Страница 7 из 39
Егор и майор Лазаренко прошли к столу и уселись в мягкие кресла.
— А ты свободен, — сухо сказала она верзиле.
Капитан Еременко повернулся и вышел из кабинета.
— Пани премьер-министр… — начал было Лазаренко, но Юлия Витальевна остановила его жестом:
— Подождите. Дайте сказать. Прежде всего, я хочу извиниться за то, что пришлось вызвать вас к себе таким экзотическим способом. У меня мало времени, а дело не терпит. Я хочу поговорить с вами о расследовании, которым вы сейчас занимаетесь.
Лазаренко чуть прищурил карие глаза и невозмутимо проговорил:
— В настоящий момент я занимаюсь тем, что беседую с симпатичной женщиной. Если вы хотите поговорить об этом…
— Не паясничайте, Максим Иванович! — На этот раз голос Юлии Витальевны прозвучал жестко и холодно. — Берите пример с Егора Ивановича — он абсолютно серьезен и, по-моему, вполне готов к разговору. Я права, пан Кремнев?
«Паном меня еще никто не называл», — насмешливо подумал Егор. А вслух сказал:
— Я весь внимание.
Премьер-министр кивнула и заговорила снова:
— Я знаю, что основная ваша версия — это убийство по политическим мотивам. Вы считаете, что дэнский клан — мои враги. И что я пойду на все, лишь бы насолить им и расстроить их планы.
— Страх — довольно жуткая штука, — философски заметил Егор. — Он заставляет человека делать неприятные вещи.
Зрачки Юлии Витальевны холодно и хищно сузились. Губы превратились в жесткую, четко очерченную полоску.
— Вы думаете, что я боюсь «дэнских»? — хрипло спросила она.
Егор решил, что, будь он на месте Лазаренко, он бы уже в штаны напустил от такого взгляда и такого голоса. «Хорошо, что я нездешний», — насмешливо подумал он. А вслух сказал:
— Если они придут к власти, вам не сдобровать. Эти ребята не только откопают старые уголовные дела, но и заведут новые. Между прочим, в России уголовное дело на вас до сих пор не закрыто. Оно лишь отложено. До лучших времен.
Юлия Витальевна усмехнулась красивым жестким ртом.
— Ну, хватит, — сказала она скорей устало, чем рассерженно. — С чего вы решили, что можете разговаривать в подобном тоне с премьер-министром суверенного государства?
Егор потупил взгляд.
— Простите, — сказал он. — Я не хотел вас обидеть. Просто я хотел сказать, что у дэнского клана…
— Нет ни единого шанса на победу, — повысила голос пани премьер-министр. — Угорский народ не пойдет за ставленниками Москвы.
Кремнев сдвинул брови и небрежно поинтересовался:
— Вы в этом уверены?
— Да. Я в этом уверена. — Юлия Витальевна быстро облизнула сухие губы кончиком языка и добавила: — Поэтому мне нет никакого смысла «ликвидировать» кого-то. Наоборот, эти страшные убийства навредят мне. Они поднимут волну слухов. В нашей державе любят патриотов, но не любят убийц.
— В России к убийцам тоже относятся плохо, — мягко проговорил Кремнев. — И кстати, патриот вполне может оказаться убийцей. Я такое встречал.
Юлия Витальевна смотрела на Кремнева с холодным интересом. Когда он замолчал, она неторопливо и спокойно проговорила:
— Я не хочу вступать с вами в дискуссию, Егор Иванович. У нас слишком разный уровень, и доводы у нас с вами будут совершенно разными. И позвала я вас вовсе не за тем, чтобы спорить. И даже не за тем, чтобы что-то с вами обсуждать.
— Зачем же вы нас позвали? — вежливо осведомился Кремнев.
— Я позвала вас, чтобы предупредить: если вы будете «копать» под меня или мое окружение, мне придется принять меры. Я ясно выражаюсь?
Егор улыбнулся.
— Вы нас убьете? — поинтересовался он.
Юлия Витальевна улыбнулась в ответ:
— Не думаю. Есть множество других способов осложнить человеку жизнь и сделать его несчастным.
— Какие, например?
— Будете мне мешать — узнаете.
Юлия Витальевна перевела взгляд на Лазаренко.
— А что касается вас, Максим Иванович, то с сегодняшнего дня вы отстранены от ведения этого дела.
Майор Лазаренко слегка побледнел, а на скулах его проступили красные пятна.
— Не думаю, что губернатор согласится с вашим решением, — сказал он подрагивающим от волнения и ярости голосом.
— Не думаю, что меня волнует его мнение, — с ядовитой усмешкой ответила премьер-министр. — Я уже сказала, но повторю еще раз: вы больше не работаете над этим делом.
— Но…
— Что касается вас, пан Кремнев, то вы здесь — всего лишь наблюдатель. Ваш статус не позволяет вам вмешиваться в расследование. Однако я хочу проявить лояльность и готовность к сотрудничеству.
— И в чем это будет заключаться? — вежливо осведомился Кремнев.
Юлия Витальевна улыбнулась, блеснув полоской белоснежных зубов:
— Я лично распоряжусь, чтобы вы получали отсчеты о ведении следственной работы, — сказала она. — Так что, сидите в отеле и читайте отсчеты.
— И все?
— И все. — Юлия Витальевна прищурила темные глаза и сказала, на этот раз совершенно не скрывая насмешки: — На этом я считаю наш разговор законченным. Вы свободны, господа.
4
Майор сидел на стуле и задумчиво смотрел на окно, покрытое крапинками дождевых капель.
— Ну? — спросил у него Егор. — Что скажешь?
Лазаренко поморщился.
— А что тут говорить? Меня много раз пугали, но впервые это сделал человек, способный отстранить меня от дела.
— Ты будешь жаловаться? — осведомился Крем нев.
— Жаловаться? — Максим усмехнулся. — Я что, похож на обиженного ребенка? Да и кому на нее пожалуешься? Разве только самому президенту.
— Но губернатор может вмешаться, — возразил Кремнев.
— Мог бы — уже вмешался бы, — холодно парировал Лазаренко. — И вообще, нечего тут обсуждать.
В ближайшие полчаса мы узнаем имя следователя, которому передали это дело. Я тебя ему представлю, и ты продолжишь «наблюдать».
На столе у Лазаренко зазвонил телефон. Егор, сидевший ближе к телефону, снял трубку и протянул ее Максиму.
Тот кивнул в благодарность, взял трубку и прижал ее к уху.
— Слушаю вас.
— Здравствуйте, — услышал он в ответ. — Могу я поговорить со следователем Лазаренко?
— Можете. Я вас слушаю.
— Простите, я вас сразу не узнал.
— Бывает. Кто вы?
— Я? Василий Сергеевич Стрельцов, коллега Владомира Николаевича Голышева. Мы с вами встречались сразу после его убийства. Вы меня допрашивали или что-то вроде того.
Лазаренко сдвинул брови и назидательно проговорил:
— Не допрашивал, а беседовал. Что-то случилось?
— Да нет… Не то чтобы случилось, но… Скажите, Максим Иванович, вот вы спрашивали насчет того, не угрожал ли кто-нибудь Голышеву. Ну, там в шутку или вспылив…
— Вы что-то вспомнили? — насторожился Лазаренко.
— Да. Не знаю, почему мне это сразу в голову не пришло. Ведь Владомиру действительно угрожали.
Лазаренко стиснул пальцами трубку и сухо спросил:
— Кто?
— Его младший брат. Павел Голышев.
— Продолжайте. Я слушаю.
— Этот Павел — он художник. По крайней мере, он так считает. Понимаете, они никогда друг с другом не ладили. Но в последнее «время им приходилось часто встречаться. Дело в том, что у Павла отняли квартиру. Не то за карточные долги, не то еще за что-то. В общем, темная история. Ну, Владомир и приютил его у себя на даче.
— Давно это случилось?
— Да почти год назад.
— Ясно. Вы знакомы с этим Павлом?
— Да. Он ведь жил на даче, а мы время от времени собирались у Владомира. Ну, там, знаете, шашлычок пожарить, коньячку попить…
— Значит, они часто ссорились?
— Да, частенько. Особенно после рюмки-другой коньяку.
— Из-за чего происходили ссоры?
— Да из-за всего. Вы знаете, этот Павел совершенно невыносимый субъект. Но дело не в этом. Недели три назад я слышал, как Владомир разговаривал со своим братом по телефону. И тон их беседы мне очень не понравился.
— Можно подробнее?
— Да. Сейчас… Дайте вспомнить… Э-э… Владомир сказал: «Если ты еще хоть раз заикнещься об этом, я вышвырну тебя на улицу». А потом еще, что-то вроде: «Я найду способ заткнуть тебе рот».