - продолжала Елена, мы обыкновенно наши письма, наши разговоры чаще всего начинаем с того, что нас радует или сердит, - словом, с того, что в нас в известный момент сильней другого живет, - согласны вы с этим?